тасовал карты. Казалось, он обдумывает каждое слово, прежде чем ответить, но, возможно, он просто играл с истиной, которую точно не собирался обнародовать.
– Кто знает, может, я и впрямь из тех самых монстров-убийц, – произнес он наконец.
К моему удивлению, в этих словах прозвучало что-то далекое и отстраненное. Голос его звучал негромко и доверительно, словно он в чем-то… признавался? Но в чем? В чем он сейчас признался? В его глазах не было ни злобы, ни насмешки. Я была ошеломлена. Не знала, что об этом и думать. Он ожидал от меня чего угодно: слез, криков, припадков ярости, но я лишь неподвижно и молча сидела, раздумывая. А вдруг это правда, вдруг он и в самом деле признался, что кого-то убил, и остается лишь произнести имя жертвы. Но кто жертва? Хенрик или Мелани?
В какой-то момент я решила, что он уже готов признаться, пока его взгляд не остановился на мне. В его глазах снова сквозило кошачье лукавство, а на лице медленно проступала улыбка Макиавелли.
– А может быть, и нет, – добавил он шепотом; его губы остались приоткрытыми, словно он хотел сказать что-то еще. Затем он выдержал паузу, и в напряженной тишине я затаила дыхание. – Правда в том…
Правда в том… Правда в том…
Я ухватилась за стул. Правда в том…
Я ждала…
Мне это было важно…
Правда в том…
Я невольно закашлялась – голос меня подвел.
– Так в чем же правда? – спросила я едва дыша. Я выждала пару минут, но Эган по-прежнему молчал. Я ухватилась за стул, чуть наклонившись вперед, и нервно сглотнула. – Не играй со мной, Эган, ты же знаешь, что сейчас я могу выбрать другую сторону.
Он глумливо рассмеялся.
– Но ты этого не сделаешь, потому что на этой стороне Адрик, – заявил он тоном театральной примы. – Или ты готова его предать? – спросил он с притворным удивлением. – Предашь беднягу Адрика, который как раз сейчас из кожи вон лезет, стараясь найти способ вытащить нас из этой истории? Предашь Адрика, по которому ты сохнешь, ведь ты смотришь на него с такой нежностью, с какой никогда не смотрела на меня?
Я сжала губы, не собираясь отвечать на провокационные вопросы. Эган, похоже, расценил мое молчание как признание поражения. Он победно улыбнулся, хотя в игре победила я. Он встал со стула. Я подняла на него взгляд. С высоты его роста и при его высокомерной манере держаться я выглядела совсем мелкой. Но, когда он обошел стол и встал рядом со мной, ни один мой мускул даже не дрогнул, и я осталась сидеть на стуле, по-прежнему с прямой спиной и непреклонная. Кипя от ярости, я ждала, что он будет делать.
Он наклонился вперед. Краем глаза я заметила, как он запустил руку в карман, а затем вытащил и помахал у меня перед носом. Между средним и указательным пальцами были зажаты две покерные карты.
Одна оказалась восьмеркой, а другая – тройкой.
Я затаила дыхание. Твердость моей позы перешла на новый уровень. Я пристально посмотрела на карты.
Те самые карты, которые, окажись они в центре стола во время последнего раунда, помогли бы ему выиграть.
Совершенно очевидно, что каким-то образом он ловко вытянул их из колоды.
– Чтобы было ясно, – тихо прошептал он мне на ухо, наклонившись так близко, что его горячее дыхание опалило мне шею, – я с самого начала играл с тобой.
Он бросил на стол обе карты, встал и вышел из гостиной.
Лишь когда стихли его шаги, я закрыла глаза и наконец-то облегченно выдохнула. Затем прижала руку к животу, чувствуя себя обманутой и опустошенной. Я резко зажмурилась и вновь открыла глаза. Посмотрела на тройку и восьмерку – оставшиеся карты. Ловушка! Этот урод устроил мне ловушку! Но когда? Каким образом? Когда тасовал карты? За какую-то секунду? Когда я зазевалась? И как?
Как я сразу не догадалась? А главное: почему?
Он позволил мне выиграть, это очевидно, но расставил ловушки, и я не догадалась, что он проиграл по собственной инициативе. И этот маленький обман казался еще опаснее, чем все предыдущие.
В нем содержалось послание.
Просто тогда я этого не поняла.
Время пролетело быстрее, чем я думала.
Уже совсем стемнело, а я все сидела на диване в гостиной, совсем одна, потому что Оуэн заперся в комнате Александра – бог его знает зачем. Я неустанно думала о словах Эгана, желая знать лишь одно: когда все это началось?
Требовать, чтобы я провела с ним ночь, было очень подло с его стороны. Он позволил мне выиграть, чтобы мне не пришлось выполнять это условие… но тут же продемонстрировал свои истинные возможности. Некоторое время я задавалась вопросом: обыграла ли я его хоть раз? Возможно, он задался целью заставить меня почувствовать свое превосходство, которого я в действительности никогда не имела.
А когда мы в первый раз играли в покер в тот вечер в Тагусе, Эган тоже позволил мне выиграть?
В тот момент у меня было ощущение, будто я все делаю неправильно; я думала, что обманула Эгана, а на самом деле это он обманул меня. Вот черт! Какая-то часть моего существа не хотела продолжать. Не хотела больше бояться. Она лишь хотела покарать виновников гибели моего брата и узнать правду. С каждым днем было все тяжелее нести этот груз.
Я вышла из гостиной и двинулась по коридору. Стояла тишина, как будто все лежали в постелях, молча глядя в потолок в ожидании, когда Седстер разобьет пуленепробиваемое стекло и беспощадно их перестреляет.
Я видела свое отражение на влажном оконном стекле: крашеные черные волосы, слегка загорелая кожа, глубоко посаженные, полные разочарования глаза, слезящиеся от воспоминаний. Я была призраком. Вернее, призраком-узурпатором. Я превратила Джуд Дерри в нечто худшее, чем просто покойницу. И где-то глубоко внутри была заперта похищенная Айви. Я ничем не отличалась от Эгана.
– Ты правда сдаешься? – спросила Айви. – Неужели после стольких усилий мы сдадимся?
– Я хочу, чтобы все это поскорее закончилось. А ты не устала? Не хочешь вернуться?
– Я вернусь, когда утихнет боль. Или, как ты сказала, когда все закончится. А боль никак не утихает – значит, ничего еще не закончилось.
– Я могу этого добиться.
Прежде чем я успела принять решение, дверь квартиры открылась и вошел Адрик.
Я тут же встала и остановилась прямо перед ним. Оглядела его и убедилась, что он цел и невредим. На несколько секунд у меня перехватило дыхание. Пустота, оставшаяся после игры в покер, сменилась морем
