Глава двадцать первая Колизей для кошки (Яна)
Элитный коттеджный поселок Краснопольское выстроен в пятидесяти километрах от МКАД. Здешние дачевладельцы нажили от трудов праведных целую кучу палат каменных с евродизайном, и от завистливых глаз прикрыли красоту по периметру глухим забором темно-вишневого кирпича: высота — в два человеческих роста, а толщина — пушкой не прошибешь. Прибавьте к этому внушительные ворота на стальных рельсах, видеокамеры через каждые три метра и охранную будку-крепость, где можно переждать многодневную осаду.
Человек несведущий решил бы, что за оградой спрятан золотой запас России или, по меньшей мере, важный военный объект.
— Дас ист фантастиш! — поразился Макс, едва увидел издалека стену. — Твой папа кто? Он, как это по-русски говорят, олигарх?
— Я-я, натюрлих, — ответила я ему на чистом Кессельштейнском диалекте. — Он владелец заводов, газет, пароходов… Да нет, я прикалываюсь. На самом деле мой папа Ефим Григорьевич — скромный советский итээр на пенсии. А дачу в Краснопольском он просто-напросто выиграл в карты.
Услышав мое объяснение, Кунце присвистнул так громко, что у меня под шлемом на полминуты заложило ухо.
— Все не так страшно, — поспешила я успокоить свистуна. — Не переживай, я не дочь карточного шулера. Мой папочка выиграл эту дачу честно. К тому же не насовсем, а всего на один теплый сезон, с весны до осени. Типа таймшер, понимаешь? Да еще хозяин дачи, мне кажется, чисто по-дружески его надул.
Собственник коттеджа в Краснопольском, табачный король Федор Палыч Чешко, был папиным приятелем еще с институтских времен и с тех же времен — его постоянным партнером по преферансу. Кроме дома на Рублевке, у производителя популярных сигарет «Московских крепких» без фильтра имелись еще особняк в Питере, бунгало на Майорке и домишко в Майами. А еще у Федора Палыча были кошки: штук десять дымчатых сиамок — роскошных, наглых и избалованных до неприличия. Эта гладкая публика шлялась где хотела, жрала только самое лучшее, обдирала дорогущие гобелены и нервировала домработниц. Те сменялись одна за другой, несмотря на жалованье. Последняя взяла расчет аккурат накануне очередного выезда Чешко из Краснопольского в Майами. Сильно подозреваю, что папочкин кореш поставил на кон весенне-летний сезон не без надежды в пух проиграться. И добился своего. Ефим Григорьевич обрел дармовую площадь для межпланетных карточных турниров — с бассейном, баром и неограниченным запасом еды. Но в нагрузку получил должность бесплатного мажордома и дармовой кошачьей няньки.
Потому-то я, кстати, и отвозила Пулю именно сюда. Там, где существуют десяток кошек, и одиннадцатая не пропадет. Я совсем не боялась, что сиамские княжны станут задирать мою плебейскую трехцветную кису. Стычки у тех бывают между своими, беспородных товарок эти леди начисто игнорируют. Как завсегдатаи бутиков — тетенек с кошелками. И пожалуйста, пускай, Пульхерия не гордая. Тактика невмешательства лучше оголтелой кошачьей дедовщины…
За темно-вишневый периметр мы с Максом попали без волокиты. Крапчатый охранник из своего укрытия связался по телефону с папой, получил «добро» и пропустил мотоцикл через кордон.
По гримаске на лице стража будки я поняла, что непрерывность папиных гостей его уже притомила: получив в распоряжение весь особняк, мой родитель разыгрался вовсю. С той поры, как наша мамочка на год отбыла в город Линн, штат Массачусетс, США, — ухаживать за моей больной теткой, — преферансную мегаломанию Ефима Григорьевича сдерживал только недостаток игровой площади. Теперь он получил одновременно и плацдарм, и карт-бланш.
Папины турниры в Краснопольском собирали не абы кого — случайных людей и шапочных знакомых тут практически не было. Отбор был строгий, суета не одобрялась, уважались многолетние отношения. Скажем, Макса, хоть он и прибыл вместе со мной, за игровой стол бы ни за что не посадили — зелен еще. Контингент подбирался проверенный, немолодой и почтенный: маститый деятель кино, видный исторический писатель, врач из Кремлевки, проректор МГУ и прочие випы. Иногда к столичным штучкам присоединялись еще какие-то бородатые увальни с сибирским говорком — память о тех далеких временах, когда Ефим Григорьевич Штейн выезжал в долгие командировки глубоко за Урал. Там он с 9 до 5 дисциплинированно паял ракетный щит державы, а с 5 до 9 старательно расшатывал госмонополию на азартные игры.
Если кто-то подумал, что за преферансным столом в Красно-польском приобретались и терялись целые состояния, то спешу разочаровать. Ничего подобного! Заработав себе неслабую прибавку к пенсии, папа все реже позволял играть на большие деньги — и самому себе, и всей своей компании. Выигрыш дачного таймшера у приятеля был для папы исключением, а не правилом. Конечно, за судейство на чужих турнирах он, как и прежде, брал приличные бабки, и за внештатные консультации по протоколу — естественно, тоже. Но в его личном кругу ставки теперь допускались символические, а интерес был сугубо спортивным. С годами папа укрепился в суждении о том, что подлинная игра прекрасна сама по себе, как вид искусства, и не нуждается в нервном допинге — как не нужна острая грубая приправа к качественному и тонкому блюду.
Вот рабочая аксиома Е. Г. Штейна: коммерческий риск делает схватку менее изощренной; надежда огрести куш или страх все потерять лишают искусство игры блеска, снижают удовольствие от самого процесса. Вообразите себе великого Казанову ежесекундно озабоченного профилактикой СПИДа. Волнения, стрессы, полные карманы презервативов. У каждой партнерши лихорадочно досматривается медкарта. Не просрочена ли? Думаю, скоро бы героя-любовника постигло постельное фиаско…
Наш мотоцикл проехался по главной аллее Краснопольского, свернул налево, и у второго по счету коттеджа я велела Максу тормозить.
Внутренний забор у Чешко выглядел не таким прочным, как внешнее заграждение поселка, но тоже был непроницаемым. Без спроса внутрь не попадешь, без хозяйской милости не выйдешь. Заслон был поставлен, главным образом, для кисок — не дать им разбежаться за пределы дачи. Кому охота ловить их по всему Краснопольскому и извиняться перед соседями за мелкие сиамские пакости?
Я нажала на кнопку с надписью «Phone». Сразу же зашелестел динамик рядом с кнопкой, и сквозь шумы пробился руководящий папин голос. «Все, орлы, аут оф плэй, — скомандовал он кому-то внутри дома. — Пуля гору не догонит, перерыв на ужин… Валька! Валька, скотина ты ушастая, куда тебя черти несут? Мика, Рашид, эй, кто там поближе, суньте Вальку в чулан!.. Ну и что, что царапает? Какие мы нежные! А девять брать на распасах — это тебя сегодня не царапало?..» В динамике щелкнуло, две секунды царила полная тишина, а затем под аккомпанемент возни, беготни и шипения снова возник папа. «Заруливай, только аккуратно и в темпе, — обратился он уже ко мне. — Выпустишь этих хищников — сама будешь собирать…» Ворота во двор дачи Федора Палыча приоткрылись — ровно настолько, чтобы мог въехать мотоцикл.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
