— Конечно. Только и мечтаешь скинуть его на меня!
Ох, мама-мама. Я только покачала головой и обняла ее, поцеловала в щеку и твердо сказала:
— Тебе пора.
Она смерила меня возмущенным взглядом из разряда «воспитала на свою голову» и выскочила из квартиры.
Мне было уже не жаль, что крепких, семейных отношений между нами не сложилось. Мне было…все равно. И впервые, от осознания этого, сердце не начинало ломить от тоски. Я устала быть вежливой, молчаливой и удобной. Устала думать о том, как бы кого ненароком не обидеть. Пришло время отказываться от того, что тянет меня вниз.
Может, я не очень хорошая дочь, но постараюсь стать хорошей мамой для Ванечки.
Они с Артуром возвратились домой спустя полчаса с огромный пучком розовой сахарной ваты на палочке и целым пакетом игрушек.
— Это тебе, — Барханов протянул лакомство.
— Спасибо, — я забрала вату, отщипнула приличный кусок и отправила в рот. Сладко, — Как зоопарк?
— Чудесно. Я раздразнил манула. Он шипел, плевался и урчал, как дворовый кот. Еще умудрился потрогать жирафа, и отобрал морковку у козы.
— Здорово. Рада, что ты развлекся, — сказала я, едва сдерживая смех, — А Ваня?
— А что Ваня? Завис на какой-то плешивой белке и простоял возле нее полчаса. Я еле его утащил. Да, парень?
Ванька что-то бубнил, пытаясь расстегнуть свои сандалики.
— Раздевайтесь, мойте руки. Пойдемте обедать.
Пока Барханов возился с Ваней сначала в прихожей, потом в ванной, я накрывала на стол и прислушивалась к их «разговору».
— Так, давай умываться. Никаких не хочу. Не буянь! А то она нас в следующие выходные никуда не отпустит.
Артур исправно приходил пару раз в неделю в гости, а по выходным брал Ваньку гулять. Иногда я присоединялась к ним, и тогда накатывало странное ощущение того, что мы — настоящая семья, что рядом со мной не дядя с племянником. Нет. Отец с сыном.
Я видела, как он смотрел на ребенка, и понимала, чувствовала, что никогда не бросит, не отмахнется, не предаст. И за одно это, я готова простить многое.
Артур меня не торопил, не навязывался, не пытался включать соблазнителя или властного босса, не говорил, как мне жить, что делать. Просто был рядом, планомерно, шаг за шагом доказывая, что на него можно положиться, приучал меня к своему присутствию, потихоньку стирая из памяти то, что причиняло боль.
Но иногда, когда он думал, что не вижу, я ловила его тоскливые взгляды человека, который раскаивается в своих ошибках и хочет все исправить.
Я не против пусть исправляет, пусть приручает, потому что рядом с ним я оживаю, вспоминаю, каково это — ждать прикосновений и украдкой бросать взгляд на чужие губы. Рядом с ним, мне хочется большего. Того, чего между нами никогда не было. Рядом с ним хочется наконец почувствовать, что такое быть желанной женщиной.
И однажды вечером я решаюсь.
Когда Ваня заснул, Артур начал привычно собираться домой:
— Завтра я освобожусь пораньше и, если хочешь, можем съездить в парк.
Я с трудом кивнула. Боже, как сложно переступать через свои границы и делать первый шаг.
— Ладно, мне пора, — он привычным легким, ни к чему не обязывающим поцелуем коснулся моей щеки и вышел из комнаты.
От волнения пересохло в горле, пульс участился до запредельных скоростей, и казалось, будто из всего помещения выкачали воздух. Едва дыша, я пошла следом за ним в прихожую, там привалилась спиной к стене и, отчаянно кусая губы, наблюдала за тем, как Барханов одевается.
Я больше не хочу смотреть на то, как он уходил.
— Артур, — позвала я, когда он уже потянулся к дверной ручке.
— Да?
— Останься, — простое слово выбило весь кислород из легких.
Он остановился, медленно обернулся, прожигая пристальным взглядом до самых костей. Между нами молчание, миллионы прошлых ошибок и куча потерянного времени — ненужный балласт, который никого не сделает счастливее.
— Ты уверена, что хочешь этого?
— Да. Хочу, — ответила, отбросив все колебания и смело подходя к нему вплотную, — останься со мной.
