Прежде чем исчезнуть из виду, он скользнул взглядом по Стасу. И что-то мелькнуло в его глазах, на долю секунды там проявилась осмысленность — словно на дне глубокого мутного омута, переполненного чужой волей, шевельнулась спрятавшаяся в иле старая рыба.
А может, Стасу это лишь почудилось.
— К гаражу, — решил он, шагнув вперед. — Сейчас бежим туда. Если этот не соврал и охрана нейтрализована, сможем по-тихому выбраться отсюда. У меня тут неподалеку джип, садимся в него и жмем подальше, нас как раз пятеро, влезем.
— Но куда ехать? — спросила Яна. — Где мы можем спрятаться?
— Тихое место всегда найдется, — уверенно сказал он.
ЭПИЛОГ: РАВНОВЕСИЕ
11 мая, где-то в Южной России
«Патриот» уже примелькался, местные не обращали на него особого внимания. Патрульные, иногда проходящие по главной площади города, как-то проверили у Стаса документы и больше не приставали. Документы эти сделал Мишка, то есть не он сам, а друзья его отца, известного белорусского вора в законе и вот уже девять лет — смотрящего какой-то крупной НТК. Это они оплачивали обучение единственного сына старого кореша в дорогом российском интернате, и они же помогли Мише с «ксивами», когда тот обратился за помощью.
В общем, тут проблем не было, так что Стас без опасения заезжал в этот небольшой, всего на три с половиной тысячи человек, городок. На центральной площади находился единственный местный компьютерный клуб, совсем занюханный по столичным меркам: семь маломощных машин с тормознутым Интернетом, на которых пацаны рубились в старый «Дум» и «Квейк».
Сидя на скрипучем стуле с банкой пепси в руках, Стас еще раз проглядел PDF-файл, шевеля губами, прочитал текст на английском, в котором не был силен:
«Через область под названием Забайкалье мы с моим провожатым, русским мужчиной по фамилии Синицын, добрались до Каревска. Я слышал, что там произошел необычный случай с близнецами Машей и Витей. Они исчезали и вскоре опять появлялись, но не узнавали никого из тех людей, которых знали раньше. Дети забыли свои имена и все, что было с ними в прошлом. У них быстро выпадали волосы, а глаза меняли цвет. У мальчика странным образом сузились ноздри, а у девочки ногти приобрели темно-зеленый оттенок. Хотя дети проявляли минимальный интерес к окружающему, но старались всегда держаться рядом, а при попытке разлучить их впадали в истерику. Когда местный врач попытался увезти девочку в столицу, оставив мальчика одного, оба ребенка после непродолжительного буйства впали в длительный эпилептический припадок, причем, как было определено позже, произошло это одновременно. В дальнейшем вокруг близнецов происходили небывалые, нелепые и пугающие случаи, некоторые из которых я перечислю ниже.»
Решив дочитать остальное позже, Стас закрыл файл. Вытащил флэшку (он никогда не копировал информацию оттуда на клубный компьютер, всегда читал только с нее) и встал.
— Закончил, Станислав? — лениво протянул толстый парень, листающий за столиком администратора журнал под названием «Ужасные случаи и катастрофы», с подзаголовком «Вся правда про экстрасенсов, ведьм, НЛО и гипноз». На цветастой обложке был коллаж из летающей тарелки, пирамиды Хеопса, человека со светящимися глазами, из которых били два луча, и фотографии горящего леса.
— Да, Жора, бывай. — Бросив на стол мятую купюру, Стас направился к двери.
Впервые приехав сюда, он, по своему обыкновению, сразу перезнакомился со всеми — Стас всегда был общительным, имя в новом паспорте стояло прежнее, так что не возникало никаких неловкостей. Ну и новая фамилия, Груздев, его вполне устраивала.
«Патриот» бодро рокотал двигателем, и вскоре городок остался позади. Закончилась асфальтовая дорога, пошла грунтовка, которая быстро превратилась в «колдобинку», как он про себя ее называл. Проехать здесь на чем-либо, кроме полноприводного джипа или вездехода, было невозможно.
Лужи, оставшиеся после ночного дождя, ухабы и выбоины, рощицы, пустырь, болотце, заросшее бурьяном поле, лес… В деревню Малые Гребенки он попал уже за полдень, хотя из клуба выехал, когда не было еще и одиннадцати утра.
Россия — лоскутная страна. Сверкающие неоном города, широкие трассы, ряды фонарей, пестрая реклама, огни высоток, Большой Бизнес и Очень Большая Политика сменяются лесами без конца и края, свалками, заброшенными стройками, дикими деревнями и закрытыми заводами посреди пустырей, напоминающих пейзажи планеты, пережившей техноапокалипсис. Недалеко от какого-нибудь центрального города могут встретиться едва живые поселки, куда доехать можно разве что на тракторе… Примерно к таким и относились Гребенки, где, не считая аномалов, проживало двенадцать человек.
