Сыхра быстро спустился по лестнице. Разговоры разговорами, барышня, а махорку-то вы так и не дали. Пожалели что ли? У входной двери он натолкнулся на Марфу. Она стояла к нему спиной, а когда оглянулась и увидела его зубы, оскаленные в улыбке, вскрикнула и закрыла глаза. «Ох, ох! — перекрестилась девушка. — Это он! И наверно, чистит свои страшные зубы конской мочой. Брр!» Она выглянула за ним из двери, подумав: «Не дай бог такого милого! Даже попа не пожалел, а уж женщину и подавно…»
Сыхра торопился. Шашка билась о голенище, громко звенели шпоры. Вацлав радостно улыбался. Значит, и Курт Вайнерт пострелял по белякам! Эх, ребята, как обнимет вас Киквидзе!
* * *
В штабе дивизии Сыхра встретил председателя полкового комитета Долину. Йозеф как раз собирался войти в кабинет начдива.
— Хорошо, что ты пришел, Киквидзе нас вызывает: тебя, Книжека и меня, — сказал Долина. — Если не найдем Книжека, то нас обоих.
— Пойдем, у Книжека гости, — ответил Сыхра. Киквидзе сидел за маленьким столиком и подписывал приказы. Адъютант Байков, русский молодой человек с безусым лицом, забирал бумаги из-под руки начдива. В другом углу начальник штаба Семен Веткин разговаривал с командиром шестого кавалерийского полка Зубцовым, высоким черным бородачом, бывшим казачьим есаулом. Видно, мать родила казака либо в седле во время сенокоса, либо на меже пшеничного поля: разудалая вольность была написана на лице молодца.
Сыхра и Долина остановились у двери. Начдив, увидев их, кивком подозвал к себе. Байков взял последнюю подписанную бумагу и удалился. Киквидзе встал, улыбнулся обоим.
— Товарищи, у меня для вас добрая весть. Под Алексиковом мы наголову разбили дудаковцев. Бартаку и Кнышеву объявим благодарность, Вайнерту тоже, но что важнее — теперь есть возможность дать бойцам несколько дней отдыха.
— Я слышал о сражении от очевидца, товарищ начдив, — сказал Сыхра, — и с подробностями!
— Превосходно! Рассказывай. Закурим-ка, друзья! Комбат рассказал все, что слышал от Акима Белюгина. Киквидзе, слушая, кивал своей черноволосой головой. Он слегка покусывал мундштук папиросы и сухо посмеивался. Долина не спускал с него глаз. Этому человеку он доверил бы свою жизнь…
— Все совпадает, — сказал Киквидзе. — Говорите, это заинтересовало и Ирину Половникову? Вот как?.. Ладно. Впрочем, это не удивительно, слыхал я, ей скучно в Тамбове, особенно с тех пор, как мы там поколотили мятежников, а ее папенька подался к Краснову. Как думаете, товарищи, одна ли любовь привела ее к нашему Книжеку? Будьте откровенны.
Сыхра пожал плечами. Не может он дать твердого ответа.
— Конники Бартака называют ее «Марией-Терезией». Надо подумать…
— Думайте, друзья, оба думайте! — воскликнул Киквидзе. — И спасибо за то, что сразу пришли ко мне. Хотел я сказать вам еще кое-что, да видите, Зубцов у окна прямо лопается от нетерпения. Семен Веткин вам все скажет. Будьте здоровы, товарищи! А красноармейцев пустите в город, мне нужно знать, что творится в уезде и в самом Филонове.
Начальник штаба повел Сыхру и Долину к себе в комнату, налил им вина, закурил.
— Василий Исидорович не любит, чтобы командиры выпивали, но эту малость он вам простит, — усмехнулся Веткин. — А поручил он мне передать вам его секретный приказ. У нас есть сведения, что с юга движется к Поворину Краснов и громит наши части, так вот Киквидзе хочет знать обстановку по всей царицынской магистрали. Мы уже послали на разведку русских, украинцев, но Василий Исидорович хочет послать и ваших лучших кавалеристов. Им дается десять дней. Цель — окрестности Алексикова.
— Есть! — ответил Долина. — Я, пожалуй, и сам поеду.
— Киквидзе считает, что эту задачу могут выполнить Конядра, Ганза и Барбора, — возразил Веткин. — Он видел их под Урюпинской и в Тамбове и убежден, что они сумеют вернуться. А вы нужны здесь.
Семен Веткин был сегодня разговорчив. Он обстоятельно описывал, как представляет себе этих троих в тряпье австрийских пленных, Конядру — в роли вольноопределяющегося. И еще с ними поедет русская женщина, чтобы помогать им. Чем красивее она будет, тем скорее казаки им поверят.
Вацлав Сыхра прищелкнул пальцами.
— Я уже вижу их в этой роли, особенно Аршина! Не забывайте, он был ефрейтором у пардубицких драгун. И серебряную медаль носил!
— Замечательно, Вячеслав, это будет импонировать казакам. Они тоже еще носят царские кресты, — усмехнулся Веткин. Сыхра и Долина не торопясь шли к полковым баракам. Оба думали об одном и том же — о Краснове и его казаках.
