Каждым утром в квартиру на кухню приносил дрова дворник и видел в открытую дверь гостиной большой портрет Александра II, написанный маслом. В соседних комнатах на мягком диване стоял типографский станок и кассы со шрифтами. В течение нескольких минут все типографское оборудование могло быть скрыто от посторонних глаз в стенные шкафы и сундуки. После десяти часов никогда не работали, чтобы не шуметь. Номера «Народной воли», листовки, прокламации, революционные брошюры тысячами экземпляров расходились по всей России, сообщая подданным империи о целях, задачах и программе народовольцев:
«Над закованным в цепи народом мы замечаем облегающие его слои эксплуататоров, создаваемых и защищаемых государством. Мы видим, что это государство составляет крупнейшую в стране капиталистическую силу, что оно же составляет единственного политического притеснителя народа, что только благодаря ему могут существовать мелкие хищники.
Мы видим, что этот государственно-буржуазный нарост держится исключительно насилием. Мы видим совершенное отсутствие народной санкции этой произвольной и насильственной власти. Главная задача партии в народе – подготовить его содействие перевороту и возможность успешной борьбы на выборах после переворота. Ввиду придавленности народа, ввиду того, что правительство частыми усмирениями может очень долго сдерживать общее революционное движение, партия должна взять на себя почин самого переворота, а не дожидаться, когда народ будет в состоянии обойтись без нее».
В начале декабря 1879 года в доме Сергея Мартыновского на Гончарной улице, вычисленного по бумагам А. Квятковского, полицейские произвели обыск и нашли паспортное бюро «Народной воли» – подлинные бланки паспортов, свидетельств, формулярных списков, их высококачественные подделки, множество печатей и их калькированных копий. В квартире хранилось множество черновиков различных документов, среди которых нашелся текст свидетельства о браке Луки Лысенко и Софьи Рогатиной. Полиция запросила все околотки Петербурга и один из адресных столов сообщил, что супруги Лысенко проживают в квартире 9 дома 10 в Саперном переулке. Участковый пристав вечером 17 января 1880 года пришел на квартиру для проверки документов и обыска. Третье отделение ни о чем проинформировано не было.
После стука в дверь парадного и черного хода и слов «Откройте, полиция», народовольцы начали стрелять в дверь и окна и жечь все бумаги, включая донесения Клеточникова. Полицейские попробовали выломать двери, были обстреляны и послали за жандармами. Они подожгли обе двери квартиры, но до приезда жандармов ворваться в типографию так и не смогли. Народовольцы успели сжечь бумаги, выкинули все с подоконников и выбили все стекла, видные с улицы, чтобы предупредить товарищей о провале. Вместе с жандармами в Саперный переулок приехал и петербургский градоначальник Зуров и прокурор судебной палаты Плеве. Подождав, пока у народовольцев кончатся патроны, жандармы ворвались в квартиру, избили и связали всех четверых наборщиков. При штурме погиб С. Лубкин. Двадцать жандармов отвезли народовольцев в Петропавловскую крепость и полностью ограбили квартиру на Саперном, украв одежду, белье, посуду, часы и все деньги. На следующий день были арестованы все, кто только подходил к подъезду дома 10 в Саперном. Александр Михайлов прошел, как обычно, по противоположной стороне переулка, вместо сигналов безопасности увидел выбитые стекла и под видом репортера выяснил подробности ночного штурма у дворника, бывшего понятым при обыске. Народовольцы попросили типографской помощи у «Черного передела», но их типография была вскоре выдана полиции одним из ее наборщиков. Только через три месяца А. Михайлов организовал новую народовольческую типографию, и сделать это было чрезвычайно трудно – 5 февраля 1880 года народовольцы взорвали Зимний дворец, и жандармы начали тотальную борьбу с революционерами.
19 февраля 1880 года в Российской империи должен был праздноваться двадцатипятилетний юбилей вступления на престол императора Александра II. Программа празднования была обширной. В Зимнем дворце происходили приготовления к празднику, и столяров в подвале предупредили, что вскоре их перевезут в другое место. Степан Халтурин – Батышков сообщил об этом в Исполнительный Комитет «Народной воли».
Еще в августе 1879 года Халтурин говорил о народовольцах: «Чистая беда – только наладится у нас дело, – хлоп! – шарахнула кого-нибудь интеллигенция и опять провалы. Хоть немного бы дали вы нам укрепиться!» Летом 1879 года столяр Халтурин работал на яхте императора Александра II «Александрия», но мысли о взрыве царского корабля у него тогда не возникло.
