— На самом деле, ты сказала мне никогда больше не видеть остальных членов нашей семьи, — поправил он с самодовольным озорным блеском в своих темно-серых глазах. — Обещание, которое я сдержал.
— Я должна похвалить тебя за это? Это первое обещание, которое ты когда-либо сдержал, и единственное доброе дело, которое ты когда-либо сделал для нашей семьи.
Мне стало физически плохо от обиды, когда я смотрела на его морщинистое красивое лицо, на котором застыла беззаботная ухмылка.
Неужели для этого человека ничего не имело значения?
Был ли он таким же социопатом, как Ноэль, но приобрел другую форму из-за своего эмоционального бессилия?
— Тебе следовало бы, — он склонил голову, и густая прядь рыжих волос упала на глаза, такие же темно-серые, как у Елены. — Как ты думаешь, легко ли отцу бросить семью?
— Думаешь, легко быть брошенным? — Я выстрелила в ответ, наклонившись вперед, чтобы скалить на него зубы. — И не говори мне ничего о том, что я заставила тебя уйти. Ты отказался от своих обязанностей перед нашей семьей задолго до того, как покинул Неаполь.
Впервые он нахмурился, явно расстроенный моим поведением.
— Кози, я думаю, ты достаточно взрослая, чтобы знать, что я сделал все, что мог, учитывая обстоятельства.
— Я думаю, ты знаешь, что я достаточно взрослая, чтобы не покупаться на твою ложь. Ты трахал нас всю нашу жизнь, а теперь вернулся, зачем?
— Раньше я не был в состоянии… помочь тебе, но у меня есть возможность изменить твою жизнь к лучшему, и я хочу помочь. Особенно в той ситуации, в которую ты себя втянула. Честно говоря, carina, я учил тебя быть проницательнее всего этого.
— Всего это? — Волосы на моей шее встали дыбом в внезапно наэлектризованном воздухе. — Что ты знаешь о моей жизни?
— Больше, чем ты думаешь, — сказал он с хитрой улыбкой обманщика.
— Не будь самодовольным bastardo. Ты ничего обо мне не знаешь.
— О, но я знаю, — сказал он, наклонившись вперед и положив предплечья на бедра, дорогой материал его костюма блестел в тусклом свете. Я заметила роскошные часы Дэвида Юрмана на его запястьях и задалась вопросом, как мой смертельно бедный отец мог себе это позволить. — Я наблюдал за тобой много лет с тех пор, как мне пришлось отдать тебя этой британской свинье.
— Что? — спросила я, произнося эти слова, потому что мой голос пропал.
— Это не всегда было легко, — признался он, одновременно небрежно и заговорщически, контраст с Шеймусом был таким, что мне пришлось сморгнуть чувство дежавю. — У этих Девенпортов хорошая охрана, но мой двоюродный брат живет в Манчестере. Было не так уж и неудобно поехать в Торнтон и узнать деревенские сплетни о больших плохих Дэвенпортах в большом доме. — Он остановился, глянув в окно, когда в его глазах пронеслась боль. — Слышал, ты потеряла ребенка. Мне очень жаль, carina.
Что-то в том, как он сказал, царапало мою плоть, как гвозди по классной доске. Я вздрогнула, прикусив при этом язык так, что, когда говорила, на зубах была кровь.
— Откуда ты узнал о ребенке?
Мой отец одарил меня острой зубастой ухмылкой, как у акулы, но мультяшной, как будто он ее изучал.
— Как ты думаешь, кто заплатил старому доброму доктору, чтобы тот отказался от противозачаточных средств?
Грохочущий шум пронесся в моей голове, прилив крови был настолько яростным, что я думала, что потеряю сознание. Я не могла понять его слов, и мое тело онемело от шока.
— Зачем тебе делать что-то подобное? — Я выдохнула, как будто получила удар кулаком.
Шеймус, наконец, отказался от игры, наклонился вперед на своем сиденье и взял мои вялые руки в свои, потирая мою холодную кожу между своими шершавыми ладонями. Его ногти были короткими и деформированными и так и не зажили после того, как Тосси выдернул их плоскогубцами. Физический контакт просочился сквозь мое изумление и вывел на поверхность мои буйные эмоции. Сначала неожиданно была ностальгия. Я забыла, что мой отец мог быть ласковым, когда был рядом. Я упустила это, даже не осознавая, и мне было немного стыдно за утешение от того самого человека, который изначально заставил меня нуждаться в этом.
