Адельядо подумал, что со стороны церковника не очень-то разумно бросаться такими обвинениями. Но ему самому было любопытно, что ответит голем.
— Ты же сказал: «большее побеждает меньшее». Если бы я пригнал тучи к засыхающей провинции, то в другом месте катастрофа стала бы ещё сильнее. Это всё равно, что схватить правой рукой горящий уголь, а потом, чтобы унять боль в правой руке, взять уголь в левую. В итоге пострадают обе руки.
— Но ты же можешь даровать счастье и благоденствие людям. Ведь это в твоей власти, — не унимался Одборг.
— А что в твоём понимании счастье и благоденствие? — усмехнулся голем. — Парень полюбил девушку, но она не отвечает ему взаимностью. Если я отвечу на молитву парня, он, возможно, будет счастлив. А девушка? Что если она покончит с собой, предпочтя смерть нелюбимому мужу? И вот счастье парня разрушено, девушка мертва. Как бы ты поступил, церковник, окажись в такой ситуации?
Одборг промолчал.
— И благоденствие тоже не для всех. Та засуха, о которой ты говорил, это настоящая беда для крестьян. А вот для торговцев зерном — благо.
— Но крестьян много, а торговцев мало.
— А ещё есть купцы, перевозящие подорожавшее зерно. И экипажи кораблей. И портовые грузчики. И наёмники, охраняющие караваны. Для всех них появилась работа. А ведь у каждого есть семьи, которые надо кормить. Нет работы — нет денег. Наёмники ушли бы разбойничать, погибли бы и сами, и ни в чём не повинные люди. Портовые грузчики опустились бы на самое дно общества, превратившись в окончательные отбросы. Моряки, корабль которых так и не ушёл в рейс, могли начать пиратствовать. Так что бы ты сделал: остановил засуху или оставил бы всё как есть? В одном случае при твоём потворстве умерло бы несколько сотен человек, в другом, умерло бы столько же, но от других причин.
Одборг молчал, молчал и Адельядо. Гроссмейстер действительно никогда не задумывался над тем, насколько это тяжело — иметь провидческий дар.
— Потому мастер-маг Генетт и ушёл в монастырь, чтобы больше не видеть и не слышать будущего. Но и там он не лишился этого дара. Или проклятья. Я слышал его молитвы — он признавался, как это ужасно, смотреть на человека и знать, что через час он умрёт. Генетт много раз пытался вмешаться и предотвратить смерть. Человек всё равно погибал. Как говорится — от судьбы не уйдёшь.
— Сдаётся мне, Мико, ты противоречишь сам себе, — счёл нужным заметить Адельядо. — То ты говоришь, что опасаешься изменить что-либо, потому что видишь несколько вариантов будущего, то «от судьбы не уйдёшь».
— Всё правильно. До определённого момента любой из нас может управлять ситуацией, но после решающей развилки событий включается постулат «от судьбы не уйдёшь». Мой дар по силе несравним с человеческим. А потому я могу проследить последствия любого своего поступка. И потому мне приходится тщательно продумывать каждый свой шаг, просчитывая, сколько вреда принесёт моё действие.
— А если просчитывать не сколько вреда, а сколько пользы принесёт действие? — пошутил Одборг. — Быть может, станет легче?
— Я пробовал, — не принял шутки голем. — Польза для одного оборачивается вредом для другого. Я уже приводил примеры.
Адельядо невольно посочувствовал голему — это ужасно: знать, что можешь помочь и не иметь возможности сделать это.
— Герон, — неожиданно сказал архиепископ. — Монах, которого я послал в Григот. Он сказал мне, что отрекается от сана. Знаешь почему? Потому что ты, Единый, жесток и безразличен. Ты позволил мертвяку убить женщину, которую этот грешник полюбил. Ты не дал ему сил исцелить её. А ведь монах был так предан делу церкви. Почему ты так поступил с ним?
— Священный свет останется с Героном, называет он себя монахом или нет, — пожал переливающимися плечами голем. — После потери одного из мужей, прекрасная Ирме обратила бы взор на Гунвальда, друга Герона. Герон был согласен делить женщину с Волдиви — потому что у вампиров это принято. Но делить её с Гунвальдом он бы не смог. Всё закончилось бы смертью Ирме и Герона, а Гунвальд остался бы калекой и закончил жизнь в кабацкой драке с выпущенными кишками. Считаешь, этот вариант лучше?
