— Хозяин, это они за вами идут, — крикнула Марфа, и слышно стало, как молодые поднимаются по лестнице.
Аким и Василиса, поцеловав отцу руку, все вместе вошли к Книжеку. Анна Ефремовна весело разговаривала с Сыхрой, радуясь, что угощение ее нравится молодому командиру. Старушка счастливо поглядывала на Ирину, та отвечала ей улыбкой.
Появление молодого Белюгина и его жены обрадовало старушку. Аким в форме железнодорожника, которая делала его стройнее, так и свалился на стул, на его широкое лицо медленно возвращалась краска.
— Мы воскресли из мертвых, обнимайте, целуйте нас, — выпалил он.
— Ох, дорогие! — затараторила Василиса, — что мы только пережили! Вчера на рассвете казаки заняли пути за вокзалом, а нынче лежат перебитые, и все, у кого есть руки, копают им могилы. Господи боже, когда же конец кровопролитию! Аким, бедняжка, совсем голову, потерял. Когда мы ехали к вам, маменька, казаков еще гоняли по степи…
Аким Егорович испуганно посмотрел на жену, затем на Книжека, на Вацлава Сыхру и на Ирину Половникову. Ирина и Книжек покраснели от волнения, комбат прищурил серые глаза. Он чувствовал на себе испытующий взгляд старика Белюгина и охотнее всего повернулся бы к нему спиной. Ему все было ясно, Войта и Натан сделали свое дело. Теперь скорее к Киквидзе — знает ли он? Надо прощаться и идти в штаб дивизии…
Аким вытер платком вспотевший лоб. Ох, и жара сегодня на улице, здесь хоть холодок… Он проговорил резко:
— Дорогая Ирина Кузьминична, и что за дьявольская сила на стороне большевиков? Я не занимаюсь политикой, служу, где поставлен, хотя порой готов лопнуть от злости, но это не может оставить меня равнодушным, ей-богу! Может, господа чехи объяснят, ведь они в Красной Армии, многое знают…
— Объяснение простое, Аким Егорович, — ответил Норберт Книжек. — Большевики не щадят себя в бою, и вы сами знаете, что дивизия Киквидзе стоит в Филонове затем, чтобы охранять связь с Москвой, и казаки на дороге нам вовсе не нужны. Но ваш рассказ был полной неожиданностью и для меня, я ничего не знал о том, что творится под Алексиковом. Только вчера мы получили приказ быть в боевой готовности.
— Одно с другим связано, ваш генерал умный, — сказал на это Аким Белюгин. — Казаки ждали бронепоезда, вроде того, который они вчера отогнали, а тут налетела целая бригада красной кавалерии. Нет, этого казаки не ожидали! Красные обрушились на них еще в потемках. Половина казаков спала в городе, так что некоторые даже до коней не добрались. Два часа продолжался бой, и думаю, до ночи не успеют всех похоронить. — Повернувшись к Книжеку, он добавил: — И знаете, кто вел большевиков? Тот молодой, черный из вашего полка, командир ваших конников, и комиссар со шрамом на лице. Обоих я знаю с тех пор, как вы стояли в Алексикове.
— Бартак и Кнышев хорошо сработались, — холодно произнесла Ирина. — Мне такие нравятся. Вы должны их как-нибудь позвать в гости, Норберт, я хочу пожать руки героям.
Аким Белюгин посмотрел на отца: старик сгорбился и сильно побледнел.
— Большевиков, конечно, тоже много пало, — быстро сказал Аким, — но у них была артиллерия и броневики, это им здорово помогло. Я на вокзале всех загнал в подвал, Василису тоже… Опасность была смертельная, с какой же стати платить головой в чужом споре?
Норберт вздохнул и принял сочувственный вид.
— Вам что, у вас под рукой подвал! А солдат должен идти под град пуль, хочет он того или нет. Сегодня историю России пишут солдаты оружием, и дипломаты с удивлением смотрят на них. Революции, дорогой Аким Егорович, всегда были и будут такими. А в России вы еще многое увидите…
— Держитесь подвала, господин начальник, — вдруг резко рассмеялся Вацлав Сыхра. — В нем, правда, никакого комфорта, зато можно скорчиться в уголке и в полной мере отдаться страху!
Старый Белюгин не спускал глаз с комбата, и это было ему неприятно. Сыхра посмотрел на него. Старик отвернулся, опустил голову на грудь.
— А вы, Вячеслав Вячеславович, оказывается, умеете подшутить! — улыбнулась Ирина. — Я думаю, нужно было отказаться от всякой революции, Россия и так, путем эволюции, вошла бы в число крупнейших государств Европы. Ведь от того, что революционный солдат убьет нескольких попов с семьями или нескольких царских офицеров и начальников железнодорожных станций, которые отказываются служить революции, в мировом порядке ничего не изменится. Существуют силы могущественнее революций.
