Руководитель «Ханталы» в Москве Николай Королев не желает отвечать на вопросы работников РУОП, как член Госдумы, пользуется депутатской неприкосновенностью и всячески уклоняется от встречи с оперативными работниками РУОП.
Начальник Регионального управления ходатайствовал перед генеральным прокурором, чтобы с Королева сняли депутатский статус неприкосновенности хотя бы на период следствия, а дальше будет видно…
Наш генеральный выбрал старый, испытанный способ реагирования на горячий сигнал — положил документы под сукно, если фортуна отвернется от Королева, папку всегда можно успеть вынуть.
3
Я возвращаю отчет Косте. Костя старательно прячет бумаги в папку и в стол и красноречиво смотрит на меня: видал, мол, куда завела нас извилистая тропинка следствия. Я пытаюсь хорохориться:
— Давай санкцию — сам поеду допрошу!..
— Не спеши. Мне кажется, это стечение обстоятельств неспроста…
— Какое стечение?
— Арест счетов «Ханталы» и чеченская заварушка!
Я понял, что он имеет в виду, но, честно говоря, не поверил — уж очень циничной будет эта правда!
— Ты хочешь сказать, что фирмачи специально поторопили конфликт, чтобы и следов не нашли?
— Пока я это не утверждаю, но и не исключаю такого поворота. Конечно, смешно было бы утверждать, что «Хантала» все там раздула, весь сыр-бор устроила. Но воспользоваться ситуацией — это достаточно грамотное решение. Будь я бизнесменом гангстерского пошиба, так бы и сделал!
— Как думаешь, чего там было надо Кервуду, в этой фирме?
— Это меня как раз меньше всего удивляет. То, что конгрессмен шастает по Кавказу, в то время как президент США заявил, что чеченский вопрос — внутреннее дело России, — было бы странно. А сейчас все стало на места. Он, скорее всего, промышленный шпион или представитель какой-нибудь полукриминальной фирмы…
— А консультант, значит, Андриевский?
— Возможно. Тебе не кажется, что он слишком часто попадается нам на глаза? Это я в переносном смысле.
— Я понял. С ним стоит поговорить еще, правда?
— Делу не помешает, — согласился Костя. — Я, пожалуй, запросил бы на него характеристику, да боюсь, что, в силу родственной принадлежности, сначала предупредят Юру и его тестя, а потом пришлют мне небольшой суховатый очерк о герое невидимого фронта наших дней.
— Пойду позвоню, может, соблаговолит прийти.
— Давай. Только где беседовать будешь?
— У себя я «жучок» уже убрал, остался только у Славы.
— Внаглую убрал или хитрость придумал? — улыбнулся Меркулов.
— Хитрость: как бы нечаянно кислоту на стол пролил, вот мне мебелишку и заменили.
4
Юрий Владимирович Андриевский приехал ко мне через час после моего к нему звонка. Он был, как обычно, весьма элегантен и радушен и, казалось, готов сотрудничать даже с участковым ради достижения истины.
— Как дело продвигается, Александр Борисович?
— Какое дело? — рассеянно спросил я.
— Ну как же! Убийство этой девушки, Кати!
— А-а, простите, Юрий Владимирович, дел столько, что не знаешь, за какие хвататься!
— Да? Я думал, у вас нет такой текучки, самые важные дела…
— А думаете, их мало? Вот поэтому и дело Мещеряковой отдали по подследственности в городскую прокуратуру. Знаем, что был мужчина, хорошо ей знакомый, в милицейской форме, заметьте.
— Серьезно?
— Во всяком случае, свидетели, соседи по лестничной площадке показали, что заходил милиционер с портфелем типа «дипломат», а вот как выходил, никто почему-то не видел.
— Мафия какая-то! — воскликнул Андриевский.
— Да нет, это не мафия, — покачал я головой. — Чем больше мы изучаем это дело, тем больше убеждаемся, что Катерину Мещерякову убили не случайно. И возможно, секрет преступления кроется в вашем путешествии на Кавказ.
Андриевский смотрит на меня с легкой недоверчивой улыбкой. Он, возможно, сказал бы что-нибудь ироничное о моей подозрительности, но его заставляет промолчать моя должность.
Я пытаюсь понять, из каких соображений он не договаривает всей правды о поездке с Кервудом. Не потому ли, что имеет какое-то отношение к хитрой фирме «Хантала»?
— Юрий Владимирович, признайтесь: вы не все рассказали о своих странствиях по Чечне!
— Вам так показалось?
Ишь, как невозмутим!
— Сначала показалось, теперь я в этом убежден.
