— И все это должно случиться гораздо скорее, — сказал Александр, — чем можно было ожидать, так как ты заступишь мое место еще при моей жизни, потому что цесаревич Константин отказывается от своих прав на престол.
Николай Павлович и Александра Федоровна буквально онемели от изумления.
Между тем Александр продолжал:
— Вы удивлены, но знайте же, что мой брат Константин, который никогда не интересовался престолом, решился тверже, чем когда-либо, отказаться от него официально и передать свои права тебе и твоему потомству. Что же касается меня, то я решил сложить с себя мои обязанности и удалиться от мира.
Николай стал уверять старшего брата, что только он может править империей, что он еще молод и крепок, но Александр стоял на своем. В том же году осенью, находясь в Варшаве, Александр имел беседу и с Константином и пытался еще раз убедить его не отказываться от престола, не сказав ему о своем разговоре с Николаем, происшедшем минувшей весной.
— Я должен сказать тебе, брат, — проговорил Александр, — что я хочу абдикировать. (Абдикировать — отречься от престола.) Я устал и не в силах сносить тяготы правления. Я предупреждаю об этом тебя для того, чтобы ты подумал, что необходимо будет делать тебе в таком случае.
Константин ответил так:
— Тогда я буду просить у вас место второго камердинера вашего. Я буду вам служить и, ежели нужно, чистить вам сапоги. Когда бы я теперь это сделал, то сочли бы подлостью, но когда вы будете не на престоле, я докажу преданность мою к вам как благодетелю моему.
В ответ Александр обнял брата и поцеловал его так крепко, как никогда прежде.
Прощаясь, Александр еще раз повторил:
— Когда придет время абдикировать, то я тебе дам знать, и ты мысли свои напиши к матушке.
* * *
Теперь же возвратимся к беспутному и даже преступному Константину. Его матримониальные, то есть относящиеся к браку, дела были запутаны в связи с тем, что жена его уехала, не дав своему августейшему мужу развода, и с тех пор Константин считался соломенным вдовцом. Им он оставался и после того, как встретил Жозефину Фридрихс, которая родила цесаревичу единственного сына — Павла, носившего фамилию «Александров». Разумеется, Жозефина хотела стать законной женой Константина, но мешало этому ее происхождение. Несмотря на создавшуюся ситуацию, когда император Александр находился в Варшаве, он часто встречался и с братом, и с его невенчанной женой Жозефиной Фридрихс, и с их сыном, а своим крестником Павлом Александровым. Жозефина сопровождала Константина в заграничном походе 1813–1814 годов, а когда война кончилась, приехала к нему вместе с сыном в Варшаву, где великий князь занимал пост главнокомандующего польской армии.
Знавшие Жозефину Фридрихс отмечали, что, «обладая душою прекрасною, она пользовалась положением и влиянием только для того, чтобы делать добро другим… Сострадательная к несчастным, она нередко принимала участие в смягчении горькой участи политических преступников, и многие из них обязаны ей своим помилованием… Она не была красавицей. Роста среднего, с темно-русыми, почти черными волосами, с маленькими кудрями на лбу, она имела лицо неправильное: маленький носик, несколько вздернутый, губы тонкие, всегда улыбающиеся, цвет лица чистый, слегка румяный; но главную ее прелесть составляли глаза — большие карие, осененные длинными черными ресницами, с выражением необыкновенной доброты.
Как и большая часть ее соотечественниц, она говорила скороговоркою, слегка картавя, и в дружеской беседе была очень веселого нрава».
Константин все свое время отдавал организации армии, вникая во все мелочи армейского быта, и крайне резко появлялся на балах и в театрах.
И вдруг однажды на балу во дворце князя Иосифа Зайончека сорокалетний Константин увидел прелестную голубоглазую, курносую двадцатилетнюю блондинку, сразу же пленившую цесаревича. Это была графиня Жаннетта Грудзинская, одна из трех дочерей отставного прусского полковника, бросившего свою жену — мать Жаннетты — и жившего теперь в герцогстве Познаньском.
Константин узнал, что мать юной графини живет в Варшаве и новым ее мужем является граф Бронниц, а три ее юные дочери воспитывались в варшавском пансионе французской эмигрантки мадам Воше и сразу после окончания войны уехали в Париж, где и завершили свое образование и воспитание.
