бабушка возвращалась домой, выскальзывал через окно моей спальни, чтобы, когда утром она придет будить меня вафлями, он не лежал, облепив меня своим телом. Бабушка называла его осьминогом, – вспоминала я с легкой улыбкой на губах. – Мы сплелись руками-ногами, когда она впервые застала его в моей постели.
– Мы можем пропустить ту часть, в которой тебя касаются другие парни, – заворчал Уэст.
– Окно заржавело и поскрипывало, и я уже привыкла к этому звуку.
Я почувствовала, как Уэст кивнул, но ничего не сказал. Сердце ныло. Каждое слово давалось с трудом, словно я жевала и пыталась проглотить стекло.
– Я спала, когда все случилось. Бабушка пришла домой – наверное, поздно. Налила себе джин-тоник, зажгла сигарету и села в гостиной. Допила и поднялась к себе в комнату.
– Хуже всего, что я слышала потрескивание после того, как загорелся тлеющий окурок, который завалился за диван, но была очень уставшей и решила, что это скрипит окно после ухода Такера. Но я не знала, что он ушел за час до того, как бабушка вернулась домой.
Воспоминание казалось таким свежим и реальным, что я почуяла запах огня, а легкие наполнились черным дымом. Даже с закрытыми глазами я отчетливо видела ту картину. Я открыла глаза, лежа в темноте, а мое сердце бешено колотилось напротив груди Уэста. Он положил руку мне на спину и с такой силой прижал к себе, что я утонула в его теле.
– Я поняла, что происходит, только когда начала кашлять. Я села в кровати и огляделась. Что-то не так. Из-под двери валил дым. В комнате не было задымления, как за дверью – там было темно и жарко. Я вскочила с кровати и позвала бабушку. Ее комната располагалась в конце коридора. Я вышла из комнаты и увидела, что огонь добрался до второго этажа. Пламя уже охватило лестницу. Клянусь, огонь словно надо мной издевался, Уэст, – сбивчиво заговорила я.
По щеке скатилась крупная слеза и приземлилась на голую грудь Уэста. Как только она коснулась его кожи, Уэст простонал, будто высосал из меня боль и почувствовал ее всем своим естеством.
Он прикоснулся губами к моей макушке.
– Ты не обязана продолжать.
Но я хотела. Впервые я хотела избавиться от этого груза на сердце. Отмыться от бремени правды, которую скрываю от целого мира.
Я перевела дыхание и собралась с духом.
– Я побежала к бабушке в комнату и вытащила ее оттуда. Выпрыгнуть мы не могли. Под ее окном росли кусты роз, а у бабушки было больное бедро. К тому же она крепко спала. Я прикрыла ее своим телом, обняла, как будто завернула в одеяло, а потом бросилась обратно в коридор. Когда мы выбрались из ее комнаты, второй этаж начал рушиться, как карточный домик. Часть левой стены накренилась и зажала меня. Несколько секунд я не могла пошевелиться. Нас придавило к деревянной планке, а планка была объята огнем. Я почувствовала, как тлеют мое лицо, плечо и рука, и была уверена, что мне настал конец. Что я уже умерла.
Еще одна слеза упала ему на грудь. Я вспомнила свои мысли о том, что даже в смерти есть толика жизни. Я еще могла слышать и осязать боль.
– Я потеряла сознание. Наверное, от переизбытка эмоций и боли. Меня разбудила бабушка. Она пришла в себя и кричала как сумасшедшая, корчилась подо мной, но была в моих надежных объятиях. Ее голос привел меня в чувство. Я хотела спасти ее любой ценой, как она спасла меня, когда моя мама…
Оставила меня на пороге ее дома.
Сбежала без оглядки со своими друзьями-торчками.
– Из последних сил я схватила бабушку и вытащила нас из дома. Когда мы наконец выбрались, я как сейчас помню свои дальнейшие действия. Дом начал складываться, как в кино, а в небе плясали языки пламени. Я каталась на траве и кричала. Она была влажной от росы и приглушала боль обожженной кожи. К тому времени перед нашим двором уже стояли несколько машин «Скорой помощи» и пожарные грузовики. За моим крахом наблюдали зрители. Все соседи вышли из своих домов, чтобы посмотреть. А миссис Дрейтон держала на руках трехлетнего сына Лиама. Он тогда громко спросил у нее: «Мамочка, почему от Грейс пахнет греночками?»
Я снова закрыла глаза.
Уэст задвигался подо мной.
Греночка.
Вот так и прилипло ко мне это прозвище. Эден Маркович услышала, как меня так назвал Лиам, и передала Люку Макдональду, который рассказал всем своим друзьям, те – своим родителям, а те – всем в церкви.
В лицо меня так никогда не называли, только за спиной. Я знала, что каждый житель Шеридана слышал историю, как я каталась по траве подобно суке в период течки и выла как умалишенная, когда плавилось мое лицо на глазах у соседей.
Неловкое падение Грейс Шоу, которая почти выскользнула из смертельных когтей паршивого будущего, которое уготовила ей ее мать. Почти.
– Техас… – боль в голосе Уэста вернула меня в реальность.
Я покачала головой. Это не конец.
– Хочешь узнать самое ужасное? – Я слизала соленые слезы с губ.
– Думал, уже знаю.
Я с горечью усмехнулась. Он даже не подозревает.
– Очнувшись в больнице, бабушка была очень растерянной. Она ничего не помнила. Даже те минуты, когда я вытаскивала ее из огня. Сомневаюсь, что уже тогда у нее началась деменция. Думаю, она просто отключилась, или, может, это было лишь начало беды. В общем, я лежала в реанимации без сознания, когда у нее спросили, что случилось… – Я замолчала, заставляя себя не падать духом. Не кричать.
Меня не было рядом, когда она рассказывала им свою версию этой истории. Я сражалась за жизнь, когда через несколько палат у меня отказали внутренние органы.
– У бабушки спросили, что случилось, и она ответила, что ее внучка пыталась выкурить одну из ее сигарет и оставила окурок внизу. Бабушка не помнила причину пожара. До сих пор не помнит. Она думает, что это моя вина. И… я позволила ей так думать, потому что это неважно. Когда я очнулась, все уже все решили, и страховая компания приняла ее версию событий. Дело решенное. Пожар случился по моей вине.
Такую историю поведала бабушка в Шеридане, и горожане дружно ее схавали.
Грейс Шоу, дочь Кортни Шоу, известной погибшей наркоши, играла с огнем и обгорела. Оказывается, она все же унаследовала от матери тягу к неприятностям.
«На самом деле она виновата за то, что пробовала сигареты бабушки. Ну какой ребенок так поступает?».
«Самый безответственный. И пожар лишил ее главного