Сыхра потянул носом, лицо его напряглось. Посмотрел на Ирину: волевая женщина, жаль только, что ничего не понимает.
— Могу я быть откровенным?
— Конечно, — ответила Ирина. — Пожалуйста, говорите.
— Прежде всего революция революции рознь, и цель ее определяет, присоединюсь я к ней или нет. Вот эта русская революция стоит того, чтобы я в нее вмешался. Вы, милая Ирина Кузьминична, говоря о более могущественной силе, подразумеваете капитал, мировую крупную промышленность. Это опасный противник революции, но он может временно победить революцию, я имею в виду ту, которая стремится установить социализм в России и во всем мире. И я без колебаний убью даже попа, если он враг моей революции.
— Говорите вы красиво, — фыркнула Ирина.
Старик Белюгин громко вскрикнул и совсем съежился в своем кресле, Анна Ефремовна бросилась к нему, стала гладить по лицу. Это было неожиданно, все встревожились, спрашивали, что с ним случилось. Судорожно сжав посиневшие веки, старик только вертел головой, словно помешанный. Свекрови стала помогать Василиса. Аким Белюгин, дернув себя за короткую светлую бородку, с достоинством проговорил:
— Не прерывайте беседу, господа, у отца бывают такие приступы, это скоро пройдет. Вячеслав Вячеславович, надеюсь, мне можно вас так называть, ведь мы старые знакомые, позвольте задать вам один вопрос и тут же самому на него ответить.
Начальник станции оживился, папироса уже не дрожала в его руке. Он поглядел на Книжека, на Ирину и медленно перевел глаза на Сыхру. Тот, чуть приподняв плечи, спокойно свертывал самокрутку.
— Вопрос такой, — продолжал Аким. — Кто победит в этой гражданской войне? Ответа у меня нет, но я знаю одно: более здоровая сила одолеет нездоровую. Военное счастье будет чередоваться, как вчера и сегодня, у нас в Алексикове. Сегодня казаки осилят большевиков, на другой день — большевики казаков. И скажем, через неделю или две казаки наголову разобьют большевиков во всем Филоновском уезде. Я говорю просто к примеру, не делайте из этого никаких выводов. Будет ли это последней битвой? Нет, битва завяжется вокруг Царицына. Казаки возьмут его, красноармейцы отобьют. Так где же эта здоровая сила? А вот где! Поднимется народ, истребит врагов, и наступит мир. И снова поезда будут ездить исправно, а люди займутся своими делами. Генералов и полковников мы увидим только на парадах, а парады, господа командиры, это ведь тоже проявление упорядоченной жизни.
Увлеченный своей речью, Аким не заметил, как Василиса и Анна Ефремовна взяли Егора Белюгина под руки и с трудом свели его по лестнице. Не замечал он и презрительной усмешки, с которой Ирина в упор разглядывала гладкое загорелое лицо Сыхры.
Сыхра тоже усмехнулся, Книжек же вообще не слушал Акима, его мысли витали неизвестно где. Когда Аким умолк, Ирина сказала:
— Приятно вас слушать, Аким Егорович, но лучше бы я услышала от вас подробности боя под Алексиковом. Мы, женщины, тоже предпочитаем факты монологам о революции и войне.
Аким наморщил лоб, стараясь сообразить, что хочет сказать Ирина этими словами.
— Факты, факты, — начал он вспоминать вслух. — Есть и факты, дорогая барышня. Казаков было два полка, а большевиков — целая бригада. Они атаковали волнами, в жизни не слыхал о такой тактике кавалерии. С одной стороны лава, с другой стороны лава, а впереди броневик, изрыгавший огонь и серу… Да еще канонада. Артиллеристами командовал какой-то бешеный дьявол… Представьте, он наблюдал за боем в бинокль, сидя на коне, командовал по памяти, а снаряды и шрапнель падали на казаков, как… Нет, я еще не видел такой дьявольщины. Сначала я смотрел из окна вокзала, потом нервы не выдержали… Не желал бы я вам увидеть такое зрелище, Ирина Кузьминична, хоть вы и генеральская дочь и, насколько мне известно, не робкого десятка.
— Довольно, довольно, Аким Егорович, — подняла руки Ирина, — лучше поговорим о чем-нибудь более занимательном.
— Согласен с вами, барышня, — засмеялся Сыхра и встал. — К сожалению, я не могу больше оставаться, хотя господин Белюгин и впрямь интересный собеседник.
Он вежливо простился с Ириной Половниковой, подал руку Белюгину и Книжеку.
— Когда Кнышев и Бартак вернутся, пусть явятся ко мне, — сказал Сыхре командир полка.
— До свидания, Вячеслав Вячеславович, — крикнула ему вслед Ирина.
