— Сядь, Арт, и не мельтеши перед глазами, пока мы оба не взорвались на вот этой вот красоте, — кивнул я на утонченное украшение в моих руках. — И пока я буду заканчивать свою работу, ты подумаешь вот о чем. — Я бросил быстрый взгляд, поверх артефакта, на своего недоконкурента, указывая ему глазами на стул. — Во-первых, я обещал, что позволю вам увидеться, когда она будет к этому физически и морально расположена. Она еще не готова. Во-вторых, не выкрал, а забрал свою невесту домой, для дальнейшей реабилитации. И, в-третьих, — я говорил спокойно, не отрываясь от занятия, методично опоясывая безделушку своей магией, слой за слоем вливая в будущий артефакт его свойства. — Обвести вокруг любого органа даже менталиста совсем не сложно, было бы желание.
— Ты! — Вспыхивает гневом Градацкий, но осекается под моим предостерегающим взглядом.
— Я! — в тон ему отвечаю и перехожу к совсем другому стилю общения. — Я хочу знать, что твоя ревнивая подопечная больше не является угрозой Жасмине.
Артем недовольно поджал губы, свел брови под гневливым углом.
— Я ее наказал.
— Наказал? — Хочется за грудки болвана потрепать. — Сладкого что ли лишил?! Она пыталась убить нас!
— Девочка больше не представляет угрозы, — упрямится демон. — Я решил, что ей пора бы уже заняться развитием своего дара. Необученная ведьма опасней грамотного некроманта.
— Закрытая школа? — Уточняю я.
— Закрытый мир, — хмуро смотрит на меня конкурент. — Буду навещать ее раз в месяц.
— Да, такой поступок с твоей стороны должен реально у девчонки всю любовь к тебе отбить, — не выдерживаю и всё же усмехаюсь. — Но, по делом.
Отпускаю магию, замыкаю контуры, уловив остаточные эманации кружащие вокруг артефакта и оглядываю дело рук своих критическим взглядом, ища изъяны. Идеален. Отправляю браслет-артефакт в коробку, к уже готовым работам и мысленно потираю руки «Искорке должен понравиться мой подарок!»
— Так, а теперь о Жасмине, — возвращаю всё свое внимание Артему, закрывая коробку. — Жасмина дома. Под присмотром родителей, сиделки и моим. Тут уж извини, сейчас я ее лечащий врач, и я решаю, кого к ней пускать.
— Это нечестная игра, Алекс. Может быть, она бы вспомнила меня? А может быть, сейчас, учитывая ее амнезию, я бы мог ей понравится!
— Блажен, кто верует, — усмехаюсь и поднимаюсь из-за стола. — Слушай сюда, Ромео. Девочка идет на поправку. Быстро восстанавливается. Речь пока еще замедленная и прерывистая. Говорит короткими словами. Мозг работает. Тело частично еще парализовано. Кормим уже, как человека, а не через зонд, как растение. Я очень доволен ее успехами. Положительная динамика на лицо. Память пострадала только автобиографическая. В остальном она умничка.
— И почему тогда я не могу ее навестить? — не понимает он, с искренним недоумением глядя на меня.
— Не думаю, что ей приятно показываться перед совершенно незнакомым, да еще и носителем Тьмы, которую она боится. Она даже со мной говорить смущается, я заставляю ее выговаривать свои мысли, но она каждый раз злится на себя и испытывает неловкость за свою речь. Да и поскольку она еще частично парализована, катетер никто не отменял, и парочка других еще неприятных для нее и пикантных моментов. Думаешь, ей хочется показываться в таком состояние мужчине? Во всей красе своей ущербности…
— Почему меня должны смущать такие мелочи?! Тебя же никак не трогают все эти пикантные нюансы с катетерами!
— Идиот, я ее врач! И меня не твои чувства заботят, а ее. Не хочу, чтоб Жасмина чувствовала себя неполноценной, в чьих бы то ни было глазах. Так что давай, Дон Жуан, иди медитируй. Визит вежливости нанесешь позже.
— Это когда она уже не сможет принять мою Тьму? — злится демон, не спеша уходить.