— А правда, Йозеф, у Киквидзе есть чутье? — вслух проговорил Сыхра. — Это ведь будет разведка командиров, три таких парня!
Йозеф Долина сделал вид, что не слышит: он и сам бы отправился с удовольствием. Подышал бы свежим воздухом, и сделал бы дело, которое не всякому по зубам. Ребята натянут на себя австрийское рванье, русский язык будут коверкать, как только сумеют. Аршину и Власте это нетрудно, а вот Матей почти уже утратил чешский акцент… Но ничего, справятся! Долина прижал саблю к боку и сказал:
— Как только придет Кнышев, примем Конядру и Бар-бору в партию. Пусть в разведку идут три коммуниста. Что ты на это скажешь, Вацлав?
— Я за, но отпустил бы их и без этого, — ответил Сыхра. — Это верные ребята.
По середине улице на сером коне, не оглядываясь по сторонам, проехал к штабу Книжек. Сыхра с Долиной насмешливо переглянулись.
— Обидится теперь, что мы его не ждали, — сказал Долина. — А кто виноват, что мы оказались проворнее?.. Теперь надо отыскать для ребят австрийскую одежонку да приготовить бумаги, чтобы наши их не задержали.
Кнышев, Бартак и Вайнерт вернулись в Филонове к утру. Заместитель командира второго полка заамурских кавалеристов, Алексей Ромашов, погиб под Алексиковом.
Похоронили его с почестями вместе с остальными павшими. У комиссара из-под повязки выглядывали только глаза, большой нос да усы, но Кнышев был спокоен, словно с ним ничего не случилось.
Книжек торжественно обнял Кнышева и Бартака и горячо поздравил с победой. Вайнерту же только подал руку.
— Товарищи, приведите себя немного в порядок и сейчас же пойдем к начдиву, он вас ждет не дождется! — радостно сказал он. — Хочет услышать, какую вы избрали тактику…
Сыхра и Долина ухмыльнулись. Аршин Ганза наверняка сказал бы сейчас Книжеку: «Эй, Тактика, помолчи-ка лучше!» Вскоре в барак зашел Голубирек, и Сыхра с Долиной весело рассказали ему, как торопился Книжек с алексиковскими героями к Киквидзе, точно за похвалой самому себе.
Ондра слушал их не очень внимательно. Его мысли были в другом месте.
— Что с тобой? — обиделся Сыхра. Голубирек досадливо махнул рукой:
— Хотел бы я знать, почему Киквидзе послал не меня, а Бартака, — проворчал он, морща лоб. — Это он нарочно делает вид, будто не замечает, как меня мучает мой промах у филоновского моста. Если он поступит так со мной еще раз, засяду вот у какой-нибудь бабенки, и все военное счастье предоставляю вам, господа командиры.
— Ерунду говоришь, дойдет и до тебя очередь, — отрезал Сыхра. — Лучше собрался бы да махнул недели на две в отпуск, пока дорога на Москву надежна.
Ондра оживился.
— Думаешь, мне можно съездить к сестре? А она бы обрадовалась. Серьезно, ребята, возьму и скажу Киквидзе…
— Скажи, — поддержал его Йозеф Долина.
Голубирек ушел. Долина и Сыхра вызвали Конядру, Барбору и Ганзу, но раньше, чем те явились, в канцелярию батальона вошла молодая казачка и спросила, нельзя ли ей видеть командира батальона Вячеслава Вячеславовича Сыхру.
— Фрося! — вскричал Долина. — Добро пожаловать! Наш батальонный перед вами. С чем пришли? Надеюсь, не жаловаться на своего Власту? А мы его не выдадим, мы его любим!
Фрося Боброва смущенно переступила с ноги на ногу, хотя на круглом смуглом лице ее играла спокойная улыбка. Вацлав Сыхра помял пальцами цигарку. Ну и чертов этот парень Барбора, выбрал же такую из целой стаи молодиц!
— Пожалуйста, что вам угодно?
Фрося вынула из кармана пакет и подала Сыхре.
— Вот документы для товарищей, которые пойдут на разведку в Поворинский район.
— Кто вас прислал? — вырвалось у Сыхры. — Ваши документы?
Фрося подала ему удостоверение. В нем — ее фотография, фамилия и печать с подписями. Сыхра с серьезным лицом вернул ей документ и повернулся к Долине:
— Ее прислала Чека. Ай да Власта!
— У меня приказ идти с ними, товарищ командир, — серьезным тоном сказала Фрося. — Чтобы они не угодили в какую-нибудь западню…
Вацлав Сыхра пристально посмотрел в ее серые глаза, на светлые веснушки вокруг хорошенького носа. Губы Фроси дрогнули в улыбке.
— Ну хорошо, — сказал Сыхра. — Они вот-вот будут, я послал за ними.
Он не договорил. В канцелярию влетел Власта, за ним Матей и Аршин. Они удивленно остановились посреди комнаты. Властимил покраснел.