Стас остановил джип возле двухэтажного дома на краю деревни. Его никто не встречал, за домом раздавались приглушенные голоса. Выгрузив немногочисленные покупки из багажника (деньги, выделенные друзьями Мишкиного бати, заканчивались, приходилось экономить), занес их в прохладный дом, положил на стол. Заглянул в дальнюю, полутемную комнату — там на кровати, укрывшись одеялом почти с головой, спала Алена. Стас вернулся на кухню, снял рубашку, скинул сандалии и полез по приставной лестнице к люку в потолке.
Вскоре, закатав джинсы до колен, он лежал на плоской крыше веранды. Снизу доносилось посвистывание Мишки, стук топора, а иногда — тихий хлопок и зудящий свист щепки, пропарывающей воздух. Толстяк научился метать их по-настоящему далеко и сильно, и к тому же более или менее прицельно, а если вместо щепок использовал что-то металлическое, то лупил не хуже, чем настоящей пулей.
Во дворе затрещали ветки, потянуло запахом костра — значит, Мишка решил не разжигать печку. Холода давно закончились, не было надобности топить ее каждый вечер. Скорее всего, на ужин ожидается свиной шашлык.
Мясо дала бабка Нюра с другого конца деревни за то, что помогли вспахать огород. Боря тоже принимал в этом участие — последствия сотрясения мозга прошли, хотя шрам на голове до конца так и не зарос и, наверное, не зарастет никогда.
Бабка Нюра подбрасывала еще картоху и прочие овощи в оплату за мелкие работы по дому. Дед Степан делился домашним самогоном, который особливо полюбился Мишке, а одноногий забулдыга Петрович научил ловить рыбу в пруду.
Стас лежал, сонно жмурясь на солнце. Из-за дома донесся скрип колодезного ворота — Яна набирала воду. Зашелестела трава, стукнула дверь дома. Он услышал шаги по крыше веранды, шуршание джинсов — а потом ощутил дыхание на лице. Стало темнее, Стас приоткрыл один глаз. Яна склонилась над ним.
— Все еще спит, — пожаловалась она. — Представляешь? Я посчитала: за эти сутки — уже семнадцать часов. Это же вредно!
— Но Мишка гоняет ее делать зарядку каждый раз, как просыпается. И сам с ней делает. По-моему, она не растолстела за эти месяцы. И пролежней, наверное, нет, а?
— Откуда знаешь насчет пролежней? — хмыкнула Яна.
Стас пожал плечами и прикрыл глаз. Девушка добавила:
— Она стала более странная, чем раньше.
— А по-моему, обычная, — возразил он.
— Да нет же, говорю тебе! Теперь иногда рассказывает такие вещи… Говорит, что видит другие места, понимаешь? Очень чудные.
— Ну так это же в снах других людей. Сама знаешь, иногда что-то как приснится.
— Нет-нет, не во снах. Она утверждает, что видит… ну, вроде другие миры. Параллельные, что ли. Может путешествовать по ним, потому что теперь научилась проникать в грезы людей или существ, которые в тех мирах живут.
— Да брось, это она не всерьез.
— Не знаю, не знаю.
Яна замолчала, Стас тоже молчал, ощущая ее беспокойство и желание поделиться чем-то… Наконец она не выдержала:
— А Борька уже может перемещаться на два метра. Даже немного больше. По-моему, он немного отошел от смерти Ксюхи, только стал еще более нелюдимым. Молчит почти все время.
— Почему ему надо было отходить?.. — начал Стас и запнулся.
— Ты что, не знал? — удивилась Яна. — Ну, ты даешь, Капитан! Все вы, мужики… дубы.
— Хочешь сказать, он в нее влюблен был?
— Ну, конечно.
Для Стаса это было неожиданностью, и он не нашелся что сказать.
— А Мишка вчера гвоздь в стену амбара так загнал, что мы его и не нашли, — продолжала она. — Так что его дар тоже растет. А ты? Как у тебя?
Стас знал: собственный дар Яны отличался от других. Не только необычностью — в том смысле, что это был некоторым образом метадар, способный влиять на все остальные, — но еще и тем, что она сама практически не контролировала его. До сих пор лишь Жрецу удалось влиять на способность Тьмы к «подавлению». С момента его гибели дар никак не проявлял себя, не усиливался… Яна просто не умела включать его, задействовать по собственному желанию.