— Да блин, упертый, какой! Она ее не примет ни сейчас, ни через год! Ее свет уже мой. Понимаешь? Она не сможет принять другого демона. Тогда, еще в детстве, спасая ее, я отобрал у девочки ее боль и страх из души, подменив своей заботой и любовью. Уже тогда, она стала моей. Мы сами еще этого не осознали, а уже были связаны душами. Тут не вопрос честно или нечестно я действую, тут вопрос в том, что она в принципе не примет никого другого.
— И все же, я предпочел бы убедиться лично.
— Убедишься. Пусть ходить начнет. И разговаривать внятно.
Градацкий поджал губы, недовольный моими словами, но уходить не торопится. Смотрит испытующе, пока я собираюсь, пряча свои заготовки под магические замки.
— Иди Арт, иди, — подгоняю я недруга, но и не врага. — У меня еще куча дел.
***
Я вошел неслышно в комнату Жасмины. Девочка спала, прикрытая легким покрывалом. Не смотря на крепкий мороз за окном, в помещение поддерживается комфортная температура, чтобы избежать лишней одежды и тяжелых одеял. Сиделка Леночка меня не видела, она самозабвенно начищала тренажер имитатор ходьбы, тревожно поглядывая на подопечную.
Уже подходя к кровати со спящей девушкой, я учуял запах крови. Нервы натянулись до опасного звона.
— Что произошло? — Тихо спрашиваю, заставляя Леночку подскочить на месте от неожиданности. Бедняга схватилась за сердце, часто дыша и не в силах сказать ни слова. Запах ее страха, перемешиваясь с запахом крови, заставляет Тьму внутри меня ворочаться тревожным змеиным кублом. — Лена, я задал вопрос, — мой голос максимально спокоен, не хватало еще сиделку до сердечного приступа довести.
— Она упала, — хватанув ртом воздух, сообщает мне перепуганная девушка. — Перетрудилась. Всё не хотела останавливаться. А потом, как с тренажера сошла, так ноги и подкосились, а я не смогла удержать. Вот, — показывает на тряпичную салфетку с бурым пятном, — голову рассекла об металл.
Я подсел к Жасмине, на самый краешек кровати. Повернул лицо спящей девушке, поврежденной стороной ко мне. Рана обработана, рассечение несерьезное, швы и без учета магии тут были бы без надобности. Так, неприятная травма, но не смертельная. Правда, вокруг рассечения синяк расползся размером с кулак. Я погладил подушечкой большого пальца по самой ранке с еще свежими краями, запуская магический импульс, заживляя, снимая небольшую отечность вокруг и избавляя от гематомы. Жасмина пошевелилась, реагируя на мои прикосновения, и открыла глаза.
— Ругать будешь? — виновато закусила губу, смотря на мою мрачную физиономию.
— Чуть позже, Искорка, — беру свои эмоции под контроль и выдыхаю, — больше нигде не болит?
— Нет.
— Леночка, можете быть свободны пока. Примите успокоительного, ничего непоправимого не произошло, — я отдавал распоряжение, не поворачиваясь к человечке, только взгляда не мог оторвать от любимых глаз.
— Спасибо, — робко пискнула девушка, выскальзывая из комнаты.
— Ты уже так четко говоришь, — тихо замечаю и касаюсь сухих ото сна девичьих губ пальцами. — Я очень доволен твоими результатами, Малыш.
— Спасибо, — отводит смущенный взгляд. — Но ругать же все равно будешь, да?
— Нет, не буду, — после минутного разглядывания ее неловких попыток струсить с себя мой взгляд, все же решаю сжалиться, — только попрошу тебя, больше так не делать.
— Я думала, чем больше тренироваться, тем быстрее восстановлюсь, — пытается объяснить мне свою неосмотрительность.
— Искорка, — держу себя в руках, на самом деле же зол, как черт. Она даже с амнезией остается упертой до победного конца. — Сейчас, пока ты слаба, позволь за тебя буду думать только я. И я требую выполнения моих указаний, а не самодеятельности. Отдых не менее важен физиотерапии. Всё должно быть дозировано и выверено. Твое упрямство сегодня привело к небольшой неприятности. Будет тебе урок, слушаться.
Возмущенный взгляд на меня и я спешу пресечь ее возможные негодования.
— Только сейчас, Жасмина. Я же не деспот, а мы не в средневековье. Тобой никто не командует. Ты сильная, характерная и волевая личность, свободная в большинстве случаев поступать по собственному желанию.
— В большинстве случаев? — переспрашивает она и поднимается, усаживаясь на подушки поудобнее.