— Вы кого-то нашли, — заключил он.
— Нашли, — согласился я. — Но позвольте вам пока не говорить кого.
— Ради Бога! — великодушно отмахнулся Андриевский. — Мы ведь ездили не тайком, так что свидетелей и очевидцев наберется сколько угодно! Надеюсь, вы понимаете, Александр Борисович, что недомолвки — это не мой каприз, а, скажем так, производственная необходимость?
— Хорошо, если это единственная причина, — в тон ему говорю я. — Хотя мне не совсем понятно, зачем было делать тайной то, что девушки сопровождали вас не только от аэропорта до города.
— До недавнего времени все, что связано с Кервудом, было закрытой информацией…
— Почему?
— Потому что, как вы понимаете, это не мои личные секреты. Когда мы встречались с вами в первый раз, я сказал даже больше, чем был уполномочен…
— И однако, информации было очень немного!
— Нам она тоже не с неба падает.
Андриевский отделывался ничего не значащими фразами и банальными репликами. Либо он выигрывал время, только непонятно для чего, либо хотел заставить меня раскрыться, чтобы выведать, что мне известно. И, наверное, хотелось ему также знать источник полученной мной информации. Нет уж, дорогой, мысленно сказал я ему, придется тебе побыть в моей шкуре!
— Теперь, когда мы знаем, что Мещерякова ездила с вами в Чечню, версия, что ее убили как свидетеля, выходит на первое место. Не могли бы вы вспомнить, что случилось в Грозном такого, из-за чего понадобилось не только в Кервуда стрелять, но также убирать девчонку, которая вряд ли понимала, в какую историю влипла?
— Мне не нравится, как вы формулируете вопрос, Александр Борисович!
— Формулировки мне подсказывают обстоятельства дела.
— Если я вас правильно понял, вы не занимаетесь этим делом.
— Я не провожу непосредственных следственных мероприятий, но за ходом расследования слежу. И на определенном этапе, пожалуй, заберу это дело к себе. А как вы думали?.. И то, что я вас допрашиваю, означает, что я пока помогаю следователю городской прокуратуры. Я больше чем уверен, что до него ваше учреждение не опустилось бы, а мне вы хоть что-нибудь да расскажете, а?
— О чем же?
— О вашей поездке хотя бы.
— Я уже рассказывал, не помните?
— Помню. Но непонятно, из каких соображений вы скрывали, что девушки ездили вместе с вами.
— А вы не догадываетесь?
— Догадок может быть много, но правда одна, не так ли?
— Так ли, так ли! — с легкой досадой в голосе передразнил меня Андриевский. — Если хотите, скажу — они поехали с нами без разрешения на то как моего руководства, так и руководства Кервуда! Теперь вы понимаете? Мы еще не старые мужчины. Я скрыл это от своего начальства, почему надо было говорить об этом вам?
— Я не стал бы доносить вашему начальству о вашей шалости хотя бы потому, что мне бы не поверили.
— Кто знает? Возможно, у меня тоже есть в службе недоброжелатели…
— Только тайные.
— Почему? — он удивленно приподнял брови.
Артист!
— Потому что довольно рискованно для карьеры быть в открытой оппозиции у зятя заместителя начальника.
Ну вот, совсем другое дело! Куда подевались как приклеенные радушие, улыбчивость. Взгляд колючий, поблескивающий сталью, будто острия длинных кинжалов показались из глазниц.
— Мне кажется, вам я о своих родственных связях не докладывал!
— О них мне, как бы между прочим, доложил заместитель генерального прокурора. Просто для сведения.
— Если вы хотите сказать, что это дает мне возможность вести себя как в голову взбредет, то вы ошибаетесь. Скорее наоборот, я должен быть безупречен, особенно в таких деликатных делах. Ведь это не отец, а тесть.
Я поднял руки, будто сдаюсь.
— Ради Бога, Юрий Владимирович! Вы меня убедили в своей правоте, и не будем больше к этому возвращаться. Расскажите, что произошло в Чеченской республике. У вас возник конфликт? С кем? Из-за чего?
— С советником Дудаева, Михаилом Угадуевым.
— Вы, насколько я помню, прибыли туда под крышей МИДа?
— Да, как сопровождающее конгрессмена Америки официальное лицо. Но визит был неофициальным, я говорил. Я думаю, Кервуд был послан для того, чтобы прощупать почву в Чечне, насколько серьезен намечающийся конфликт, каковы перспективы его развития. Возможно, на основе его доклада кабинет президента Америки планировал выработать свое отношение…
