— Давай вместе поверим в чудо! Предположим, что моя любовь излечила тебя от болезни!
— О какой болезни вы все время говорите? — осмелилась встрять в разговор взрослых Агата.
Даниил и Анастасия настолько увлеклись разговором друг с другом, что забыли о том, что рядом с ними находится ребенок, и этот вопрос заставил их остановиться.
— Так какая у тебя болезнь? — повторила свой вопрос малышка, глядя на Анастасию.
— Ты же слышала, что уже нет никакой болезни, — ответил Стриганов и взял Агату на руки. — Потому что все болезни излечивает любовь. А я люблю Анастасию, и моя любовь ее вылечила, так что ни о каких болезнях и вспоминать не будем.
— Выходит, если мы будем любить друг друга, то никто из нас никогда не заболеет?
— Точно! — кивнул Стриганов.
— А ты меня любишь? — строго спросила девочка.
— Конечно!
— И Анастасия меня любит?
— Конечно! — ответила Анастасия. — Очень!
— Ну тогда я хочу мороженого! Много! Раз вы меня любите, значит, я не заболею ангиной!
Глава 74
Депрессия
Ковард молча сидел за рабочим столом в лаборатории. Перед ним лежала раскрытая книга с пожелтевшими пустыми листами.
«Что это? — спрашивал он себя. — Продолжение сна?»
И хотя все произошедшее было мало похоже на реальность, эти мысленные вопросы были риторическими. Аркадий Францевич знал, что это не сон, мало того, он знал, что эта «игрушка» в XXII веке будет называться айдиридер, она будет общедоступна и заменит домашних психологов. Он знал, что ответы, появляющиеся в книге, — это извлеченные из разума спрашивающего знания, которые сокрыты в подсознании человека настолько глубоко, что человек даже и не подозревает о наличии этих знаний. Он знал, что ему, Коварду, посчастливилось (а может, наоборот?) быть проводником между временными измерениями. Представления современного человека о законах вселенной, в частности, о законах пространства и времени, ничтожны, а во многом ошибочны. Ничего не исчезает и ничего не появляется. Все существует одновременно. И прошлое, и настоящее, и будущее. Нет гениев и провидцев, есть люди, способные трансформировать пространства и перемещаться во времени. Таких людей мало: они, как разведчики, обучаются, шлифуют свое мастерство и управляют миром. Теперь он, Ковард, из их числа. Он только на первой ступени этого великого пути и еще не совсем привык к своему состоянию, но привыкнет, обязательно привыкнет и поймет, как с этим жить дальше.
Ковард уже знал наверняка, что его идея создания генной вакцины — пустая трата времени.
Человек совершенен. Нет необходимости его изменять. Все изменения ведут к регрессу. Главная задача любой цивилизации — научиться использовать сокрытые или по какой-то причине утерянные резервы. Увы, человечество может только открыть путь решения этой задачи, но дойти до самого конца возможно только при условии отторжения телесной оболочки, а следовательно, ни один человек при жизни с поставленной задачей справиться не может. Жаль? Нет. Так устроен мир. И самое правильное воспринимать мир таким, какой есть.
Нужно ли изменять мир? Да. Но только при условии, что это изменение не вредит человеку и человечеству в целом. Тогда изменение оправдано. В противном случае такое изменение — чей-то приговор. Тот, кто виновен, исчезнет навсегда вместе со своей телесной оболочкой. Жестоко? Нет. Справедливо.
Когда Ковард очнулся от своих мыслей, рабочий день подходил к концу.
«Ох! — спохватился Аркадий Францевич. — А заявление Стриганова я так и не отнес в приемную. Нехорошо».
В приемной Зося уже подкрашивала губы, собираясь уходить.
— Зося! — окликнул Ковард.
— А! — Зося повернула кудрявую головку и удивленно посмотрела на Коварда. — Уже конец рабочего дня!
— Я знаю. Это я принес заявление от Стриганова. Он сегодня женился и просит три дня за свой счет.
— Женился? Ничего себе! Сегодня? В понедельник?
Ковард пожал плечами.
— Положите на стол. Завтра зарегистрирую. Кстати, а чем вы так разозлили нашего начальника?
— Разозлил? — переспросил Ковард.
— Ага. Он еще утром после вашего разговора вышел сам не свой. Сказал, что вас в порошок сотрет. И ушел. И до сих пор не возвращался.
— Интересно, — улыбнулся Ковард. — Между прочим, Зося, некоторые вещества в измельченном состоянии только усиливают свои химические свойства.
— Это вы о чем? — недоуменно подняла подведенные брови Зося.
— О том, что меня в порошок стирать опасно.
— А-а! — протянула Зося и смерила Коварда насмешливым взглядом. — Так и передать Теодору Ивановичу?
— Как хотите. Можете передать. Приятного вечера, — пожелал Ковард, покидая приемную.
— И вам не хворать, — пробормотала Зося в уже закрывшуюся дверь.
Впервые за много лет Аркадий Францевич ушел из лаборатории, не задерживаясь после рабочего дня.
Глава 75
Мечты Ромки и Эльвиры Павловны
Эльвира Павловна была непривычно взволнованна. Ее желание отдать свою нерастраченную материнскую ласку приемному ребенку воплотилось в жизнь. Сама Эльвира, оказавшись в кабинете директора Детского дома № 6 и кратко рассказав ему о своих намерениях, была уверена если не в категорическом отказе, то в обязательных долгих и трудных «хождениях по мукам» в различные инстанции за документами и справками. Но, к ее удивлению, вопрос о передаче ей ребенка на две недели решился в течение получаса. Ей всего-навсего пришлось написать заявление с просьбой передать ей ребенка на указанный срок с целью оздоровления и с возложением на себя ответственности за сохранение его физического и морального здоровья. Еще пришлось оставить в залог собственный паспорт и получить в бухгалтерии счет на небольшую сумму, которую необходимо оплатить в течение ближайших трех дней как материальную помощь детскому учреждению. Когда все формальности были соблюдены, директор привел в кабинет смущенного мальчугана.
— Вот и наш герой, — сказал он. — Знакомься, Роман. Это Эльвира Павловна. Эльвира Павловна, это Роман.
Мальчишка посмотрел исподлобья на не знакомую ему женщину, но из вежливости процедил сквозь зубы:
— Здрасьте.
— Здравствуй, Рома, — улыбнулась Эльвира. — Я бы хотела познакомиться с тобой поближе.
— Это еще зачем? — хмуро спросил мальчик.
— Видела тебя по телевизору, ты мне очень понравился.
В глазах ребенка на секунду мелькнул огонек заинтересованности и тут же погас.
— Я слышала, что ты хочешь стать летчиком?
— Ну. И что?
— Знаешь, мой отец тоже был летчиком. Правда, он уже умер, но у меня остался его летный шлем.
