Монокль блеснул, зашуршала бумага.
– Вы его называете Оскаром Стефаном Сторсоном и почему-то считаете шведом. А потом в результате подозрительно удачного побега вы, Земоловский, оказываетесь на сверхсекретном объекте «Плутон-1», а затем и на корабле, где идет очень важное совещание. Корабль сбит, но вы-то не погибли!
В первый миг Антек даже растерялся.
– По-вашему я. Я – инопланетный шпион?
Майор выдохнул сизый дым, подмигнул.
– Заметьте, Земоловский, вы сами это сказали. Вариантов два. Или вы агент Тауреда, недаром разговаривали с самой Оршич. Или клементиец, из тех, что до сих пор отказываются сотрудничать с правительствами Европы. В этом случае вы работаете на приора Жеана де Керси, который по нашим данным находится сейчас в Италии.
Бывший гимназист почему-то не огорчился. Клементиец – и ладно, быть русским или немецким шпионом не в пример гаже.
– Пусть даже так, пан майор, вас не переубедишь. Однако насколько мне известно, Клеменция и Польша не воюют. И Тауред не воюет, меня сразу отпустили и к месту доставили.
– И с каким заданием, пан Земоловский?
Орловский смотрел так, что стало ясно: не поверит, что ему не говори. Так пусть сам и скажет!
– Давайте рассудим вместе, пан майор. Я начну, а вы меня поправьте. Польше помогает не Клеменция, а Франция, которая сумела перевербовать нескольких инопланетян. Она и агентов своих прислала.
Мара! Марта Ксавье!..
– Не Франция, – негромко поправил Орловский. – Точнее, не совсем. Но пехоте такие подробности знать ни к чему.
Антек кивнул. Все верно. Солдат, не спрашивай!
– Тауред – это Британия, Польше она сочувствует, но помогать не спешит. Значит, Клеменцию и Тауред интересует не Польша, а то, что находится на территории Польши.
Майор затушил папиросу, пальцы дробью ударили в столешницу.
– На объект «Плутон-1» попасть сможете?
Бывший гимназист задумался.
– Подойти к нему – да, попасть внутрь – нет. Там требуется особое устройство, оно было у Марты Ксавье.
Орловский вздохнул.
– Пульт, к нему еще код. Допустим! Но сам объект вы помните?
– Вполне, – улыбнулся инопланетный шпион. – Могу показать, где столовая, там на двери табличка «Caupona».
Майор ничуть не удивился.
– Латынь. Латынь и старофранцузский, язык Окситании… А вы, Земоловский, его знаете?
Антек, вспомнив книжку о Роланде, усмехнулся. Если уж шпионить, то на всю катушку.
– Ну, не то, чтобы в полном объеме.
Carles li reis, nostre empere magnes Set anz tuz pleins ad estet en Espaigne: Tresqu'en la mer cunquist la tere altaigne. N'i ad castel ki devant lui remaigne.[42]
Смотреть на пана майора было очень приятно.
* * *
Обычно к нему заходили без предупреждения, но этот раз постучали, негромко и как-то не слишком уверенно. Антек застегнул рубашку, шагнул к двери. Кажется, отдохнуть не придется. Только-только отпустили, даже отдышаться не успел.
– Заходите!
Не откликнулись, и он сам открыл дверь.
Порог – и девушка на пороге, светловолосая, светлоглазая, в дорогом изящном платье и туфельках на высоком каблуке. Красивая? На обложку модного журнала – в самый раз, но глянец – всего лишь глянец.
– Здравствуй, Антон! Меня к тебе еле пустили, пришлось папе звонить…
«Он был титулярный советник, она – генеральская дочь; он робко в любви объяснился, она прогнала его прочь».
– Здравствуйте, панна Сокольницкая.
Кажется, растерялась, но всего на секунду. Улыбнулась, протянула руку, коснувшись его плеча.
– Ты еще не знаешь, первая тебе скажу. Тебя наградили орденом «Virtuti Militari», серебряным крестом. Теперь ты настоящий герой, Антон!
Он слушал голос Прошлого и не чувствовал ничего, ни радости, ни тоски. Красивая глянцевая девушка помнит совсем другого Земоловского. Тот бы наверняка ей не просто обрадовался, над ковром воспарил, как воздушный шарик.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Я не герой, панна. Не хочу огорчать, но здесь меня считают шпионом, только еще не выбрали, с Марса я или с Венеры. Проходите, тут есть телефон, можно заказать кофе.
