Холл (взволнованно): Да!
Эмили: Комната мальчика. Коробка. Пластиковая коробка. Подождите секунду… (Пауза.) Прямоугольная.
Холл: Коробка из-под сигар.
Эмили: Нет.
Холл: Игрушечный сейф? Почтовый ящик? Что-то в этом роде?
Эмили: Коробка для бутербродов? (Пауза.) Ага! Вот, вижу ясно. Это видео. Коробка из-под видеокассеты.
Холл (с восторгом; слышен звук отодвигаемого стула): Сколько?
Эмили: Что?
Холл: Сколько я вам должен?
Дафна сказала в рацию:
— Отпускайте его побыстрее.
Эмили: Десять за толкование.
Холл: Я даю вам двадцать. (Пауза.) Я попробую справиться в ближайшие три дня.
Эмили: Да. Лучше, чем на следующей неделе.
Холл: Я еще вернусь, чтобы поговорить с вами.
— Мы последуем за ним? — поинтересовалась Бобби Гейнс.
— Нет, мы поедем впереди. Мы точно знаем, куда он направляется. Рано или поздно он поедет за деньгами.
Дафна заметила:
— Этот парень? Он двинет за деньгами прямо сейчас. Держу пари.
Глава тридцать восьмая
Болдт планировал взять Холла под стражу в доме Бена.
Он подтвердил, что резиденция Холла — как оказалось, это был передвижной дом в Поркленде — уже был под наблюдением. В резерве находилась команда поддержки.
Холл вышел из домика Эмили, с которого не сводили взгляда не менее дюжины пар глаз, сел в свой грузовичок и уехал, провожаемый взглядами детективов убойного отдела, офицеров команды быстрого реагирования и саперов. Многие из этих людей испытывали разочарование, не сумев дать выход адреналину, накопившемуся в крови за последний час.
Сине-белый грузовик проехал вниз по 21-й улице и повернул налево на Йеслер-стрит.
Коричневый спецфургон с Гейнс за рулем развернулся и покатил на север по 21-й, повернул направо на Спрюс-стрит, и еще раз направо на 23-й. Полицейское радио передало, что грузовик остановился у светофора на перекрестке Йеслер и 23-й улиц.
Полицейский фургон на перекрестке проследовал на юг. Болдт засек грузовичок, ожидающий зеленый сигнал светофора, справа от них, на четыре машины сзади.
— Вот он, — сказал Болдт остальным. Они проехали мимо. Болдт не упускал его из виду, пока была такая возможность. Он достал карту.
Как и ожидалось, через минуту сине-белый грузовик повернул на юг по 23-й улице.
Болдт предостерег Гейнс:
— Он может направляться на юг в Поркленд…
— Нет, — перебила его Дафна.
— Мы будем двигаться на юг, пока он не появится снова, — подытожил Болдт, раздосадованный уверенностью Дафны.
Болдт мысленно подталкивал Холла повернуть налево на Джексон-стрит в направлении дома Сантори. От напряжения у сержанта заболели мышцы. Он поймал себя на том, что скрипит зубами.
Диспетчер объявил:
— Автомобиль подозреваемого повернул на восток по Восточной Джексон-стрит.
— Говорила я вам, — гордо заявила Дафна.
Гейнс взглянула в боковое зеркальце.
— Он слишком отстал. Я потеряла его.
Глядя на уличные знаки, Болдт скомандовал:
— Поворачивай налево на Норманн-стрит.
Включилась рация на машине наблюдения, следовавшей на некотором расстоянии за Холлом. Болдт приказал им оставаться на 23-й и проехать Джексон-стрит.
— Это улица слишком маленькая, — заметил он, обращаясь к Дафне и Гейнс. — Он может заметить их.
Джексон-стрит заканчивалась тупиком на вершине крутого склона; дом Сантори выходил на Фринк-парк.
Болдт распорядился, чтобы машина наружного наблюдения повернула налево на Дедборн-стрит, через два квартала после улицы, на которую свернул грузовик. И теперь машина наблюдения и грузовичок двигались параллельно друг другу по соседним улицам, причем последний должен был повернуть направо через квартал от Джексон-стрит, а машина наружки — через один квартал на север. Третья машина без опознавательных знаков должна была припарковаться у перекрестка Джексон-стрит и 23-й улицы.
Команда быстрого реагирования (КБР) была развернута во Фринк-парке, на тот случай, если Холлу вздумается удирать на своих двоих.
Диспетчер подтвердил, что автомобиль остановился за полквартала от дома Сантори.
Теперь, когда подозреваемый был надежно взят «в коробочку», Болдт проверил свой револьвер и приготовился вылезти из фургона.
