— Я думаю, об этом мы посоветуемся с Барни, когда он приедет, — сказал Лимен. — Очевидно, переброска людей с базы намечена не раньше полуночи.
— Разрешите мне внести еще одно предложение, господин президент, — попросил Кейси.
— Пожалуйста.
— Я думаю, вам следовало бы позвонить всем командующим, перечисленным в телеграмме генерала Скотта о «скачках» в Прикнессе. Скажите им только, что тревога отменяется и они должны оставаться на своих местах до дальнейшего распоряжения.
— Они будут ошеломлены, — усмехнулся Кларк. — Главнокомандующий сообщает им об отмене тревоги, хотя им даже не полагалось знать, что она намечается.
— Я думаю, Кейси и на этот раз прав, — сказал Лимен. — Крис, вы все записываете?
Вопрос не требовал ответа. Тодд с расплывшимся в довольной улыбке лицом и с деловым видом делал записи в своем большом желтом блокноте.
— Ну вот, — продолжал Лимен, — мы наконец подходим к моменту, которого, я надеялся, никогда не будет. Должен сказать, что у меня нет никакой уверенности в нашем успехе. Боюсь, что к понедельнику страна может оказаться на грани гражданской войны. Представляете себе Скотта на экране телевизора?
— Это напомнило мне, — сказал Кларк, — еще одну вещь, которую вам надо записать, Крис. Президенту надо вызвать главу Ригел бродкастинг корпорейшн и попросить его, в качестве личного одолжения, отменить завтрашнее выступление Макферсона.
— Правильно, — согласился Лимен.
Он снова встал и подошел к окну. Казалось, он опять как бы отгородился от своих собеседников. Лимен пробежал взглядом от Эллипса, через бассейн к колоннаде памятника Джефферсону и подумал: «Разве не Джефферсон говорил: „Я дрожу за свою страну“? Теперь я понимаю, что он хотел сказать. Если бы у нас было письменное доказательство заговора, я мог бы предъявить его Скотту и заставить его без шума выйти в отставку под предлогом разногласий по вопросу о договоре, и страна никогда ничего не узнала бы. А сейчас? При существующем положении у нас один шанс из тысячи на успех. Ни Тодд, ни Кейси, ни даже Рей этого не понимают и не могут понять. Только президент может это понять, а президент — это ты, Лимен, и никакого выбора теперь нет. Ладно, хватит строить из себя мудрого старца, Джорди. Вернемся к делу».
Он все еще стоял у окна, когда громкий стук в дверь заставил вздрогнуть всех присутствующих. В кабинет вошла Эстер Таунсенд.
— Прошу прощения, господин президент, — сказала она. — Внизу дожидается один человек, который настаивает, чтобы вы его сейчас же приняли. Его зовут Генри Уитни. — Голос секретарши дрогнул. — Он наш генеральный консул в Испании.
Пятница, четыре часа дня
За время двадцатилетней службы Генри Уитни научился скрывать неловкость и волнение, в каком бы обществе он ни находился. Но сейчас он попал в частные апартаменты президента Соединенных Штатов, незваный, непрошеный, минуя все инстанции. Больше всего его выбивало из колеи именно это: минуя инстанции. Он последовал за мисс Таунсенд по сводчатому коридору.
— Президент ждет вас в этой комнате, — сказала секретарша и открыла перед ним дверь, не удосужившись даже постучать. — Господин президент, это мистер Генри Уитни.
Джордан Лимен быстро шагнул ему навстречу и протянул руку.
— Рад вас видеть, мистер Уитни.
— Здравствуйте, сэр, — смущенно ответил генеральный консул.
Он стыдился своей несвежей сорочки, измятого костюма и нечищеных ботинок. Не было времени привести себя в порядок. После бешеной гонки из Ла-Гранха в мадридский аэропорт он вылетел в Нью-Йорк и, прибыв туда, промчался на такси через Лонг-Айленд, чтобы на первом же самолете отправиться в Вашингтон. У него едва хватило времени умыться и пробежать электрической бритвой по лицу в аэропорту.
— Вы насчет Поля… насчет Джирарда? — нетерпеливо спросил Лимен.
— Да, сэр, насчет мистера Джирарда. Не знаю, с чего начать, сэр. Лучше я сразу вручу вам вот это.
Уитни поставил свой тонкий кожаный чемоданчик на стул, открыл замки и достал искореженный серебряный портсигар.
— Загляните внутрь, господин президент.
Лимен чуть не вырвал портсигар из рук Уитни. Пытаясь открыть его, он сломал ноготь на большом пальце.
— Минуточку, сэр. — Уитни достал перочинный ножик и, всунув его в щель, открыл замок.
Лимен вынул сложенные два листка бумаги, подпаленные по краям и на сгибах, но в остальном невредимые. Пробежал глазами первые фразы, потом взял вторую страничку и заглянул в конец.
