На прибывший многочисленный отряд Озерного Владыки некоторые оглядывались. Суеты вокруг не было, точно не вожди идут с охранными дюжинами и десятком шаманов во главе с великим Гин-Джином, восседающим на огромном пещерном медведе, а рыбаки возвращаются с реки. Водяные Крысы молча прошли раскрытые настежь покосившиеся деревенские ворота и остановились у тотемного столба. Молодые воины, составлявшие охрану вождя Каменных Клешней, обменивались настороженно-недоумевающими взглядами. Они не понимали, как ведьма расправилась со столькими взрослыми троллями за одну ночь. Телохранителям не хватало опыта сражений с порождениями злого колдовства, и про себя Ран-Джакал отметил, что брать их охотиться на сэкку не стоило. С другой стороны, Маур-Джакал рвался в бой. Молодая кровь в нем бурлит, толкает на рискованные поступки. Хорошо, с ним его советник, верховный шаман Вели-Джин. Он убережет от ненужного риска и подскажет правильное решение.
С вождем Водяных Крыс, узнав о зловредной ведьме, вызвались пойти все предводители кланов и племен, пришедшие на свадьбу Маура, вместе со своими охранными дюжинами. Разумеется, без сопровождавших их на празднестве шаманов желающих охотиться поубавилось бы. Однако Ран-Джакал выигрывал войны и с меньшим количеством воинов.
На подходе к селению Улиткоголовых отряд нагнал Гин-Джин. Ему передали весть о ведьме посланные Трон-Ка духи, и он, бросив дела в империи, возвратился в аранью. За день на Махайре он преодолел расстояние трехдневного перехода. У селения шаман сменил уставшего саблезуба на медведя.
Толпа расступилась, пропустив вождей к погребальному костру. Песнопения смолкли с последним лучом заходящего солнца. Бывший охранник умершего главы улиточников Нур-Ганнак зажег хворост факелом, разом взревели мужчины. Охотники сбросили накидки и рубахи и, выкрикивая клятву мести, синхронно провели ножами по груди.
Тризны не справляли. Вместо нее взявшие на себя организацию обороны деревни телохранители Бена-Джака выставили часовых и завалили бревнами и колючим кустарником бреши в частоколе. Сегодня никто не уснет в селении.
Распоряжавшегося воинами Нур-Ганнака Ран-Джакал вызвал к себе в шатер, поставленный неподалеку от ворот. С вождем находился хмурый Гин-Джин.
Войдя, улиточник упал на колени перед Озерным Владыкой и, вынув нож, поднес к пучку волос на макушке. Под стальным острием заалела полоска крови.
– Убей меня, великий, – опустив голову, проговорил он. – Я не уберег повелителя и достоин позорной смерти.
Рыкнув, вождь с размаху пнул тролля в грудь, отчего тот опрокинулся.
– Песья кровь! – выругался предводитель озерников. – Что случилось, Нур?
– Сэкка, проклятая сэкка, – восстановив дыхание, полушепотом сказал телохранитель. – Она приходит по ночам и убивает нас. Сначала Говорящих с Духами и наших детей, потом мужчин и женщин. Славный Кан-Джай почти победил ее, чуть не спалив колдовством, но она опять пришла и забрала жизни почтенных Гал-Джина и Бена-Джака.
– Что с моими учеником и дочерью? – приблизившись к стоящему на карачках воину и глядя ему в глаза, прошипел зверомастер.
– Вели скормить меня медведю, великий шаман! – Тролль уткнулся лбом в устилающие пол шатра шкуры.
– Говори! – В голосе человека послышалась угроза.
– Славный Кан-Джай и твоя дочь с отрядом ушли вчера к Лысому Холму за сэккой. Убейте меня! Все, кто преследовал проклятую тварь, сгинули! Мы нашли следы сражения на холме – и никого живого. Они пропали! Все пропали! Их пожрала сэкка!
Гин-Джин вот-вот сорвется, и улиточника ждет участь похуже съедения медведем. Ран-Джакал редко видел друга в гневе. Лицо потемнело, в глазах пылают огни преисподней, руки сжимаются в кулаки. Если ярость зверомастера выплеснется на воина, похорон не устроят. Хоронить будет нечего.
– Ты позоришь предков, Нур. – Холодная сталь зазвенела в тоне вождя. – Я надеялся встретить в деревне Улиткоголовых гордых троллей, а вижу трусливую собаку. Пошел вон. Ты недостоин смерти от наших рук.
Телохранитель торопливо попятился и выскочил из шатра.
– Что думаешь, Гин?
– Бена-Джак умер своей смертью, – угрюмо ответил зверомастер, немного успокоившись. – Верховного действительно убили, и как-то странно. Черное колдовство, Ран. Шаманы возвели барьер вокруг лагеря, он простоит до утра и никого не пропустит, ни духов, ни живых. С рассветом отправляйся к Лысому Холму.
Озерный Владыка сел в походное кресло, позаимствованное в пору его бурной наемнической молодости у имперского военачальника и заменяющее трон. Сказанное другом ему не понравилось.
