гуще событий. Не будет ли дедушка разочарован, если узнает правду?
Мой внутренний конфликт продолжался, даже когда я подошла к обеденному столу. Фердинанд тоже был там. Бонифаций сел рядом со мной, и пока мы ели, я отвечала на его вопросы.
— Итак, на основе одних только слов Родерика, Леонора сделала вывод, что мы имеем дело с падшим тернисом, — рассказала я. — Я поспешила к месту сбора, чтобы благословить все оружие Тьмой, но когда я прибыла на место, мы обнаружили, что там никого нет. Битва сместилась в лес, так как Матиас и другие рыцари, которые изначально сопровождали Родерика, выманили его подальше. К тому времени, когда мы нашли их, против крупного терниса сражались группы Матиаса и Вилфрида. Он был куда больше, чем рассказывал Родерик, из-за того, что Трауготт напал на него в полную силу.
— Трауготт, говоришь? — Бонифаций нахмурился, и его лицо стало крайне серьезным. — Хм…
— Ах, но, э… На самом деле он не был виноват, — торопливо сказала я, пытаясь защитить Трауготта. — Тогда ученики еще не знали о природе терниса.
Карстедт поморщился, он тоже прислушивался к нашему разговору, стоя за спиной Сильвестра, как его рыцарь-страж.
— Боюсь, это не оправдание, — сказал он. — Это его вина в том, что он был слишком близорук, чтобы увидеть важность действий Матиаса и других, которые не спешили атаковать и только выигрывали время. На этот раз проблем не возникло, так как никто не умер, но стала бы ты говорить что-то в его защиту, если бы усилившийся падший тернис убил кого-то?
Карстедт почти прямо говорил, что трагедии удалось избежать только благодаря навыкам тех учеников, которые прикрыли ошибку Трауготта. Я покачала головой, не в силах найти аргументы для возражения.
— Мы снова возобновили атаку, как только я наложила благословение Бога Тьмы, — сказала я, продолжая свой рассказ. — Я присоединилась к атаке, стреляя из своего водяного пистолета, но ни разу не смогла попасть по нему. Казалось, что он полностью сосредоточился на том, чтобы уклоняться от моих выстрелов…
— Это неудивительно, — сказал Фердинанд, заламывая бровь. — Насколько я понял из твоих слов, этот твой так называемый “водяной пистолет” стреляет маной, верно? Оружие с благословением Бога Тьмы крадет в два раза больше маны, чем в него было вложено. Вполне естественно, что он сосредоточился на тебе больше, чем на ком либо другом.
— Верно, Розмайн, — добавил Бонифаций. — Ты представляла большую угрозу для падшего терниса, чем кто либо другой. И из-за того, что он постоянно отвлекался на то, чтобы уворачиваться от твоих атак, у других было достаточно возможностей, чтобы атаковать его, верно? Твой вклад в бой был намного больше, чем ты думаешь. Отличная работа.
Бонифаций был на самой вершине, поэтому получить его похвалу — это тоже самое, что получить признание в собственной силе. Я слегка подалась к нему, радуясь тому, что была хоть в чем то полезной, а после сказала.
— Можно ли считать вкладом то, что я остановила терниса с помощью плаща Бога Тьмы?
— Плащ Бога Тьмы? — переспросил он.
— Падший тернис слишком внимательно следил за мной, поэтому я никак не могла по нему попасть, и я подумала, что должна как нибудь перекрыть его обзор. Я превратила свой водяной пистолет в плащ Бога Тьмы, который после накинула ему на голову… но так как у меня больше не было оружия в руках, я не могла продолжить атаковать его.
— Ты только что сказала, что сменила оружие? — спросил Карстедт. Именно он отреагировал на мои слова первым.
— Да, — кивнула я. — Разве есть какие то сложности с тем, чтобы изменить свое оружие, не отменяя благословение Бога Тьмы?
— Есть. Это невозможно. Как только ты используешь заклинание черного оружия, то уже не можешь изменить вид оружия пока его не отменишь.
Я посмотрела на Фердинанда, надеясь, что он сможет объяснить этот парадокс.
— Возможно, это одно из различий между эффектом заклинания и благословения… — сказал он. — Мне очень интересно изучить, какие еще могут быть различия, но рыцарям редко приходится менять тип оружия во время охоты на тромбе. По видимому, нет необходимости учить их молитве.
По словам Фердинанда, заклинания — это упрощенные молитвы, которые были изменены для более удобного использования в бою. Это означало, что даже если молитвы и позволяли сменить оружие, то вряд ли их будут использовать, ведь заклинания удобнее.
— Ты можешь использовать божественные инструменты, Розмайн? — спросил Бонифаций.
— Да, дедушка. Они мне хорошо знакомы благодаря воспитанию в храме. Разве это плохо?
— Нет. Просто это удивительно. Я не знаю никого другого, кто мог бы свободно использовать божественные инструменты, — ответил он. — Не все люди, воспитанные в храме одинаковы, как я вижу…
Судя по всему, никто из синих жрецов, дослужившихся до рыцарей, никогда не использовал божественные инструменты. Единственный синий жрец, ставший рыцарем, которого я знаю — это Шикза, так что я могла только удивленно спросить.
— Почему они не используют их, не смотря на то что они удобны?
Увидев мое замешательство, Фердинанд с явным раздражением положил столовые приборы на стол.
— Обычные дворяне не посещают храм, поэтому они не видят божественные инструменты и не прикасаются к ним. Воспитание в храме также считается пятном на репутации, поэтому ни один бывший синий жрец не станет использовать божественный инструмент в качестве личного оружия, чтобы это не напоминало другим об их прошлом. Кроме того, для использования божественных инструментов требуется много маны, это слишком большая нагрузка для обычного жреца, который стал рыцарем.
— Не говоря уже о том, — добавил Карстедт. — Что на этих предметах есть сложные магические круги, которые очень сложно воспроизвести.
Сильвестр кивнул.
— Я видел их раньше в часовне, но я не могу воспроизвести их в своей памяти достаточно четко.
— Вдобавок ко всему, Розмайн, ты единственный человек, который воспринимает божественные инструменты именно как инструменты, которые можно просто