— Я иду с тобой, — заявила Дафна, доставая из сумочки свое оружие. Не дав Болдту возразить, она добавила: — Я старше Бобби по званию. Ничего личного, — сказала она, обращаясь к женщине-детективу, ветерану убойного отдела. — Лу, — продолжала она уже мягче, — мне нужно видеть этого парня с самого первого момента, как только ты скомандуешь: «Взяли». Потом нам будет легче с ним работать, вот увидишь.
Дафна всегда позволяла амбициям взять над ней верх. Из-за них на шее у нее красовался длинный шрам. Болдт был свидетелем того, как она заработала эту отметину. Он не мог подвергать ни одну из них такому риску снова. Дафна могла стать чем-то вроде вольного стрелка в своем стремлении первой проникнуть в психику подозреваемого. Но даже при этом Болдт не стал спорить. Чем больше они узнают о Холле, тем лучше.
— В этом деле мы партнеры, Даффи. И я иду первым. — Он сказал это таким тоном, что ей не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться.
— О’кей, ты идешь первым, — согласилась она.
Болдт кивнул. Обращаясь к Гейнс, он сказал:
— Ты — наша поддержка. Я буду на связи. — Он жестом показал ей, чтобы она передала ему переносную рацию с переднего сиденья. Бобби протянула ему и большой фонарь, который при необходимости запросто можно было использовать ночью в качестве дубинки. Болдт вставил микрофон в ухо и закрепил радио в нагрудном кармане. Голос диспетчера сообщил, что члены КБР разместились на местах, что грузовичок был обнаружен и что он пуст.
Болдт бросил Гейнс:
— Если мы обратимся за помощью, вызывай кавалерию.
— Принято, — ответила водитель, причем на лице у нее было написано явное разочарование.
Дафна рванулась вперед. Болдт схватил ее за локоть и притормозил. Они вдвоем быстрыми шагами поднялись на холм и подошли к дому с дальнего угла, направляясь к полуразвалившемуся сараю для садовых инструментов.
Двери его были заколочены единственной доской, державшейся на ржавых гвоздях. Болдт тихонько отодрал доску и потянул Дафну внутрь, за собой, оставив двери незапертыми.
Дафна негромко прошептала:
— Я тебе не говорила, что ненавижу места вроде этого?
Внутри было пыльно, сыро, по углам висела паутина, стены покрыты плесенью. На колодках стоял «шевроле» выпуска 1957 года, настолько покрытый пылью, что разобрать его цвет было невозможно. Его окружали груды спортивного инвентаря, картонных коробок и ящиков из-под молока. Им с Дафной просто негде было повернуться. Слева от нее стоял велосипед для мальчика, сверкающий и ухоженный.
Дафна обняла его одной рукой, словно ребенок, ищущий комфорта и ласки. Ее тело было теплым и дрожало от тяжелого дыхания.
Дверь сарая оставалась приоткрытой на дюйм, так что они хорошо видели дом. В одном из окон на мгновение мелькнул луч фонаря и тут же исчез. Болдт слышал радиообмен между диспетчером и КБР. Сердце его учащенно забилось.
— Он там, — с волнением прошептала Дафна.
В том же самом окне шевельнулась тень.
Николас Холл стоял от них менее чем в двадцати ярдах, глядя на задний двор. Болдт прошептал:
— Он нас чувствует. У этого малого отличные инстинкты.
Он почувствовал, как она кивнула.
Тень Холла пересекла окно. Болдту это его движение показалось дуновением холодного ветра.
Дафна по-прежнему тесно прижималась к нему. Болдту хотелось оттолкнуть ее, но он не сделал этого — он впитывал ее тепло, упивался ощущением ее дыхания на своей щеке, нежным прикосновением ее пальцев к своей талии.
— Ну, выходи же, — прошептала она, обращаясь к подозреваемому.
Болдту страшно хотелось, чтобы мужчина нашел деньги, но он знал, что тому не потребовалось бы столько времени, если бы он обнаружил их сразу же.
— А что если он выйдет без денег? — тихонько спросила Дафна.
— Мы окажемся в заднице, — прокомментировал Болдт. Ей не требовалось дальнейших уточнений.
Дафна прошептала:
— Пять сотен долларов для него — большая сумма. Он их найдет.
Болдт попытался слегка отодвинуть ее локтем. Он не мог больше выносить, как она шепчет ему в ухо. Он не мог больше выносить, как она обнимает его. Ему стало жарко, сердце билось, как птица в клетке. Она почувствовала его движение и обняла его еще крепче.
Было слышно, как Холл бегом спускается по лестнице. Болдта беспокоило, что мужчина мог бросить поиски. Разочарование волной нахлынуло на сержанта. Арестовать его без денег было бы величайшей глупостью. Прокурор рассмеется Болдту в лицо. Он должен был отдать приказ и либо арестовать подозреваемого, либо снять наблюдение.