– Ты говоришь, словно мы не пойдем туда вместе, Гин.
– Я иду к холму тотчас.
– Ночью? Рехнулся?
– Там моя дочь, Ран, и мой ученик.
– А еще четверо воинов из моей охранной дюжины.
Вождь тяжело вздохнул. Гина не переубедишь – попрется, несмотря ни на что. И плевать ему, на кого может нарваться у Лысого Холма. Ему лишь бы близких спасти. Нет, он продумывает свои действия и ходы противника до мелочей, однако напрочь теряет разум, когда кто-то из друзей в опасности. Выгоднее переждать ночь в окруженном барьером укрепленном лагере. За преданность, впрочем, Ран и ценил его. Именно благодаря верности и отчаянной смелости зверомастера предводитель озерных племен дожил до своего возраста.
– Мы тридцать зим плечом к плечу сражаемся с нашими врагами, Гин. Я не отпущу тебя одного.
– Со мной пойдут Махайр и медведи, по пути еще кого-нибудь позову. К тому же со мной охранные духи, одежда зачарована на прочность, и амулетами я увешан, как свадебное древо шнурками женящихся пар. Мои защитные чары эффективнее Гал-Джиновых. Тебе безопаснее оставаться до восхода солнца здесь.
– Мы идем к Лысому Холму, я сказал, – выдвинул челюсть вождь. – Остальные остаются в лагере до утра, распоряжусь. Не нервничай, я за себя постою и без твоего колдовства. Кто на озере лучший воин? Ран-Джакал.
– Думаю, к холму идти незачем, – перебил Озерного Владыку голос из угла шатра за походным стулом. – Мы потеряем день, да и был я уже там.
Тень выпустила низкорослого пожилого синекожего, чьи запястья и щиколотки оплетали браслеты из тролльих зубов. Вождь обвел взглядом шатер в поисках проделанного в стенах из шкур отверстия и, не найдя такового, в очередной раз подивился знаменитому Трон-Ка. Командира бесшумных убийц справедливо считали опаснейшим врагом. Говорили, он умеет становиться бесплотным духом, бесшумно проникающим в дома жертв. Очевидно, слухи недалеки от истины.
– Говори! – выпалил Гин-Джин.
– Нас предало Огненное Жало. Оно напало на отряд Кан-Джая. Чер-Джакал притворился твоим союзником, Ран, посланным тобой помочь в охоте на сэкку.
– Кто-нибудь выжил? – прервал шамана зверомастер.
– Трудно сказать. Крови у холма пролито немало. Мертвецов на месте схватки с предателем нет. Мертвых унесли живые, чтобы не оставлять доказательств причастности племени к нападению и свалить все на сэкку, которую убил твой ученик, Гин.
– Откуда тогда тебе известно, кто с кем сражался? – скрипнул зубами вождь.
– Кан-Джай поступил очень осмотрительно, приказав моему старшему ученику передать весть Водяным Крысам. Видимо, он с самого начала подозревал, что за сэккой стоит кто-то из наших врагов, и разработал план с учетом нескольких вариантов развития событий. Благодаря его прозорливости и смекалке мы знаем о предателе. Ты воспитал дальновидного шамана и воина, Гин. Жаль, мне не удалось предостеречь моих учеников.
– Он таким был до нашего знакомства, – пробурчал зверомастер. – Я чувствую, он жив. Возможно, уцелел еще кто-то из отряда.
– Возможно, – скрипучим эхом повторил Трон-Ка. – Думаю, нам нельзя тратить впустую и удара сердца. Я разослал духов в деревни Огненного Жала, и они узнают, куда увели выживших.
– Война, – проронил Ран-Джакал. – Чер, старый пройдоха… Трон-Ка, займись им и колдунами племени. Сумеешь – оставь в живых до нашего прихода. Мы выдвигаемся сегодня же к его деревне.
– Он не единственный враг. Думаю, его использовали. У холма я нашел тела учеников шаманов из Черного Копья и Мертвого Медведя.
– Кан-Джай? – вопросительно поднял бровь зверомастер.
– Его волк и мой ученик Бал-Ар, да пребудет память о нем навеки в чертогах предков. Тролли Чер-Джакала не унесли иноплеменников. Скорее всего, они не знали о бое, происходившем по ту сторону Лысого Холма, и к тому времени уже убрались. Знали бы – добили Кан-Джая.
– Он у тебя? – медленно выговаривая слова, будто боясь произнести вслух, спросил Гин-Джин.
– Над ним хлопочут целители. Его дух блуждает по тропам между миром живых и Серыми Пределами.
– Живой… Хвала Небесам! – По лицу верховного шамана пробежала мимолетная тень улыбки.
– Не о том мыслишь, Гин, – одернул друга вождь. – Война начинается.
– О том, Ран, о том. До селения Чера три дня пути. Мы поспеем за два, принимая зелья выносливости, и предатели пожалеют, что родились.
