во все складки тела, во все самые интимные места, в еду, в воду. Песок присутствовал повсюду, ощущался на каждом шагу. Солнце. Оно палило нещадно, и в светлое время суток было крайне сложно работать и заниматься хозяйством. Кожа сразу сгорела, в первые дни, и вместе с песком доставляла большое неудобство. Но когда солнце садилось, наступала такая непроглядная тьма, что делать что-то было тоже невозможно. Поэтому заниматься делами можно было несколько часов на рассвете и перед закатом. Рассветы и закаты были настолько неимоверными, что хотелось просто сидеть и смотреть на эту красоту, а не заниматься рыбалкой и готовкой.
Третьей проблемой стал голод. Кормить тридцать с гаком человек – это очень большая проблема. Как оказалось, люди очень много едят. Реальность – это постоянный поиск пищи и голод, но даже это не самое страшное, главная опасность – это разобщенность.
Вся жизнь на острове – бесконечный круговорот: целый день ты добываешь воду, пищу, ремонтируешь и строишь лагерь, оберегаешь огонь, собираешь хворост. Это нескончаемый процесс, и одно из главный качеств в этой ситуации – готовность к труду. Если не руководить людьми и не распределять работу, внутри группы начинаются склоки. Всегда найдутся те, кто не будут работать, но всегда придут за своей пайкой еды, добытой другими. Напряженность начнет расти и может выплеснуться в настоящие разборки. Поэтому я стараюсь распределять работу между всеми равномерно, не позволяя кому-то просто лежать под предлогом усталости и мнимой болезни. За несколько дней удалось понять, кто и что может, и как кого использовать.
Но по сравнению с главной проблемой все это было простыми неурядицами.
Больше всего нервировали наши раненные. С Майком я уже внутренне попрощался, он уже не приходил в себя, не пил и не ел. Лю Кан, сломавший бедро, просто был обездвижен, но шансы на то, что он будет жить я оцениваю хорошо. А вот с Си и его чернеющей от гангрены ногой было больше всего проблем. Чернота уже практически поднялась до колена. Он постоянно стонал или кричал от боли, и было понятно, что если не ампутировать мертвую конечность, то он скоро умрет. В голову периодически приходила мысль потратить один патрон и оборвать мучения ради его же блага. Но все пережитое за последние дни не позволяло мне это сделать. Если он выжил, значит это какой-то божественный промысел, и это для чего-то произошло.
Нужно поговорить с мужчинами и принять решение, что с ним делать дальше. Позволить умирать или попытаться отнять ногу в полевых условиях. В конце концов, нож был, и, если гангрена поднимется за колено, мы просто не справимся, и он точно умрет.
– Петро, тащи сюда Тараса, Тику, Эми и Роджера, разговор есть.
– Будэ сделано, командир.
Собрав наш маленький мужской совет под пальмой, я решил не размазывать манную кашу по тарелке, и сразу перешел к сути вопроса.
– Мужики, этот китаец не выживет, если ему не отрезать ногу, нужно попробовать его спасти, его крики уже достали.
– Командир, а може, його того? Що мучитися та мучити?
– Ты сам это собираешься это делать? Ты кем себя возомнил? Судьей?
– Воу-воу-воу, мовчу.
– У кого-то есть медицинский опыт? Кто-то вообще представляет, как это делать?
Я оглядел свою команду, и на удивление увидел поднявшего руку Тараса.
– Тарас? Ты медик?
– Ни.
– А тогда что?
– Я пять лет работал мясником на Привозе.
На совершенно чистом русском языке он произнес самую длинную фразу, которую я слышал от него за все время.
– Ты готов?
– Попробую, но его надо либо вырубить, либо обездвижить.
– Так ребята, нас тут еще четверо, по человеку на конечность, я думаю удержим. Берем носилки и идем подальше по берегу, он будет громко орать. Нужно взять огонь, культю нужно будет прижигать, иначе истечет кровью. Эмьену придется пожертвовать рубахой, ее пустим на бинты. Родж, наточи нож и прокали его в костре докрасна, нужно убить все бактерии. Тики, пойдем скрутим носилки из бамбука. Встречаемся через час, и пока не стемнело выходим, для операции нужен свет.
Нашел глазами Крис и доковылял до нее на заживающих ногах.
– Крис, мы решили попробовать спасти Си.
– Как?
– Мы с ребятами ампутируем ему ногу, иначе он умрет.
– Без анестезии? Чем?
– У нас есть ножи, будем резать по колено, прижжем, закроем культю здоровой кожей. Шансы есть. Если не умрет от болевого шока.
– Я поняла Пит, удачи вам. Я чем-то могу помочь?
– Отвлеки остальных, устройте собрание по выбору дежурных; точно будут споры и разборки.
– Окей, Пит.
Глава 31. 16 марта. Павел Бортко. Артемовск
Любая революция, рождая новую реальность, часто становится жестоким судом для тех, кто искренне стремился изменить мир. Идеалы, которые вдохновляли на борьбу, нередко трансформируются в орудия подавления. Создатели революции, желающие свершить великое дело, в конечном итоге оказываются жертвами своих же амбиций. Это становится печальным законом, свидетельствующим о том, как стремление к свободе может привести к новым формам угнетения. В истории мы можем наблюдать множество примеров, когда революционные лидеры, когда-то явившиеся проводниками надежды, сами же становились жертвами систем, которые решили создать. Изменения, о которых мечтали, подчас искажаются до неузнаваемости, а несогласные с новым порядком, попадают в горнило репрессий. Так происходит перетасовка старых карточек власти, где новые игроки оказываются столь же безжалостными, как и их предшественники.
С течением времени, большинство из них сталкивается с тем, что руководство и власть могут легко искушать. Не замечая этого, они постепенно теряют свои идеалы, и борьба за справедливость превращается в погоню за личной выгодой. Стадия радикализации начинается, когда методы борьбы становятся все более агрессивными. Герои революций прошлого, которые когда-то стремились освободить народ, ныне считаются врагами своих же идеалов. Бороться с системой становится легче через насилие и запугивание. Влияние криминальных структур, которые видят в революционерах потенциальных союзников, лишь усугубляет ситуацию, подминая под себя молодежь и отбирая у нее надежду на перемены.
Так, на смену честным намерениям, приходят бандитские практики, а революция оборачивается хаосом. Некоторые революционеры превращаются в лидеров преступных группировок, используя свои связи и харизму для достижения корыстных целей. Эти лидеры, вместо того чтобы защищать народы, начинают угнетать их так же, как и те, против кого они изначально боролись. В итоге, обесцененные идеалы приводят к самоуничтожению движения, которое изначально обещало новую надежду.
– Ты кто есть такой, музчина? – Бортко хорошо понимал, что базар надо начинать с наезда; если отдать инициативу, можно сразу похоронить шансы на выгодной для себя решение вопроса. – Чьих будешь?
– Я Старый.
– Так и я как
