За дверью без таблички с именем и званием владельца, только с порядковым номером – кабинет, не большой и не маленький, среднего размера. Типичный для людей начальствующих стол буквой Т для совещаний, лампа с зеленым абажуром, которую тоже покупали не всякие. За спиной – флаг Российской Империи, штандарт ВВС. Портрет Государя – размеров средних, точнее не портрет даже, а фотографическая карточка. Государь изображен на летном поле, на фоне стратегического бомбардировщика – понятное дело, представление на Высочайшее одобрение запечатлено. То, что вместо портрета в парадном мундире или картины "Восшествие на царствование" взору посетителей этого кабинета представлена фотографическая карточка, намекало на то, что хозяин кабинета сего относит себя к когорте не государственников, не чиновников – а технократов. Одна стена – полностью завешена плотной черной занавесью, на окнах тоже помимо обычных наличествуют плотные черные шторы – значит, в этом кабинете просматривают диафильмы и возможно даже кинофильмы. А в углу, прикрытый легкой белой накидной ждет своего часа специальный аппарат с мощным красным светом и подсветкой просмотрового стола, тоже красной – значит, здесь могут просматривать фотографические изображения с самолетов-разведчиков, даже не проявленные и не обработанные, прямо из катушек. Или хозяин этого кабинета хочет, чтобы так думали. В любом случае, проектор стоял там, где у нормальных людей стоит пальма в кадке…
Из-за стола вышел невысокий, белобрысый господинчик лет сорока, с простым, открытым лицом, в гражданском, хорошо пошитом платье. На князя он смотрел так, как будто встретил давно позабывшегося и вдруг неожиданно объявившегося родственника. А похож он был на приказчика в магазине готового мужского платья. Не дорогого, но и не дешевого, так – средней руки…
– Господин Шаховской… очень рад вас видеть, и в добром здравии. Рад что вы так скоро до нас добрались. Присядьте. Кофе?
– Нет, благодарю.
– А может, чайку?
– Нет, благодарю… – монотонно ответил князь.
– Что же вы, право… как дикарь какой. Здесь, изволите видеть, не отравят. А кофе у меня между прочим хороший, йеменский. Ваш.
Да уж… наш…
– С вашего позволения, э…
– Богачев. Тайный советник Богачев
Он что – еще и гражданский?!
– Господин тайный советник. Я прибыл в Москву за новым назначением. Полагаю, сам факт моего нахождения здесь какая-то… ошибка.
Богачев достал из корыта "входящие" на столе папку, похлопал ею о ладонь.
– Возможно, и ошибка. А возможно, и нет. Все зависит от того, как мы сейчас с вами… поладим, верно?
Богачев раскрыл папку
– Капитан ВВС, князь Владимир Александрович Шаховской. Потомственный дворянин. Тридцать два года – почти Христов кстати возраст. Заключение медицинской комиссии – не годен к летной работе на любых типах боевых летательных аппаратов. Ага. И виза товарища главноуправляющего министерства, князя Горчакова. В распоряжение кадров…
Богачев положил папку на стол.
– Не что сказать, Владимир Александрович. Отлетались.
– У меня есть право апелляции.
– Это, конечно, право ваше… А сами то как думаете?
– Что вы имеете в виду?
– Небо – вздохнул Богачев – случайных людей в небе ведь нет. Вас в небо не тянет? Не будет тянуть?
– Да что вы знаете, про небо…
– Достаточно! – резко сказал Богачев
Князь посмотрел на него – теперь тайный советник уже не казался таким уж… гражданским. И вовсе не походил на приказчика в магазине готового мужского платья.
– В свое время, я проходил подготовку. Летнаб по ВУС. Тоже – списали. Кстати, меня так многие и зовут теперь – господин летнаб.
– Тринадцатая эскадра? – начал догадываться Шаховской
– Она самая.
