внимание.
Я понимала, что именно об этом его и просила, но все же очень сожалела, когда мы проходили мимо друг друга с выученным равнодушным и отреченным выражением лица. Впрочем, и речи быть не могло, чтобы люди знали про нас, давали оценку, шептались и болтали, что я недостойна величия Уэста Сент-Клера. Я не нуждалась в напоминаниях о том, что люди считали меня недостойной его.
В те дни, когда у нас были общие смены, мы работали, хохотали, болтали, а потом шли ко мне домой. Он развлекал бабушку, пока я мылась, заново красилась, стирала и готовила ужин. После мы ужинали втроем, и я укладывала бабушку спать.
Бабушка Савви обожала Уэста. Он был очаровательным, вежливым и умел подстраиваться под любое ее настроение. Если она разговаривала с ним как с дедушкой Фредди, то он подыгрывал. Если узнавала его, друга Грейси-Мэй из фургона, то он вел себя как обычно. Однажды Уэст даже притворился шерифом Джонсом. Однако я не оценила, когда он попытался перенести эту роль в постель и принялся мной командовать.
Поужинав и уложив бабушку спать, мы с Уэстом запирались в моей комнате и изучали друг друга. Иногда наши движения были медленными и неторопливыми. Иногда быстрыми и отчаянными. Но мы всегда долго обнимались, и всякий раз прощаясь, я долго смотрела из окна ему вслед, зная, что он забирает с собой частичку моего сердца.
Уэст даже не пытался скрыть свое мнение относительно бабушки. Он хотел, чтобы я устроила ее в дом престарелых, но понимал, что ему не удастся добиться успеха там, где провалились Карли и Марла.
Однако он не прекращал попытки.
Он оставлял в почтовом ящике и на моем столе листовки и буклеты о домах престарелых в Остине и его окрестностях. Дважды просил у меня ноутбук и оставлял открытыми сайты заведений, которые настоятельно рекомендуются людям с состоянием, похожим на бабушкино. Если я болтала на кухне с Марлой в присутствии Уэста, и она рассказывала, что бабушка не хочет выходить из дома или идти к врачу, он бросал на меня многозначительный взгляд.
Я понимала, что Уэст пытался помочь. Сроки поисков замены Марле подходили к концу.
По пятницам было хуже всего.
Я больше не ходила на его бои. Сомневалась, что Уэст меня пустит после того, когда вышел из себя. К тому же одного раза вполне достаточно. Я не любила смотреть, как он истекает кровью. Ненавидела, но понимала, зачем Уэст это делает.
Пятница – единственный вечер, который мы проводили порознь. Мы наверстывали упущенное каждую субботу после работы. Я обязательно покрывала поцелуями каждый синяк и рубец, а в дополнение зализывала ему раны и преклонялась перед его ноющим телом.
Я начинала влюбляться в этого воина, который сражался за то, чтобы его семья снова встала на ноги. Без преувеличения. Только две вещи портили мне сущий восторг от того, что он со мной.
Первое: я до сих пор не знала, кто мы друг для друга. Какие у нас отношения.
И второе: я стала сомневаться, по какой на самом деле причине он меня игнорирует. Потому что я его попросила или потому что он был смущен? Одно дело ласкать, кусать и посасывать мою порченную кожу наедине, когда мы были в моей комнате, водить пальцами по бугристой плоти, входить в меня, когда капли его пота падали на мою несовершенную плоть, и совсем другое – открыто меня поддерживать как свою девушку.
Я пыталась убедить себя, что Уэст из тех парней, кому наплевать на чужую точку зрения. Еще меньше его волнует собственная популярность и мнение остальных. Но это не всегда так работает.
И хотя я сходила с ума, не зная, что между нами происходит, я не собиралась его спрашивать. Не хотела становиться одной из этих девчонок. Безропотной приставучкой, которые собирались вокруг него толпами. Уэста влекло ко мне как раз потому, что я не кидалась ему на шею, как остальные девушки в университетском городке.
А то, что он не замечал меня в колледже? Я не хотела это менять, как бы мне ни претило. Я по-прежнему не хотела, чтобы люди про нас болтали. А еще боялась ажиотажа, который за этим возникнет.
Первые намеки, что мы не просто друзья с привилегиями, появились во вторник вечером. Я разговаривала по телефону с нашей электроэнергетической компанией по поводу неоплаченного счета, за который точно внесла деньги. Я закрылась на кухне и вела разборки с представителем службы сервиса. Бабушка продолжала похлопывать меня по плечу, выражая желание, чтобы я помогла ей помыться.
– Ну что ты за дочь такая, Корт! Мама просит у тебя помощи.
– Секундочку… эм, мама. – Я рассеянно похлопала ее по руке.
Уэст прислонился к холодильнику и невозмутимо наблюдал за нами, скрестив на груди руки. Его бесило, когда я притворялась своей матерью, хотя он сам постоянно прикидывался тем, за кого принимала его бабушка. Он объяснял, что с ним все по-другому. Что он не рос с ней и ему плевать, вспомнит она его или нет.
– Что? Нет, я не… это не правда. У меня есть идентификационный номер платежа. Разумеется, я заплатила.
– Да господи, Кортни! От меня воняет! – повысила голос бабушка, заглушив голос оператора. – Помоги мне.
Я вспыхнула от раздражения. Мне не по карману платить по счету дважды. Бабушка продолжала слоняться вокруг меня, заглядывая в лицо. Я прижалась лбом к кухонной стойке, закрыла глаза и сделала глубокий вдох.
– Подожди немного… мама, – прошептала я, скорее, себе, чем бабушке. – Пожалуйста.
– Саванна, давайте, я вам помогу, – пришел на помощь Уэст, и я обернулась, прижав телефон плечом к уху и испепеляя его взглядом, будто говоря «ты из ума выжил?».
А вот бабушка, похоже, была довольна таким предложением и взяла Уэста под руку.
– Ты не против помочь старой бабушке, да, Уэст?
Сегодня она вспомнила его, а не меня? Забавно.
– Мэм, я с радостью.
– Только не подглядывать!
– Даже не думал, миссис Шоу.
Не успела я возразить, как они уже вышли из кухни. Бабушка могла принимать душ почти каждый день: я ставила деревянный стул под струю воды, а бабуле оставалось дотянуться до шампуня и мыла. Но самое главное, чтобы в ванной с ней кто-то находился, если она вдруг упадет.
Уэсту придется увидеть ее голой. Помогать залезть и вылезти из ванны. Господи.
Через десять минут я разобралась с энергетической компанией и взбежала на второй этаж, перепрыгивая через ступеньку. Я заглянула в ванную через приоткрытую дверь, не выдавая себя.
Уэст стоял спиной к душу, прислонившись к раковине,