— Я поставил тебя в… невозможную ситуацию, Кози. Я знаю это. У меня есть это. Ты принесла высшую жертву ради своей семьи. Я знал, что уйти будет лучше для всех, но как я мог оставить тебя наедине с этими зверями? Я сделал все, что мог, издалека. Полагаю, если бы у тебя был ребенок этого мерзавца, это дало бы тебе некоторую долю силы.
Ребенок подлеца.
Я зажмурилась, когда расплавленные слезы затопили мои протоки и опалили струйки по щекам.
К черту все это.
Почему моя репродуктивная система оказалась таким доступным инструментом манипуляции?
Миссис Уайт, Ноэль, а теперь и мой отец строили против меня заговоры, как будто ребенок был инструментом, а не человеком.
Я знала о своей беременности всего один день, и тем не менее смерть ребенка преследовала меня. Я не могла смотреть на детскую обувь, не ощущая болезненного отсутствия в утробе.
Мой отец не убивал этого ребенка, но он подверг его опасности еще до того, как у него появился шанс на выживание.
Я открыла глаза и посмотрела в лицо отца, находившееся так близко к моему. Он смотрел на меня открытыми, бесхитростными глазами, предлагая мне свою искренность как подарок.
— Я пытался помочь, — прошептал он, увидев яркую боль на моем лице.
Он всего лишь пытался помочь.
Разве он не всегда только пытался помочь?
Это было его оправданием для азартных игр, для связи с Каморрой, для продажи меня тому, кто предложит самую высокую цену.
Что ж, средства не оправдывали ни одной цели. Не для меня. Никогда.
Я вырвала свои руки из его рук и откинулась назад, нуждаясь в пространстве и ненавидя то, что мы даже дышим одним и тем же воздухом.
Что-то сжалось на его лице, морщась и закрываясь, как осьминог, готовый бежать.
— Теперь я в лучшем месте, Кози. У меня есть деньги и влияние, в которые ты не сможешь поверить.
— Как? — Я спросила, и потому, что он этого хотел, и потому, что мне хотелось знать, где он был в жизни, как он мог быть здесь и сейчас, чтобы я могла избегать его окончательно.
Опять эта скользкая улыбка.
— Я переехал в Америку вслед за твоей матерью и Еленой, просто чтобы следить за происходящим. Закончилось тем, что я встретился со старыми друзьями моей юности. Парень по имени Томас «Стрелок» Кунан взял меня под свое крыло и присоединил к своим успешным предприятиям.
Конечно. Все в Нью-Йорке знали, кто такой Келли; самый успешный ирландский криминальный авторитет со времен Кунана 70-х годов.
— Ты присоединился к ирландской мафии.
Шеймус ухмыльнулся до ушей, раскрыв ладони в жесте самодовольной небрежности. — Что я могу сказать? У меня есть склонность к бизнесу, и они признали во мне величие, которого не смогла увидеть Каморра.
— Dio mio, папа, — сказала я, на мгновение забывшись. — Каморра знает, что ты перешёл на другую сторону?
— Я никогда не был частью их организации, — утверждал он. — Просто работал с ними. Это не проблема.
Я в этом очень сомневалась. Ирландская и итальянская мафия в Нью-Йорке не являются и никогда не были дружественными. Любое оправдание конфликта было бы пламенем для пропитанного керосином трута.
— Почему же тебе тогда надо было практически похитить меня из игры в покер у Италии? — потребовала я. — Это просто глупо.
Не так ли? Выражение его лица контрастировало с причудливыми рыжими бровями и искривленными губами.
Ох.
Я вздохнула, настолько утомленная своей жизнью, что думала, что упаду в обморок от напряжения.
— Вы хотите воевать с ними.
Шеймус улыбнулся мне и потянулся, чтобы похлопать меня по руке, прежде чем я успела отстраниться.
— Ты всегда была такой умной девочкой. Я хорошо тебя научил. Да, отношения между Каморрой и Коза Нострой обостряются. Это идеальное время, чтобы ударить их, пока они лежат.