Оторопевший архиепископ покачал головой. Адельядо набрался смелости и спросил:
— Скажи, Мико, а как насчёт нас с Одборгом? Что с нами будет?
— Нет. Не скажу. Вы счастливы тем, что не зрите будущего, оставайтесь же в своём неведении и живите полной жизнью. Представь, маг, что я предрёк тебе смерть от руки блондина. Ты бы начал подозревать всех встречных светловолосых и пытаться уничтожить их. Твои действия привели бы к тому, что какой-нибудь парень, опасаясь за свою жизнь, подлил бы тебе в чашу яд. Вот пророчество и исполнилось, но виной тому стал ты сам.
— Понятно, — хмыкнул Адельядо, — ты предпочитаешь, чтобы я убивал блондинов по собственной воле, а не по твоей подсказке.
— Именно, — невозмутимо ответил голем. — Во всяком случае, ты проживёшь собственную жизнь, а не написанную моей рукой.
Адельядо подумал и согласился.
— Да, это была глупая мысль. Спасибо тебе за мудрость, Мико.
— Всегда пожалуйста. А теперь отправляйтесь обратно. Помните, что я вам сообщил. Действуйте, исходя из того, что через три-четыре года я уже ничем не смогу помочь. И не думайте, что если я сказал, будто Юловар сможет собрать под свои знамёна огромную армию, то до этого момента он неуязвим. Я имел в виду, что именно он должен вести войну против демонов — тогда единственный шанс на выживание может стать реальностью. А потому оберегайте его пуще собственного глаза. Ещё я бы посоветовал сделать так, чтобы к моменту битвы с демонами вампирша Илонна была жива и находилась в здравом разуме. Без её участия единственный шанс уменьшится втрое. А, может, и вовсе исчезнет.
— Ясно, — серьёзно сказал гроссмейстер. — Подробностей мы не услышим, я правильно понимаю?
— Правильно, — голем еле заметно усмехнулся. — Не сходите со светящейся дорожки, иначе обитатели Запретного предела полакомятся вами. Если поторопитесь, успеете предотвратить ссору между григотцами и веирцами. Вампиры, как вы уже знаете, очень любят помахать мечами.
— А как же насчёт невмешательства? — не удержался и съязвил Адельядо.
— На сей раз страшных последствий не случится, — улыбнулся голем. — Прощайте, больше мы не увидимся.
Адельядо вежливо поклонился магическому существу и пошёл к коню. Архиепископ постоял в нерешительности и сказал:
— Ты всего лишь плод работы древних магов. Но ты обладаешь могуществом, какого нет и не было ни у кого. Ты знаешь намного больше любого человека и даже всех нас вместе взятых. Ответь мне на последний вопрос: есть ли Бог? Настоящий Бог.
Адельядо замер и оглянулся. Силуэт голема светился в окружающей тьме, а перед ним стоял Одборг.
— Прости, священник, я не могу однозначно ответить. Скажу лишь, что Бог в сердце каждого из вас. И, объединившись, вы можете стать могущественнее любого божества. Пока люди не понимают этого. Когда-нибудь поймут. А потому просто делай то, что велит тебе твоё сердце.
Архиепископ некоторое время стоял молча, затем, к изумлению Адельядо, бросился к голему и обнял его. Гроссмейстер ужаснулся — сейчас Одборг сгорит в магическом пламени или превратится в замороженную ледышку. Но ничего страшного не случилось, голем приобнял человека своими огненными руками, и ни одна искра не опалила церковника.
— Ступай, — голем отстранился. — Ты — достойный и благородный человек, другой бы не справился с тем, что предстоит тебе. Я буду помогать тебе пока… пока существую.
Одборг как-то странно всхлипнул и бросился к коню. Адельядо не успел взяться за узду, а церковник уже вскочил на коня и пустил его вскачь.
— Прощай, Мико! — крикнул гроссмейстер. — Спасибо тебе за всё!
Одборга Адельядо догнал только минут через десять.
— Что это на тебя накатило? — ворчливо спросил он. — Сначала бросаешься на Единого, затем от него.
— Ты знаешь, Ади, в его объятьях я почувствовал себя маленьким ребёнком, согретым родительским теплом, — тихо сказал архиепископ. — И сейчас я второй раз осиротел.