Все изменилось после разгрома «Северного союза русских рабочих». Халтурин, веривший в рабочих и их борьбу за свои права, резко изменился. Встречавшийся с ним в 1878 году Кравчинский говорил: «Жгучесть его энергии, энтузиазма и оптимистической веры была заразительна, непреодолима. Вечер, проведенный в обществе этого рабочего, освежал душу». В сентябре 1879 года это был уже другой человек. 10 сентября С. Халтурин поступил на работу столяром в Зимний дворец. Его рекомендовал на работу уже работающий там столяр по просьбе одного из своих знакомых, к которому обратился Халтурин. Впрочем, прислугу и рабочих в Зимний брали и без рекомендаций. Жалованье столяров было около пятнадцать рублей – столько же, сколько обычно получали рабочие на петербургских заводах. В подвалах Зимнего процветало повальное воровство, в первую очередь продуктов. Прислуга постоянно устраивала в подвалах главной царской резиденции пьянки с десятками приглашенных, которые оставались там ночевать. У них не требовали паспортов и пропусков, в то время, как получить пропуск в Зимний дворец с парадного входа было проблемой для многих высокопоставленных лиц. Черные ходы Зимнего были открыты и доступны кому попало всегда, днем и ночью.
В сентябре 1879 года С. Халтурин обратился к члену Исполнительного Комитета Анне Якимовой с предложением взорвать императора: «Падет царь, падет царизм, наступит новая эра свободы. Смерть Александра II принесет с собой политическую свободу, а при ней рабочее движение у нас поедет по другому. Тогда у нас будут не такие союзы, не нужно будет прятаться с рабочими газетами».
Подвал рабочих, находившийся в западном корпусе Зимнего дворца напротив Адмиралтейства, был разделен на пять небольших помещений, в каждой из которых жили по три столяра и плотника. Над ними было помещение солдатского караула, а выше – малиновая и желтая комнаты царских покоев, в которых обедал Александр II. Квятковский и Желябов передавали динамит Халтурину, прятавшему его в своей постели и личном сундуке. Его и так чрезвычайно опасное положение ухудшилось после взрыва 19 ноября 1879 года под Москвой царского поезда и после ареста 24 ноября А. Квятковского, у которого при обыске нашли план Зимнего дворца с крестиком на царской столовой. Все помещения над, под и с боков царских покоев были обысканы, хотя и поверхностно, а в рабочем подвале поселили жандарма-надзирателя. Рабочим выдали пропускные жетоны, пьянки с гостями прекратили, отлучки рабочих в город контролировали, при возвращении поверхностно обыскивали. Однако серьезного изменения в дворцовых порядках не произошло. Вскоре все вернулось в обычное русло.
С января 1880 года в доме 37 на Большой Подъяческой улице стала работать вторая динамитная мастерская «Народной воли», снабжавшая взрывчатыми веществами только Халтурина. Приносивший динамит в белье, столяр Батышков вскоре стал носить динамит в Зимний в корзине с выглаженными рубашками. Свой сундук с динамитом Халтурин передвинул к русской печи, в угол между двумя капитальными стенами. Вмонтировать динамит в стену не было никакой возможности, как и установить направляющие для бомбы вверх, к столовой императора. Халтурин с молотком и топором ходил по всему дворцу и однажды ремонтировал стену царского кабинета, когда в него вошел Александр II, ставший заниматься своими делами за столом. Халтурин мог убить императора, но не стал этого делать. Он продолжал носить динамит, пока в конце января 1880 года столяров не пообещали перевести из подвала в другое место. Желябов сказал Халтурину что нужно взрывать Зимний, но Халтурин тянул до последнего: «Человек пятьдесят перебьешь, без сомнения, так уж лучше класть побольше динамита, чтобы хоть люди недаром пропали, чтоб наверняка свалить и самого и не устраивать нового покушения». 1 февраля, наконец, Желябов и Халтурин решили взрывать Зимний. Для этого было необходимо, чтобы около шести часов вечера в подвале у сундука с сорока килограммами динамита Халтурин бы находился один. Каждый вечер Желябов встречал столяра Батышкова на Дворцовой площади, чтобы отвести его на конспиративную квартиру, но четыре дня ничего не получалось. Вечером 5 февраля столяры гуляли в подвале, не пошли на работу, и Халтурин с трудом выгнал их из своего помещения. В шесть часов вечера 5 февраля 1880 года он соединил бикфордов шнур с запалом в динамите, лежащим в сундуке, закрыл его крышку, поджог шнур и вышел из подвала. Шнур должен был гореть двадцать минут. Халтурин вышел на Дворцовую площадь, где его ждал Желябов: «Готово». Народовольцы стояли на площади и ждали, когда взорвется Зимний дворец.