Ядвига Сокольницкая взглянула в глаза, отступила на шаг.
– Матерь Божья! Отец сказал, что ты сильно изменился. Он ошибся… Это вообще не ты, Антон! Лицо твое, и голос тоже твой.
Бывший гимназист взгляд выдержал.
– Парень, которого ты знала, сгорел в поезде возле Белостока. Он ничего мне не завещал. Забудь его! У тебя все будет хорошо – и у меня все будет хорошо.
Она долго молчала, глядя куда-то за его плечо. Наконец, попыталась улыбнуться.
– Ладно, пусть так. Но. Но познакомиться-то мы можем? Меня зовут Ядзя!
Память молчала, и душа была холодна, однако он все же пожал протянутую руку.
– Антек! Фамилией, извини, не обзавелся.
2
Любопытство, конечно, грех и опасный, но я все-таки не сдержался.
– Откуда платье, Фогель? Тоже от графини, как и бриллианты?
Мухоловка взглянула удивленно.
– Это? А-а, то, что на ужине было. Норби! Я не девица по вызову, платье мое, сшила к Новому году. Меня тогда пригласили к майору Грандидье, отказаться, как понимаешь, не могла. Узкий семейный круг – и все шпионы. Майор хотел, чтобы я как-то повлияла на Гертруду, она его ночной кошмар и дневной ужас.
Я вспомнил очень-очень серьезную девочку. На такую повлияешь!
– Украшения взяла напрокат, здесь это обычное дело. Могла бы прийти и так, но очень уж хотелось взглянуть на то, как ты отреагируешь. И, знаешь, получилось.
Я кивнул с самым невозмутимым видом, порадовавшись, что не надел смокинг с чужого плеча. Женщины, что с них взять?
Сегодня на Анне Фогель строгое платье с застежкой под горло, ни грамма украшений – и тяжелые очки в черепаховой оправе. Ни дать, ни взять, зануда-учительница из пансиона для благородных девиц.
Хозяин принес кофе. Пепельница на столе, пачка сигарет в ее пальцах.
– Вербовать агентуру во Франции я начала пять лет назад по приказу министра Дивича. Как он выражался, «золотой фонд». Ни по каким картотекам мои люди не проходят, работают только на меня. Были бы деньги, мне бы уже докладывали из Елисейского дворца.
Я подошел ближе и снял с нее очки. Мухоловка поморщилась.
– Верни! Последние полгода стала хуже видеть, врачи говорят – нервное. Оказывается, у меня еще остались нервы.
Очки я положил на стол. Все идет не по плану. Меня вообще-то трудно вышибить из колеи, но когда тобой занялась сама Сестра-Смерть.
– Деньги есть, – улыбнулся я, думая совсем о другом. – Твоя агентура, мое финансирование.
Она покачала головой.
– Не дождешься. И запомни, из нас двоих я решаю, когда выключить свет и когда его включить. Во всех смыслах, Норби! Твои «Ковбои» несколько лет топчутся на месте, мисс Виктория, не тем будь помянута, работала как в Великую войну. Агент отправляется в Берлин, чтобы посчитать количество паровозов на вокзале Лихтенберг и завербовать рабочего-сцепщика.
Такое лучше глотать молча, но я все же не сдержался.
– А куда посылала агента ты? В дом моделей?
– Не угадал, – Мухоловка улыбнулась. – На почту. Министр почтового сообщения Вильгельм Онезорге выделил деньги на строительство двух циклотронов. Цель – получение очищенного урана-235. Непосредственно этим занимается известный инженер Манфред фон Арденне. Но кого всерьез заинтересуют научные исследования почтового департамента?
Захотелось взять ее за плечи и трясти, трясти, трясти.
– Покупаю. И агентуру, и резидента. Оптом!
Ее щека еле заметно дернулась.
– Почему ты не предложил это в подземелье вместо того, чтобы разыгрывать фарс со шприцем? Поздно, Норби! Свое я получила сполна, теперь твоя очередь. Ты будешь покорно ждать, пока я разрешу выключить свет. Впрочем, подумаю. Продавать ничего не стану, но возможен обмен. Знаешь, что такое тсантса?
