— Значит, нужно следить за ней с удвоенным вниманием! — Я чуть не силой выпихала опера за двери. — Займись этим.
— Хотела посекретничать с тобой. — Объяснила с удивлением глядевшей на меня подруге.
— Ну, давай! — Ленка откинулась на спинку офисного кресла, отодвинулась от стола, демонстрируя, что готова меня слушать.
— Понимаешь, в последние дни я себя плохо чувствую… — Начала я.
— "Ой, зачесалося в му…, в твоем случае, в грудях! Не помру ли я на днях?" — насмешливо процитировала Рейнгард, считавшая что я завзятая симулянтка.
— Погоди ты! — "Цыкнула" я на нее. — Вечно не дослушаешь — скорее иронизировать. Я тебе про душевное здоровье толкую, а не про физическое! Хотя, видела бы ты мои синяки!..
— Нате, вам хрен из-под кровати! — Ленка поджала губы. — Мы с тобой уже неделю со всякими барабашками хороводимся. С чего вдруг именно теперь ты решила, что у тебя с психикой нелады?
— С того, что… — И рассказала подруге про одержание.
— Да, дело — дрянь. — Подтвердила она, выслушав историю об изрубленных зомби. — Надо и впрямь окрестить тебя поскорее! Что-то меня не прельщает с какой-то там Марджаной "шампунью" баловаться.
— Я договорюсь с Лазаревым, чтобы свозил меня в церковь и обратно — встретиться со священником. Если получиться протиснуться вне очереди на крещение — мы тебе позвоним. Только Миргородцеву — ни слова, а то Белая Курия сразу вскинется!
— Заметано.
В церкви, куда доставил меня Вовка Лазарев, было малолюдно и ужасно холодно. Возможно, дело в недостатке света, но внутри церковного зала, мне показалось даже холоднее, чем снаружи, на улице. Окна-витражи, расположенные на высоте второго яруса, плохо пропускали тусклые лучи зимнего солнца. У иконостаса с правой стороны, там, где принято ставить свечки "за здравие" сгрудилось несколько женщин преклонного возраста, в повязанных на голове платках и шалях. Еще парочка топталась слева — молилась за упокой. У самого алтаря прохаживалась парочка: плотный мужчина в короткой дубленке, с небрежно распахнутым воротом и без шапки, его спутница в норковой шубке "автоледи" сверкала затянутыми в капрон коленками, но на голову, подобно косящимся на нее старушкам, повязала шаль-паутинку. Эти двое рассматривали драгоценные киоты, словно пришли на художественную выставку. Затем из боковой дверцы, ведущей куда-то за иконостас, появился поп. Я с некоторым беспокойством узнала давешнего молодого батюшку, с которым беседовала несколько дней назад. В прошлый раз он принял меня отнюдь не с распростертыми объятиями. Я-то рассчитывала договориться с другим, менее впечатлительным священником. С другой стороны, этот, по крайней мере понимает сущность моей проблемы. "А, была-не была!"
— Отец Виталий! — окликнула я его.
Повернувшись, он опять вздрогнул, как в нашу первую встречу.
— Вы?.. Вы не пришли в тот день. Я решил, что передумали.
— Видите ли, при моей работе трудно строить личные планы.
— Отец Игнатий по моей просьбе приезжал из монастыря. — Сообщил батюшка с легким укором. — Он уже в летах, и не любит покидать свой приход.
— Я искренне сожалею. — Заверила я, как можно убедительнее. — Но у меня к вам все та же просьба. Мне просто необходимо немедленно покреститься.
— Не уверен, что диакон согласится во второй раз…
— Не нужно никакого дьякона, отца Игнатия. Вы… — Я замялась, не зная, как объясниться со священником, чтобы сопровождающий меня оперативник ничего не заподозрил.
Тихонько глянула на Лазарева. Тот терпеливо ждал, чем кончаться наши переговоры. Молодой батюшка заметил и расценил мой взгляд правильно.
— Пойдемте со мной. — Позвал меня, указывая на дверь слева от иконостаса, но не ту, откуда он появился. — А вы, подождите нас здесь, — повернулся к оперу, — мне необходимо переговорить с вашей спутницей с глазу на глаз, чтобы убедиться, что ее желание прийти ко Христу, искренне.
Лазарев понимающе кивнул. Я прошла за священником сначала коротким коридорчиком, больше похожим на тамбур, потом длинным узким проходом, освещенным электрическими лампочками. В конце него отец Виталий толкнул обитую дермантином дверь, и мы очутились в странно обставленной комнате. Она одновременно напоминала и гостиную сталинских времен — оттуда были круглый стол темного дерева, накрытый красной скатертью из рытого бархата, стулья с закругленными спинками; деревенский дом — о нем напоминала беленая русская печь и сохнущие на ней валенки и, наконец, контору ритуальных услуг — поскольку в углу, прислоненный к стене, стоял погребальный венок, а на скатерти были разложены какие-то, похожие на кружевные рушники, длинные белые тряпки. Последние тоже почему-то ассоциировались у меня с похоронами. Печь была натоплена, и мне мгновенно стало жарко.
— Я не могу ждать другого священника. — Взяла я быка за рога, едва убедилась, что в комнате мы одни. — Пару дней назад со мной случилось одержание. Знаете, что это такое?
Отец Виталий испуганно покачал головой: сначала отрицательно, потом кивнул.
— Я не желаю делить свое с тело с… с кем бы то ни было! И я уверена: крещенье мне поможет! Знаю, в том, чтобы уверовать увидев, не много чести. Зато я не просто верю, а знаю, что Он — есть! И я прошу Его и вашей помощи. Да что вы там увидели у меня за плечом?! — Довольно резко одернула священника, и впрямь все время кидающего мне за спину короткие опасливые взгляды.
— Простите. — Отец Виталий зарделся, как девушка. — А вы, разве не замечали, что…
— Что?!
— У вас три тени.
Я поглядела к себе под ноги. Действительно тени: одна четкая, две других — довольно смутные, веером "раскинулись" на полу.
— Здесь такое освещение. — Пожала плечами.
— Да, но у меня-то одна!
Перевела взгляд под ноги священнослужителю. Отбрасываемая им тень вытянулась назад, и она, и впрямь, была одна.
— И это все? — Не нахожу ничего устрашающего, пусть и в не совсем обычном свойстве моей фигуры отражать свет.
— Позади вас — дыра в пространстве. — (Я скептически скривилась.) — Как будто открытый дверной проем. Темный и оттуда поддувает… — попик поежился, будто его и впрямь прохватило потусторонним сквозняком, — холодом смерти.
Мне снова стало неуютно, как в стылом церковном зале, где горящие под иконами и на стенах свечи не могли не согреть, ни разогнать скопившийся под куполом мрак.
— Вот и еще одна причина, по которой именно вы должны проводить обряд. — Я заставила себя встряхнуться, напомнив, что пришла сюда, чтобы устроить свои скорейшие крестины. — Вы сразу увидите, подействовал ли он на меня.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
