Во время обучения в консерватории я не мог продолжать регулярные занятия с А.Н. Стрельниковой по зависящим и не зависящим от меня причинам. В 1958 г. я заканчивал Московскую консерваторию и государственная экзаменационная комиссия поставила мне оценку «хорошо». Но обстоятельства сложились так, что мне была предоставлена возможность заниматься в консерватории еще один год. Вторично я сдавал государственный экзамен в спектакле «Богема» в партии Рудольфа в оперной студии 30 мая, перед которым взял у А.Н. Стрельниковой не более 15 уроков и получил оценку «отлично».
Быть может, в силу моей молодости с моим мнением считаться не будут, но факты — вещь упрямая.
3 января 1960 г.
От автора
Все эти годы отзыв ведущего солиста Московского музыкального театра им. К.С. Станиславского и В.И. Немировича-Данченко, Народного артиста России А.М. Мищевского хранился в архиве моей учительницы А.Н. Стрельниковой. На протяжении всех 12 лет, которые я был рядом с ней, я видел Анатолия Михайловича несчетное количество раз. Он постоянно и регулярно приезжал к ней на уроки вокала, мы с Александрой Николаевной пересмотрели в театре все спектакли с его участием. И во всех он исполнял ведущие теноровые партии.
Яркий, звучный голос, необычайный темперамент, импульсивность и экспрессия в каждом движении тела, колоссальная выносливость и работоспособность — таким он был на сцене и в жизни. Он был «пропитан» стрельниковской гимнастикой до кончиков волос. Он делал ее ежедневно, делал всегда, не раскрывал рта, чтобы запеть, не сделав перед этим хотя бы несколько стрельниковских вдохов-движений.
Когда он приезжал распеваться, Александра Николаевна всегда говорила: «Мишуничка, послушай Толю!» Я садился на диван, забиваясь в самый дальний от фортепиано угол комнаты, и замирал в ожидании удовольствия. Пение Анатолия Михайловича для меня всегда было удовольствием. Он абсолютно ничего не делал для того, чтобы куда-то направить звук, усилить его, как-то «окрасить» тембр и так далее. Он просто открывал рот, и звук шел сам — красивый, сочный. Он заполнял всю комнату, пытаясь прорваться сквозь стены, давил на барабанные перепонки, от него никуда нельзя было деться, спрятаться. И мы с Александрой Николаевной наслаждались звуками этого голоса.
Лицо моей учительницы в такие минуты выражало блаженство. «Смотри, Миша,— говорила Александра Николаевна в перерывах между вокальными упражнениями,— смотри, как нужно стоять на высокой ноте, как нужно держать руки, голову! Смотри: какая спина у Толи!» А Анатолий Михайлович никуда не посылал звук, наоборот, он как бы пытался удержать его в себе, не давая ему выходить, вырываться из тела. И это тело — звучало, звучало все: от паха до макушки! А я сидел, стараясь запомнить каждую рекомендацию, каждое слово Александры Николаевны...
Как будто вчера это было... Несколько лет назад трагически погиб Анатолий Михайлович Мищевский — невосполнимая потеря для всех нас, стрельниковцев. Остались фотографии, в театре сохранились записи его голоса. А память цепко держит те минуты удовольствия, которые подарил мне своим пением человек, петь которого научила моя учительница Александра Николаевна Стрельникова!
Александр Анатольевич Васильев (певец)
В 1973 г. я, демобилизовавшись из рядов Вооруженных Сил, приехал в Москву к родственникам. Так как я очень любил петь, стал заниматься в доме культуры рядом с метро «Спортивная». Народно-певческая школа объявляла о приеме слушателей на вокальное отделение. Несмотря на то, что я был слегка простужен, все же пошел прослушиваться. Сидит комиссия — солисты Большого театра. Александра Николаевна тоже была в комиссии, но сидела не за столом, а на задних партах.
Я запел русскую народную песню «Родина» (Вижу чудное приволье...). Чувствую — сиплю, поэтому в самом конце ушел на фальцет. Комиссия сказала: «Все понятно...». По интонации понял, что я не прошел.
И вдруг с задней парты встает женщина (это была Александра Николаевна Стрельникова) и говорит, указывая рукой, как Ленин: «Постойте, я этого парнишку беру к себе!» Я поворачиваюсь и думаю: кто это такая? Выскакиваю в фойе — красный, радостный. Она говорит: «Сашка, пошли со мной, я тебя сейчас маме покажу!» Я думаю: зачем меня еще кому-то показывать?..
Когда мы пришли (Стрельниковы жили в бараке в Сокольниках), я впервые увидел маму — Александру Северовну Стрельникову. Миловидная дама в возрасте, волосы седые. Красивая, очень интеллигентная, аристократического вида. Александра Николаевна говорит: «Мама, я тебе сейчас мальчишку покажу!» Александра Северовна ей отвечает: «Шура, зачем ты его берешь, тебе это надо? У тебя столько учеников, в школе и так одни неприятности!» Александра Николаевна говорит: «Нет, ты его только послушай!»
