На городской площади стояли две сотни столбов. К ним были привязаны двести пленников — мужчин, женщин, детей. Рядом с ними стояли двести приозов — разряженных, держащих наготове жертвенные ножи.
В центре площади, на платформе, окруженной этими столбами, стоял сам Джевар Бару, облаченный в золотые доспехи и тоже держащий золотой ноле. На помосте возвели столб, к которому был привязан Морахи Ваджа. Его лицо было сосредоточенно, глаза смотрели вперед и не видели, вероятно, ничего, кроме атрибутов предстоящего жертвоприношения, которые напоминали ему об ожидавшей его участи.
Площадь окружали толпы людей, согнанных сюда по специальному указу самозваного брадхи. Здесь было, кажется, все население Мендишарлинга.
Джевар Бару стоял, воздев руки к солнцу, с жестокой улыбкой на тонких губах. Он был возбужден. С нетерпением, которое было неуместно и потому отвратительно, он ждал, когда солнце достигнет зенита.
На площади царила бы гробовая тишина, если бы не возбужденные вскрикивания и разговоры детей в толпе и у столбов — детей, которые не знали, что должно было случиться. Родители шикали на них, но ничего не объясняли. И как можно было такое объяснить?
Не отрывая взгляда от солнца, Джевар Бару заговорил:
— О мендишары! Есть среди вас те, кто предпочел повиноваться Великой Силе Мрака, те, кто ослушался приказов Великой Силы Света, чьим материальным выражением является Дающее Жизнь Солнце. Движимые эгоизмом, злобой и тщеславием, они призвали на помощь убийцу и труса Гула Хаджи, чтобы тот возглавил их бунт против избранного вами брадхи. И он пришел, призываемый ими бандит и мерзавец, из самых дальних, забытых судьбой бесплодных земель, из ночи, чтобы сразиться с приозами, детьми неба, сыновьями Силы Света. Но от Великой Силы Света Джевар Бару получил предупреждение, и Джевар Бару отправился воевать с Гулом Хаджи, который позорно бежал и который никогда больше не осмелится при свете Дающего Жизнь Солнца появиться здесь, ибо он предпочитает прятаться в ночи. Итак, трус бежал, и Великий Свет восторжествовал. Сюда привели мы сегодня сторонников самозваного брадхинака. Они будут принесены в жертву Великому Свету. Это не месть. Это дар Тому, Кто Следит Сверху — Великому Свету, — чтобы мендишары очистились и кровь этих предателей смыла бы наши прегрешения.
В ответ на это неслыханное лицемерие он не услышал восторженных криков.
Джевар Бару повернулся к Морахи Вадже, подняв над его грудью золотой нож и готовясь совершить кровавый ритуал — вырезать сердце из груди воина.
Все люди замерли в напряжении. Действия Джевара Бару должны были стать сигналом для его двухсот подручных вырвать сердца двухсот ни в чем не повинных людей.
Через несколько минут солнце окажется в зените. Джевар Бару начал произносить заклинание.
Он уже плохо понимал, что происходит вокруг, поскольку собственными речами и молитвами привел себя в состояние полного экстаза. Тут-то над площадью и появился наш воздушный шар. Он остался незамеченным, так как все глаза были прикованы к Джевару Бару или закрыты, что было нарушением его указа о том, что все должны были видеть происходящий ритуал.
На это мы и рассчитывали, поэтому так четко планировали время появления нашего воздушного корабля, хотя в нашем распоряжении оказывалось всего несколько минут на то, чтобы попытаться спасти жертвы.
Мы остановили двигатели и зависли над площадью, спускаясь все ниже и ниже.
Тень воздушного шара упала на помост Джевара Бару как раз в тот момент, когда он собирался вонзить нож в грудь Морахи Ваджи.
Джевар Бару вздрогнул и поднял голову, за ним — все остальные.
Глаза Джевара Бару округлились от удивления.
И тогда из кабины я метнул в самозваного брадхи то, что я держал в руке — пику.
Острие пики, как я и рассчитывал, вошло в его горло. Этого было достаточно.
Джевар Бару, словно обратившись в камень по велению какого-то божества, застыл в той позе, в которой он был, когда впервые взглянул на нас.
Мы использовали предрассудки против предрассудков: все устроили так, чтобы появление корабля над площадью выглядело как пришествие разгневанного божества.
Накануне полета я смастерил что-то типа простейшего мегафона, и когда я заговорил, мой голос был искажен и усилен, причем больше из-за того, что он эхом отзывался от стен близлежащих домов.
— Жители Мендишарлинга! Ваш тиран повержен. Расправьтесь с его подручными!
Люди на площади стали роптать: они были одновременно ошеломлены и разъярены, но ярость их была направлена не на нас. Мы сделали точный психологический ход. Мы рассчитывали, что когда нанесем Джевару Бару удар, приозы потеряют присутствие духа и не будут знать, что делать, а народ, наоборот, воодушевится.
Толпа стала потихоньку сжимать кольцо вокруг площади и надвигаться на приозов, которые уже в панике оглядывались и вытаскивали мечи.
Я опустил воздушный корабль поближе к помосту, чтобы Гул Хаджи мог спрыгнуть вниз.
— Гул Хаджи! — воскликнул Морахи Ваджа, все еще привязанный к столбу.
— Гул Хаджи! — воскликнули приозы, узнавшие изгнанника.
— Гул Хаджи! — воскликнул народ на площади, услышав, как приозы с ужасом повторяют это имя.
— Да, это я, Гул Хаджи, — закричал мой друг, поднимая меч. — Джевар Бару утверждает, что я трус, покинувший свой народ. Что же, посмотрите, я вступаю в город почти безоружным, чтобы спасти друзей и призвать вас сбросить его с престола. Долой приозов, которые так долго вами командовали. Не упустите шанс отплатить им.
На мгновение наступила мертвая тишина, затем по площади прокатился гул, который начал нарастать, пока не перешел в рев.
Все население Мендишарлинга стало наступать на застывших в ужасе приозов.
Многие из мендишаров умерли, прежде чем остальным удалось сломить сопротивление приозов, и ни один из тех, кто готовился совершить жертвоприношение, не ушел с площади живым. Почти все приозы были буквально разорваны на куски, целых трупов было мало. Что ж, весьма подходящая, хотя и слишком кровавая смерть.
Сам я в сражении не участвовал, просто не успел. Наш план был рассчитан на то, чтобы верно учесть настроение людей, на то, какое огромное воздействие окажет на них наше появление, а также на то, что яд, которым было смазано острие пики, парализует Джевара Бару. Так нам пригодилась жидкость, которую мы с Гулом Хаджи захватили из города пауков. Бели бы план провалился, нас бы уничтожили так же быстро, как были уничтожены враги.
От напряжения последнего часа и от облегчения меня трясло, когда я спустился по веревке из кабины воздушного шара и встал рядом с Гулом Хаджи. Мы отвязали Морахи Ваджа от столба. А внизу на площади мендишары развязывали веревки, которые все еще удерживали у столбов двести несчастных жертв.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
