на кровать и накрылась одеялом чуть ли не с головой. Рядом послышались вздохи, шуршание, бормотание, и наконец-то мужчины легли с двух сторон от меня. И если я думала, что не смогу уснуть, то сильно ошиблась. Стоило мужчинам лечь, как меня унесло в сон.
Проснулась я в забавной, но дико неприличной позе. Я обвилась, как когда-то в лесу, вокруг Татинкора, а вот позади меня обнимал Понтер. Одна его нога лежала на моём бедре, а рука покоилась на животике.
– У меня такое странное ощущение, что у меня две невесты, – буркнул Татинкор.
– Почему такие выводы с утра? – усмехнулась я, думая, как выбираться, ибо Понтер крепко меня прижимал.
– С того, что у меня на руке лежит не только твоя прекрасная головка. Да и руки лишние пришлось с себя скидывать.
Я же представила, как Татинкор полночи отбивался от сонных приставаний Понтера, и не сдержалась. Я засмеялась, чем потревожила нашего принца.
– Бедненький мой, как ты пережил такое надругательство, – выдавливала я сквозь смех, но в конце концов уткнулась ему в грудь в попытке задавить смех.
– Да вот же. Звал, звал тебя на помощь, а ты спишь и не чувствуешь моего ужаса, – поддержал меня Татинкор, но и сам рассмеялся.
– Чего это вы такие радостные с утра? – спросил Понтер.
– Радуемся, что не нам сейчас на встречу с рабами идти, – ответил Татинкор.
– Ага. Вижу. Столько счастья.
– Неправда, – слегка шлёпнула я Татинкора ладошкой по груди, – он пошутил.
Стук в дверь смыл остатки внезапного веселья. Действительно, пора приниматься за переговоры.
– Принцессу приглашают на завтрак, – раздалось из-за двери. Ой.
Собрались мы быстро. И уже несколько минут спустя, натянув свою грязную одежду, отправились на завтрак. И вдруг у меня возник вопрос:
– А где хозяева?
– Ты уверена, что хочешь знать? – повернул ко мне голову Понтер. И да, я уже передумала. Не думаю, что они живы.
Завтрак накрыли в большой столовой. За длинным столом уже сидели наши воины и «гостеприимный» хозяин в сопровождении ещё четырёх рабов. Другие рабы прислуживали. И вот не было в лице их предводителя какого-то непринятия их положения. Сейчас, восседая во главе стола, занимая место хозяина дома, он чувствовал себя замечательно, прислуга была необходимым антуражем.
Хотя надо отдать должное, список требований был внушителен. И если первые пункты об отмене рабства, установлении им достойной оплаты за работу, предоставлении возможности уехать в другие земли были понятны и логичны, ведь люди хотели свободы, то следующие несколько выбивали дух. Жен они хотят, хотя бы по одной на десятерых. Вы только вдумайтесь: на десятерых. На логичный вопрос, что свободных женщин в стране на данный момент нет, даже младенцы уже помолвлены, откуда их взять, они ответили, что самый простой способ – законно увеличить максимальное число мужей, а можно и вообще отменить.
Споры были, но каждый настаивал на своём. Они хотели всего, а мы могли лишь часть. В итоге Понтер гарантировал им первые три пункта, а по остальным пообещал поговорить.
С Понтером уезжали двое воинов. И когда они вернутся, мы не знали. Мне он тоже пообещал, что скоро возвратится и всё будет хорошо. И я ему верила. Не знаю почему, может быть, мне этого тоже хотелось?
– Принцесса не составит нам компанию? Может быть, споёт для нас? – начал этот тип.
– А у вас есть инструменты? – удивилась я и краем глаза заметила, что Татинкор интенсивно моргает, будто сморгнуть что-то пытается. – У вас здесь так уныло. Ни одного цветочка нет, хотя целые поля изумительно красивых цветов, – надула я губы.
– Цветы надо заслужить, – появилась мерзкая улыбка.
– Песню тоже. В таком унынии и петь совсем не хочется. Вот если бы в моей комнате стояла ваза с тем замечательным цветком, может быть, и душа запела бы. Я же женщина, натура тонкая, чувствительная, тянущаяся ко всему прекрасному. Вот смотрю на этот дом и понимаю: женщины здесь никогда не было.
Во речь загнула. Сама собой горжусь. Главное, чтобы они повелись.
– Вам принесут цветок. Если хотите, всё здесь цветами засыплем.
– Что вы, это будет перебор. Много красоты тоже нехорошо. Всего должно быть в меру.
Ага, ядовитые цветы он в дом насовать решил. Там лица прикрывать на полях, то есть на открытом воздухе приходится, а что будет в помещении? Вот не надо мне этого.
– Так что? Споёте?
– Может быть, я могу что-то рассказать?
– Мы что, дети малые, по-вашему?
– А где дети? Я так понимаю, здесь и подростки должны быть.
– Есть и дети. Подростки на работах, вернутся только вечером, – вставил свое слово другой мужчина, – а вот малыши в своём бараке.
– Малыши? Совсем маленькие? – ужаснулась я.
– Их нам привозят семилетними. Иногда по хозяйству помогают.
– Да, проводите меня к ним, – вдруг решила я. И нет, я не знала, что делать с толпой малышей, но они точно лучше и приятнее взрослых. Этот их главарь вон одним взглядом готов испепелить ответившего мне мужчину.
Малыши жили в относительно приличном бараке. Почему относительно? Да потому, что рядом стояли другие, навевающие мысли о том, что ничто не вечно и пора на покой. В смысле, эти строения готовы развалиться в любой момент.
Когда мы вошли внутрь, малыши сначала замерли кто где был, а потом каждый рванул к своей кровати и вытянулся в струнку. Вот это муштра. Нас бы с братьями так никто не заставил делать, хотя… мы и не на месте этих бедолаг. Я смотрела на них, и слёзы на глаза наворачивались. Ведь эти мальчишки никогда не знали мамы, они брошены и никому не нужны.
На эмоциях, не иначе, я подошла к ближайшему ребёнку и погладила его по голове, по грязным волосам, а он попытался вжать голову в плечи. И такой был взгляд. Да, я разревелась, упала на его кровать, крепко обняла этого мальчишку и ревела. А вокруг была тишина. Когда я подняла голову, поняла, что никто и с места не сдвинулся, а смотрят на меня как… как… даже не знаю, восторженно, опасливо, настороженно.
– Идите ко мне. Я вас обниму. – Держа одной рукой мальчонку, другую я протянула остальным. Только никто не рванул ко мне. Лишь с соседней кровати мальчик решился сделать шаг.