— Садитесь, садитесь, — сказал он Уитни. — Ради бога, извините. Дайте мне только прочитать.
Лимен поднес бумаги к окну, надел очки и начал читать. Дойдя до конца, он вновь перечитал некоторые фразы.
— Вы читали? — вдруг спросил он Уитни.
— Да, сэр. — Уитни в неловкой позе сидел в кресле с изогнутой спинкой.
Лимен взглянул на дипломата любопытным, изучающим взглядом, как смотрит один человек на другого, сделавшего ему неожиданно великое одолжение. Перед ним был тщедушный мужчина с рыжими волосами и тонкими чертами лица. Большие голубые глаза придавали его лицу выражение невинности, которое казалось совершенно несовместимым с его присутствием в Белом доме в такой момент.
— Вы поняли, что это такое?
— Не совсем, сэр. Я мог только сопоставить факты. Но я думал, что вам было бы… важно получить это. Поэтому я и привез портсигар.
— Вы обсуждали с кем-нибудь содержание документа? — спросил Лимен. — Или показывали его кому-нибудь? Скажем, послу?
— Нет, сэр. Может быть, следовало это сделать, но я не стал. Никто не видел документа, кроме вас и меня. Мне показалось, что это сугубо личное послание. Я совершенно уверен, что испанская полиция в Ла-Гранха не догадалась заглянуть внутрь. Посол не знает, что я здесь. Возможно, меня уже разыскивают.
— Посол Литл об этом ничего не знает?
— Нет, сэр. Видите ли, господин президент, начальник полиции в Ла-Гранха — это место, где разбился самолет, — передал мне ящик с вещами, найденными на месте катастрофы. Там не было ничего ценного, но все, что было, он передал мне. Я поставил ящик в свою машину и пошел обедать. Потом, прежде чем вернуться на место происшествия, чтобы встретиться со следователями, я решил посмотреть, нет ли среди вещей чего-нибудь, что могло бы установить личность погибших. На портсигаре снаружи не было никаких отметок, а открыв его, я… ну, я прочитал документ и решил, что вам надо немедленно его вручить.
Лимен свернул бумажки, аккуратно вложил их в серебряный портсигар и опустил его в карман. Он пододвинул стул вплотную к Уитни и сел.
— Мистер Уитни, у меня есть еще вопросы, — сказал он, — но прежде всего насчет Поля. Вы… вы видели его?
— Нет, господин президент. Сохранились в целости лишь тела тех, кто был в кабине пилота. Все остальные сгорели. — Потом, увидев выражение лица Лимена, Уитни добавил: — Я совершенно уверен, сэр, что все произошло мгновенно. При столкновении.
Лимен отвернулся к окну. Почему-то перед его глазами встал Джирард в день торжеств по поводу вступления в должность нового президента. Его большая голова выглядела так смешно во взятом напрокат шелковом цилиндре. Они оба шутили по этому поводу. Поль сравнивал тогда себя с обычными карикатурами на поклонников сухого закона и пуританских нравов. Теперь его уже нет. Да, вот так, наверное, старые люди каждый раз, раскрыв газету и увидев в ней некролог, чувствуют, как уходит жизнь.
— Должно быть, в момент катастрофы он держал портсигар в руке, — заметил Уитни.
— Да, он, наверно, старался его спасти, — сказал Лимен очень тихо. Потом добавил, обращаясь к Уитни: — Мы были очень близкими друзьями, мистер Уитни.
— Мне очень жаль, господин президент…
Лимен заставил себя вернуться к расспросам.
— Итак, вы не информировали посла Литла?
— Нет, сэр. — Голубые глаза Уитни, не мигая, выдержали взгляд Лимена, и в голосе его не прозвучало раскаяния. — Прочитав документ, я передал ящик с остальными вещами сотруднику авиакомпании, а потом поехал в Мадрид и сел на первый самолет, отправлявшийся в Штаты. Я… я даже не захватил с собой чистой сорочки.
Лимен только махнул рукой в ответ на последнее замечание Уитни.
— Нет нужды говорить вам, что это самый важный документ, полученный мною от чиновника государственного департамента в этом году. Вы поступили правильно. Я полагаю, что нет также необходимости напоминать вам, что вы не должны никому рассказывать о том, что прочитали…
— Я понимаю, сэр.
— И что вы никогда не должны упоминать и даже намекать о существовании этого документа.
— Да, сэр.
— Я подчеркиваю слово «никогда».
— Слушаюсь, сэр.
— Вы даете мне в этом слово, мистер Уитни?
— Безусловно, сэр.
— Ничего такого, — медленно произнес Лимен, похлопав себя по карману, — в нашей стране не случалось. Незачем говорить, что я не хочу допустить, чтобы это случилось. Но не менее важно, чтобы никто не мог даже подумать, что такое могло бы случиться. Спасибо вам. Теперь я могу надеяться, что сумею уладить это дело без огласки.