Это не сиюминутный порыв, не всплеск эмоций. Нет. Я шла к этому решению долго и осознанно, каждый день по чуть-чуть приближаясь к тому самому спокойствию, о котором мечтала.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Хватит зацикливаться на прошлом. Что случилось — того уже не изменить. Надо просто идти дальше. Я хочу любить и быть любимой. Хочу просыпаться рядом с этим человеком, и видеть, как он приходит с работы и возится с Ванькой. И никто другой мне не нужен.
А прошлое… пусть остаётся в прошлом.
— Вероник, — простонал Артур, притягивая меня к себе, — я так по тебе скучал.
— И я, — уткнулась носом в широкую грудь.
* * *
Меня провели по угнетающе белому коридору, мимо вереницы одинаковых дверей. Из-за некоторых не раздавалось ни звука, из-за других доносились крики, стоны и нечеловеческое рычание.
Зачем я здесь?
Наверное, затем, чтобы, как говорит Вероника, посмотреть в глаза своему прошлому и наконец отпустить его.
— Вам сюда, — худенькая медсестричка отперла дверь, кивком приглашая меня зайти, — у вас есть десять минут. Больной вряд ли вас узнает, так что…Постучите, когда закончите.
Я коротко кивнул и зашел в палату, чувствуя, как по коше пополз мороз.
Кир сидел за столом возле окна и неотрывно наблюдал за ветками клена, неспешно покачивающимися на ветру.
В груди гулко забилось сердце, напоминая о том, что мы все-таки не чужие. Перед глазами в один миг пролетают картинки из прошлого. Мелкий Кирилл, путающийся под ногами. Забавный пацаненок, гоняющий во дворе на велосипеде. Строптивый подросток, отстаивающий свою независимость…
— Привет, брат, — я взял второй стул и сел напротив него. — как жизнь?
Он скользнул по мне равнодушным взглядом и отвернулся. По-моему, даже не узнал. Те препараты, которыми его пичкали, гасили не только агрессию, но и сознание. Это уже не тот Мелкий, которого я когда-то знал.
Совесть на миг всколыхнулась, но тут же улеглась, столкнувшись с совсем другими воспоминаниями. Голубоглазый красивый парень, прячущий за приветливой маской темную личину. Маньяк, пытающийся уничтожить все, что нам дорого и без колебаний выстреливший практически в упор. Жестокий ублюдок, ломавший жизнь Вероники, чтобы досадить мне.
Молчание тяготило, а я не знал, что говорить. На языке крутился только один вопрос: какого хрена ты наделал, Кир? Какого хрена? Я так и не смог этого понять, принять, сколько ни пытался.
— Если тебе интересно, то с Ванькой все хорошо. Носится, как ураган, болтает без умолку. Ходит в сад. С девчонками вовсю заигрывает. На тебя маленького похож…
Зачем я ему это говорю? Ребенок и раньше его не интересовал, а уж теперь и подавно. Да даже если бы внезапно заинтересовал! Ванька мой. Никому его не отдам.
— Знаешь, мы с Вероникой, все-таки помирились. Вопреки всем твоим стараниям.
Первый почти осмысленный взгляд с его стороны. Долгий, пристальный, без единой эмоции. Я ждал, что он что-нибудь скажет, но кроме тишины так ничего и не получил.
— Сложно было. Пришлось заново ее завоевывать. Столько времени потеряно…
Хотел сказать «из-за тебя», но не стал. Потому что сам виноват не меньше его.
По крохам пришлось восстанавливать ее доверие, завоевывать прощение, доказывать, что могу сделать ее счастливой.
— Я сделал ей предложение. Она вроде как согласилась, но сомневается насчет фамилии. После брака с тобой ей категорически не хочется быть «Бархановой». Хочет остаться Родионовой. Представляешь?
Маленькая, упрямая лиса. Я замучился доказывать, что это будет моя фамилия, а не осколки прежней жизни с Кириллом. Мы это еще будем обсуждать и не раз. До тех пор, пока она не сдастся.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Еще я уговорил ее съездить заграницу и пройти обследование. Выяснилось, что она все-таки может забеременеть несмотря на то, что после первой беременности ей вынесли неутешительный диагноз. Мы уже делали ЭКО. Дважды. Неудачно. А вчера пришли результаты третьего. Можешь нас поздравить. Получилось.