В ВВС до начала сороковых – было двенадцать тяжелобомбардировочных эскадр, это потом их число увеличили. Тринадцатой – была эскадра дальней разведки. Что-то подобное эскадре Ровеля в Люфтваффе. Сама эскадра – наполовину существовала на бумаге, потому что большую часть разведывательных полетов – совершали не на специализированных разведывательных – а на обычных рейсовых пассажирских самолетах, в которых были некие… не предусмотренные конструкцией дополнения. Тогда еще не было зенитных ракет, тяжелой зенитной артиллерии тоже почти не было, да и не принято было стрелять по гражданским самолетам, пусть даже случайно заблудившимся и отклонившимся от курса. Однако – в аэропортах прибытия зверствовала контрразведка, летные техники – механики были не совсем летными техниками – механиками, точнее даже совсем не летными техниками – механиками, и на заправке случайные люди тоже не работали, да и пассажиры тоже бывали… всякими. На выходе – пассажирам могли и обыск устроить. Надо было обладать поистине виртуозным знанием человеческой природы и слабостей, быть почти виртуозным фокусником, чтобы вынести отснятую пленку с кадрами за пределы аэропорта и донести ее до посольства или передать тайному курьеру. Как раз такая квалификация – летнаб, летчик – наблюдатель – была у тех людей, которые обеспечивали эти полеты. И для большей успешности их действий – они не носили формы, никогда не ходили строем, не занимались шагистикой, и даже военные звания – у них менялись на соответствующие гражданские, согласно Табеля о рангах. Звания кстати шли очень быстро, что и неудивительно – задания особой важности, срок службы исчислялся как при участии в боевых действиях.
– Летнабы официально в состав летного персонала не входят – медленно сказал Шаховской
– Правильно мыслите, князь. Летнабы относятся к вспомогательному персоналу и потому, став летнабом, вы сможете подниматься в небо, даже с таким медицинским заключением как у вас. Только в качестве пассажира. Собственно говоря, именно это я и намерен вам предложить, если мы с вами не договоримся.
– Не договоримся, Ваше высокоблагородие?
– Вот именно. К вам присматривались, Шаховской. Присматривались очень внимательно. И мы полагаем, что вы готовы к более интересной работе, чем простая работа летнаба.
Князь пожал плечами
– Судя по тому, что написали эскулапы, я вообще мало на что гожусь.
– Не прибедняйтесь. Сначала несколько вопросов. Ваше место рождения?
– Вы его не знаете?
– Отвечайте на вопрос, сударь.
Снова – то же самое, неприятное металлическое дребезжание в голосе. Ох, непрост господин тайный советник, ох, непрост. Между прочим – звание то у него уже генеральское.
– Варшава.
– Ваш отец, князь Александр Шаховской – тоже служил в армии.
– Генерал от артиллерии. Впоследствии – генерал-губернатор Варшавы.
– Какими языками владеете?
– Русский, французский, немецкий, польский, английский – это цивилизованные. Из нецивилизованных – арабский, в диалектах Неджда и Междуречья. Немного знаю южное наречье – это искаженный арабский, бытующий в Адене и наречье горцев. Этот язык вообще не похож на арабский, язык горцев. Нельзя сказать, что я хорошо его знаю – но на бытовые темы объясниться с горцем смогу.
– Вы кстати не упомянули идиш, который вы так же знаете. Кто вас учил английскому и немецкому языку?
Знают. Всё знают…
– Седов…
– Лев Седов, сын лидера большевистской партии Лейбы Давидовича Троцкого?
– Он самый. Его сослали в Сибирь как неблагонадежного.
– Где и как вы познакомились?
– В Тобольске. Маменька искала мне педагога. Послушайте, если вы считаете…
Тайный советник поднял руку
– Я ничего не считаю. Я проверяю – только и всего. Вы говорили с Седовым на политические темы – или только учили язык?
– А если и говорил?
Тайный советник пожал плечами
– Во всяком случае, это не будет расценено как измена. Вы – не более чем подросток, которому маменька весьма непредусмотрительно нашла опасного с политической точки зрения педагога. Большевизм и его чудовищное ответвление троцкизм на сегодняшний день почти повсеместно раздавлен, политических стачек и крестьянских бунтов не было уже несколько лет. Просто скажите, что вы думаете обо всем об этом и покончим с этим вопросом.
Шаховской тяжело вздохнул
– Да мы говорили, в том числе и на политические темы. Это нельзя было назвать агитацией… какой смысл агитировать двенадцатилетнего подростка, скажите? Седов бедствовал, ему нужна была работа, маменька жалела его. Да, мы говорили на политические темы… старались говорить как равные.
– Вы верили Седову?
Шаховской задумался
– Сначала даже верил. Было нечто привлекательное… в его словах. Равенство, братство, труд. Но я тогда сомневался в осуществимости этого, а со временем стал сомневаться еще больше.
Богачев пожал плечами
– Ну, утопия как раз и предполагает ее неосуществимость. Вопрос, сколько крови прольется при этом. Скажите, а что заставило вас сомневаться в словах Седова.
