Сначала она отдавала предпочтение классическому репертуару, а затем решила посмотреть авангардистскую пьесу. Соседкой Вероники оказалась бойкая дама лет тридцати пяти, одетая с вызывающей роскошью. В антракте женщины разговорились. У дамы оказалось имя, созвучное фамилии Олега, – Надежда.
«Какое интересное совпадение», – подумала тогда Вероника.
Выяснилось, что это имя дал ей отец в честь жены вождя мирового пролетариата. Он был провинциальным партийным функционером высокого уровня. В начале девяностых благодаря ловким маневрам отец оказался одним из совладельцев металлургического завода. Со временем предприятие стало настоящим золотым дном. Уходивший за границу прокат давал стабильную прибыль в твердой валюте. Подобно большинству богатых россиян отец перевез семью в Москву. Фактически став настоящим капиталистом, отец в душе остался сторонником коммунистической идеи. Значительную часть доходов он перечислял на нужды КПРФ, по мере возможности принимал активное участие в работе партии. Последнее и сыграло в его жизни роковую роль. На одном из собраний у отца возник спор с одним из нынешних функционеров КПРФ. Давным-давно этот функционер был мелкой сошкой в Рязанском горкоме, а сейчас возомнил себя крупной политической фигурой, имеющей право учить бывшего секретаря обкома. Кипя праведным гневом, отец довольно резко осадил «сопляка», и тот, не найдя других аргументов, выкрикнул фальцетом:
– А вы, господин хороший, вообще помолчите. Нажили свои богатства, грабя трудовой народ, а теперь еще лезете тут со своими нахальными требованиями.
Отец молча проглотил обиду, решив не затевать на виду у всех перепалку. Но загнанные внутрь эмоции сыграли роль мины замедленного действия. Взрыв произошел утром. У отца произошел обширный инфаркт. Он бы мог выжить, но совершил еще один необдуманный поступок. Вместо того чтобы воспользоваться услугами элитной клиники, он по собственной инициативе отправился в рядовую больницу, где прожил всего двое суток.
Поскольку его супруга всю жизнь занималась только домашним хозяйством, деловая и решительная Надежда взяла в свои руки управление отцовским наследством. И прежде всего она прекратила финансирование коммунистов. Год ушел у нее на то, чтобы освоиться с новой ролью, а затем Надежда занялась личной жизнью. Она обожала веселье, шумные сборища и наслаждения. Отец, беспредельно любивший единственную дочь, всегда старался направить ее на истинный путь, но ему не хватало жесткости. Да, по отцовскому настоянию Надежда вышла замуж, но, когда убедилась, что ее супруг очень далек от идеала, быстро с ним развелась, несмотря на возмущение отца, грозившего взбалмошной дочери самыми суровыми карами.
При живом отце Надежда худо-бедно держала себя в рамках приличия. Получив свободу, она с головой окунулась в мир удовольствий. Хотя нет, что касается головы, тут Надежда очень толково управляла доставшимся ей наследством. Зато тело познало все наслаждения, которые мог дать обеспеченному человеку этот мир.
Узнав историю Вероники, Надежда с удивлением воскликнула:
– И ты со дня смерти мужа сидишь монахиней в четырех стенах! Дорогуша, учитывая твою красоту, это преступление. Я немедленно берусь за твое воспитание. И не смей мне возражать! Завтра же… нет, завтра у меня неотложные дела, Евросоюз мутит воду с квотами, надо искать обходные пути, а послезавтра мы займемся твоей внешностью. Твое платье хорошо для почтенной замужней женщины, но явиться в нем на гламурную вечеринку так же нелепо, как прийти туда в пижаме и шлепанцах.
Увы, Надежда сдержала слово и первым делом отвела Веронику в модный бутик, где попыталась всучить подруге модное платье по цене новых «Жигулей». Однако номер не прошел, у Вероники рука не поднялась отдать за кусок материи двести тысяч рублей. Надежда малость сбавила обороты и присмотрела костюмчик, стоивший как сильно подержанный «фольксваген». Тут Вероника уступила, тем более что костюмчик ей приглянулся. Веселая расцветка в нем на удивление гармонично сочеталась с продуманностью форм, говоривших о том, что вещь сделана одним из ведущих европейских кутюрье.
Слегка разочарованная скуповатостью новой подруги, ее нежеланием швыряться деньгами направо и налево, Надежда только бросила внимательный взгляд на туфельки, украшенные россыпью мелких бриллиантов и сапфиром. Было бы глупо предлагать их Веронике, она наверняка предпочтет более скромную обувь. Так и случилось. Вероника выбрала простые туфли без всяких украшений, идеально сидящие на ее стройной ножке. Дополнила наряд элегантная сумочка под цвет туфель, чуть-чуть выбивавшаяся из цветовой гаммы костюма – именно так, как требовала мода.
– Сойдет для начала, – заметила Надежда, критически осмотрев Веронику.
Она даже мысленно не хотела признавать очевидный факт: красота ее новой подруги была заметна в любой одежде.
– И мне так кажется, – подтвердила Вероника, стоя перед зеркалом.
Новый наряд радикально изменил ее образ. После смерти мужа Вероника всеми способами подчеркивала свой статус вдовы. Ее красота была сродни красоте античных статуй или картин. Ею хотелось любоваться, но она не вызывала эротического желания. Новый костюм, сохранив очарование Вероники, сделал ее просто неотразимой, сексуально привлекательной для любого мужчины.
– Прическу ты не хочешь поменять? – на всякий случай уточнила Надежда.
– Не хочу, – коротко подтвердила Вероника.
– Тогда в семь я заеду за тобой.
Ресторан «Семирамида» пользовался большой популярностью у одиноких состоятельных дам. Так сказала Надежда. Веронике, впервые услышавшей о существовании «Семирамиды», оставалось поверить на слово.
Интерьер ресторана был достаточно скромен. Казалось, его хозяева преследовали единственную цель – обеспечить посетителям максимальный обзор. Веронике сразу бросилось в глаза, что за столиками практически не было смешанных компаний, мужчины и женщины сидели отдельно.
– Мы вовремя приехали, большая охота только начинается, – усмехнулась Надежда, занимая место поближе к центру зала.
Высокий красавец лет тридцати тут же принялся сверлить Веронику чувственным взглядом. Надежда заметила пылкого мачо и повернулась к своей подруге:
– Помнишь, что я тебе говорила? Это один из халявщиков.
Вероника умышленно села спиной к молодому человеку. В ресторане существовали неписаные правила поведения мужчин и женщин. Да, все отлично понимали, что самым эротичным у большинства посетительниц «Семирамиды» был их кошелек. Именно ради чужих денег стекались в ресторан атлетически сложенные красавчики. Однако откровенная демонстрация этого считалась дурным тоном. Правила игры предполагали, что мужчина имеет при себе некоторую сумму наличности и готов ею рискнуть ради приглянувшейся ему женщины. Выражаясь современным языком, в этом была главная фишка разворачивающегося в «Семирамиде» представления. Начиная ухаживание, мужчина оказывался перед выбором. Он мог потратить все средства, завоевывая внимание женщины, или разделить их на два раза. Если первая красотка устоит перед