В 1815 году Жаннетта Грудзинская возвратилась в Варшаву и стала признанной королевой аристократических салонов. В этом же году цесаревич встретил ее и влюбился на всю жизнь.
Отчим Жаннетты Грудзинской, граф Бронниц, был человеком веселого нрава и отличным собутыльником. Этого было достаточно, чтобы Константин Павлович принял его к себе на службу и сделал гофмаршалом своего двора.
Познакомившись с Жаннеттой Грудзинской, Константин стал ездить в дом графа Бронница и просиживал там все вечера, всегда в парадном мундире и при всех орденах.
Осенью 1816 года Константин рассказал брату о новом своем увлечении, но пока не представил графиню, отложив это до лучших времен.
* * *
Забегая вперед, скажем, что 7 марта 1820 года, уступив настойчивым просьбам Константина, Жозефина Фридрихс согласилась выйти замуж за полковника Вейса. И сразу же после этого Константин получил официальный развод от великой княгини Анны Федоровны, которая не жила с ним уже девятнадцать лет, с 1801 года, когда, оскорбленная, уехала за границу и более уже в Россию не возвращалась.
После того Константин иногда виделся с нею, последний раз побывав у нее в Париже в 1814 году и даже предложив ей вернуться в Россию и возобновить прежние с ним отношения. Однако Анна Федоровна отказалась, заявив, что это невозможно «в виду фактов». Что же это были за «факты»? О причинах размолвки мы узнаем из письма Марии Федоровны Константину.
«Обратитесь к самому себе, — писала мать сыну, — и вопросите совесть свою, оправдает ли она ветреность, горячность, вспыльчивость при начале несогласия между вами и великою княгиней существующею, оказанные вами вопреки моим сильнейшим представлениям при возвращении вашем из инспекции в последнюю осень царствования покойного вашего отца (то есть осенью 1800 года), когда я в присутствии брата вашего просила, умоляла вас жить в супружеском с женою дружелюбии, а вы против всех стараний матери вашей остались непреклонны. Спросите сами у себя: укоризны сердца вашего дозволяют ли вам помышлять о разводе?»
Константин же, настаивая на разводе, заверял императрицу-мать, что, как только развод будет ему дан, он тут же вступит во второй брак и отстанет «от зловредных своих обычаев». А что это были за «зловредные обычаи», мы уже знаем.
Теперь ситуация в корне переменилась, и 20 марта 1820 года был издан манифест «О расторжении брака великого князя цесаревича Константина Павловича с великою княгинею Анною Федоровною и о дополнительном Постановлении об императорской фамилии».
Манифест появился после того, как Константин согласился передать свои права на престол великому князю Николаю Павловичу. И решающим при этом было вовсе не то, что Александру понравилось серьезное отношение Николая к военному делу и отличное состояние его гвардейской бригады, а то, что 17 апреля 1818 года в архиерейском доме Чудова монастыря, в Кремле, у Николая Павловича и Александры Федоровны в 11 часов утра родился мальчик.
* * *
Была Светлая Среда Пасхи, и это обстоятельство сочли в высшей степени добрым предзнаменованием. Отметили также, что мальчик родился в Кремле и что последний такой случай произошел здесь около полутора веков назад, когда 30 мая 1672 года здесь же, в Кремле, родился первый российский император Петр Великий.
Тут же распорядились известить москвичей о происшедшем событии, и над городом прогремел 201 пушечный залп. На следующий день в Успенском соборе архиепископ Московский Августин отслужил благодарственный молебен, и в этот же день придворный поэт Василий Андреевич Жуковский, уже сумевший снискать себе всероссийскую славу, поднес счастливым родителям торжественную оду, посвященную новорожденному. Жуковский, будто предвосхищая события, писал;
Да встретит он обильный честью век.Да славного участник славный будетИ на чреде высокой не забудетСвятейшего из званий — «Человек».Жить для веков в величии народном,Для блага всех — свое позабывать!Лишь в голосе Отечества свободномС смирением дела свои читать —Вот правила царей великих внуку…
Жуковский, написав это, тогда еще не знал, что пройдет несколько лет и именно он станет более прочих ответственен за то, чтобы Александр Николаевич выполнил наставления и пожелания, высказанные им в этом стихотворении: и не забывать «святейшего из званий — «Человек», и жить для блага и величия подданных, и исполнять многие иные великие правила, ибо судьбе будет угодно именно его, Жуковского, сделать главным воспитателем будущего императора.