Села за фортепиано и проиграла упражнения. Я промычал. Она говорит: «Главное, что мне понравилось,— это его фальцет. Из него получится!» Северовна: «Ну ладно, раз берешь — бери!»
С тех пор я стал числиться в народно-певческой школе, но занимался, в основном, у них дома. Перед каждым занятием по вокалу мы с Александрой Николаевной и Александрой Северовной обязательно занимались дыхательной гимнастикой. Распевались на наклонах.
Основой всей их гимнастики всегда был наклон. Все распевки проходили на легком наклоне вперед. Затем «Обними плечи» с откидыванием тела назад, «Большой маятник» (комплекс из двух предыдущих упражнений), повороты туловища («Кошка»), Потом они добавляли «Шаги» (передний и задний) и 3 упражнения головой. Была просто «Присядь» — едва заметная, легкая — на встречном движении рук. «Присядь» делалась на двух ногах и стоя на одной ноге. Александра Северовна любила давать певцам силовые упражнения.
Так как уже тогда у Стрельниковых начали появляться не певцы, а больные люди (астматики, гипертоники, сердечники и т.д.), то Александра Николаевна пыталась создать из набора множества дыхательных упражнений систему, которая подходила бы всем людям, и прежде всего — больным.
У Александры Северовны, которая занималась только с вокалистами, были свои любимые упражнения. Она подолгу заставляла нас ходить по комнате на корточках и шумно нюхать воздух на каждый шаг. Особенно она отдавала предпочтение упражнению, в котором нужно ходить на корточках спиной вперед. Она называла его «Взад пятки». Часто давала упражнение «Вдох на отжатии рук». Но все это — только певцам.
Когда я приезжал к Стрельниковым, у них всегда были люди. Создавалось впечатление, что мать и дочь занимались с утра до вечера. У них была маленькая пушистая белая болонка. Очень игривая, ласковая. Ее звали Чапа. Александра Северовна ее просто обожала, называла Чапкой.
Когда я пришел к Стрельниковым, я не думал о болезнях. Мне нужен был голос, но ангины беспокоили меня всегда. Занимаясь уже какое-то время, я вдруг вспомнил, что горло у меня не болит и ангина меня не беспокоит. Я даже проэкспериментировал: съел зимой мороженое — и ничего. Иду зимой по улице и ем мороженое (нагло так...). Жду результата. А горло не болит. Выпил холодной воды — горло не болит. Вот тут я убедился в том, что гимнастика Стрельниковых закаляет весь дыхательный аппарат.
Сейчас я не делаю гимнастику регулярно, но она в меня «вбита» навсегда. Поэтому перед выступлением мне достаточно 10 минут поделать стрельниковские дыхательные упражнения, и голос начинает звучать. Устал, чувствуешь себя не в форме — подышал по стрельниковски, и усталости как не бывало. Это палочка-выручалочка на все случаи жизни.
Когда я впервые увидел Александру Николаевну, я сразу в нее поверил. В ней была такая энергия, работоспособность. Она притягивала к себе как магнит своей азартностью, увлеченностью. Она была «лампой», на которую летят мошки. Она видела людей насквозь. После смерти Александры Северовны мы все, как могли, помогали Александре Николаевне заниматься с больными людьми. И я должен сказать, что это очень даже непросто. Лично я, да и все мы, ученики Александры Николаевны и Александры Северовны Стрельниковых (они же были не врачами, поэтому всех своих пациентов они называли учениками), не смогли подчинить свою жизнь занятиям с другими людьми, обучению их этой дыхательной гимнастике.
Единственный человек, которому это в полной мере удалось, это Михаил Николаевич Щетинин. Он появился у Александры Николаевны, как только она переехала из Сокольников в крохотную двухкомнатную квартирку на улице Тухачевского. Он посвятил этому делу всего себя, а ведь это — совершенно каторжный труд. Александра Николаевна «вылепила» его по своему подобию, и как она всю жизнь сражалась за свою гимнастику, так и М.Н. Щетинин сейчас сражается за нее вот уже 14 лет.
Я, например, за многие годы не видел и даже не слышал ни от Александры Николаевны, ни от Александры Северовны о таком упражнении, как «Полная присядь с одной зажатой ноздрей». Такого упражнения вообще не было. Почему 256, а не 356?! Он что, сидел и считал? Этот вокалист Девянин, который об этом пишет, пришел на занятия к Стрельниковым, а тут стоит А.А.Миронов. Он встал рядом и стал считать: сколько раз знаменитый артист присядет с одной зажатой ноздрей? И этот вокалист, которого я за многие годы ни разу не видел и не слышал о нем от Стрельниковых,— присутствовал при этом?!
