– Попробуй сосредоточиться на звездах, или на горизонте, – произнес мягкий голос у борта корабля. – Иногда это помогает.
Тави прошёлся по палубе и остановился возле леера, рядом с Арарисом. Сингуляр смотрел на воду, направив взгляд вдаль, и Тави был готов долго стоять рядом с ним, молча.
Волны бились о корабль с постоянным глухим рокотом, а позади них в кильватере оставался светящийся след. Тави повернулся лицом к ветру, стараясь не обращать внимания на ноющие мышцы живота, и наслаждался тем, что морская болезнь прошла.
Арарис нарушил молчание.
– Ты уже поговорил с ней?
– Не совсем, – ответил Тави. – Ещё не время.
– Она любит тебя. Очень сильно.
– Я знаю, – тихо сказал Тави. – Но…
– Но от этого не легче, – добавил Арарис.
Тави кивнул.
– Ты понимаешь почему мы делали то, что делали?
Он снова кивнул.
– От этого тоже не очень-то легче.
Арарис посмотрел на воду. Затем оттолкнулся от перил и бесшумно ушел. Вернувшись, он предложил Тави что-то плоское и прямоугольное, очень похожее на сухой хлеб.
– Корабельные крекеры, – сказал он. – Хорошо для скисшего желудка.
Тави благодарно кивнул и откусил кусочек хлеба.
Он был мягче щебня, однако с небольшим трудом он смог разжевать его до нескольких кусков и они смягчились во рту пока он жевал. На вкус немного черство, но живот стал чувствовать себя стабильнее после нескольких кусков.
Прожевав, Тави спросил.
– Каким он был?
Арарис повернулся к нему в темноте.
Тави не мог видеть выражение его лица, только блеск глаз. Арарис посмотрел на него некоторое время, а затем повернулся к морю.
– Высокомерным, – сказал он, наконец. – Нетерпеливым. Вспыльчивым.
Его зубы блеснули.
– А также сочувствующим. Умным. Щедрым. Бесстрашным.
Арарис вздохнул.
– Слишком много "также".
Тави молчал, ожидая.
– Септимус никогда не довольствовался вещами, какими они были. Куда бы он ни пришел, он старался сделать место лучше, чем оно было. Когда он видел несправедливость, он старался исправить её. Найдя жертв, он предлагал им помощь, либо мстил за них. Вцепившись зубами в спор, он выигрывал его или умирал. Я ни разу не видел, как он грубил ребенку, или пнул собаку, или надевал шпоры на сапоги, когда ездил верхом.
Когда он сражался, это было как гроза, идущая на войну, и я никогда не видел никого, лучше него владеющего клинком. Мы бы пали на копья сердцами – мы, его сингуляры. Мы все верили, что он станет великим Первым Лордом. Таким же великим, как и настоящий Гай Прайм. Он был первым из Граждан, голосовавших за отмену рабства, ты знал?
Тави покачал головой.
– Нет.
– У него была привычка делать союзниками своих врагов, – сказал Арарис. – Ты бы видел его драки с Антиллусом Рокусом в академии – но они стали друзьями. У него была… своего рода харизма. Он мог угрожать человеку, не принижая его гордости. Если бы он был жив, он бы…
Арарис смолк на мгновение. Он прочистил горло и сказал.
– Всё было бы иначе.
– Если бы, – сказал Тави. Слово несло намного больше чем должно было – горечи, тоски, печали.
Арарис взглянул на океан.
– И он любил твою маму больше, чем воздух и свет. Он пошел против воли отца, женившись на ней. У Гая были иные планы в отношении того, кто был бы для него подходящей женой.
– Как… – Тави прочистил горло. – Как ты думаешь, он был бы… хорошим отцом?
– Он бы любил тебя, – сразу же сказал Арарс. Он нахмурился. – Но…
– Но он был бы слишком занят, делая вещи лучше?
Арарис молчал долго.
– Возможно, – сказал он, и слова выходили неохотно. – Великие фурии знают, как велика дистанция между ним и его собственным отцом. А, возможно, и нет. Мало какие вещи могут изменить человека так же, как дети.
Арарис предложил Тави флягу, и Тави принял ее. Вода степлилась, но, по крайней мере, ему показалось, что на этот раз она останется в желудке.
– Ты хоть задумывался над тем, что мы делаем? – спросил Арарис.
Тави нахмурился.
– Конечно.
Арарис покачал головой.
– Я знаю, что ты это планировал. Ты думал о том, что мы делаем и как. Ты думал о том, что будет, если мы выиграем или проиграем. Но мне интересно, почему ты уделяешь этому так много внимания.
Тави ощутил вспышку неуверенности, тут же перешедшей в гнев. Он подавил его, сделав очередной глоток воды, и ответил:
– Потому что это спасёт жизни.
– Могло бы, – сказал Арарис, кивая. – Но… Я удивлюсь, если у тебя есть право сделать этот выбор.
– Я бы попытался переговорить с Гаем, – сказал Тави, – но по каким-то причинам, он вне досягаемости. Я уже пытался связаться с ним через мою монету. Эрен тоже.
– Судя по тому, что ты рассказал мне, ты уже спрашивал его о поиске дипломатического решения, – сазал Арарис. – И он категорически тебе отказал.
– Это было до того, как ему стали известны все детали.
– Что дает тебе право принимать политические решения, которые будут иметь очень много последствий? Невзирая на незаконность твоих действий, которые будут рассматриваться очень плохо, по многим направлениям, даже если ты добьешься абсолютного успеха.
Тави вздохнул.
– Ты думаешь я превышаю свои полномочия, как Курсор.
– Я знаю, что превышаешь, – ответил Арарис. – Я сомневаюсь не выходишь ли ты за рамки своей… новой власти.
– Что это меняет?
– Твоя заявка на эту власть базируется на принципах закона и справедливости, – сказал Арарис, тихим настойчивым голосом. – Если ты, играя новую роль, начинаешь с того, что плюёшь на эти закон и справедливость, ты подрываешь собственные позиции. Подрываешь этические основы, на которых эта власть должна базироваться.
Тави услышал собственный смешок.
– Веришь, или нет, но я думал об этом.
Арарис склонил голову чуть набок, прислушиваясь.
– То, что я узнал от Насага, и созданная этим перспектива, являются жизненно важной информацией. Вероятно, это послужило бы достаточным поводом для Гая, чтобы побудить его пересмотреть свое прежнее решение. Согласен?
Арарис кивнул.
Тави повернулся к нему лицом.
– Но его нет. Я не знаю, где он или что он делает, но в данной кризисной ситуации он выведен из строя. По идее, если такое случается, мы должны консультироваться со следующим в цепочке командования, и этот человек принимает решение.
Арарис издал легкий, скептический звук.
– Это достаточно шаткое обоснование.
Тави слегка улыбнулся.
– Я знаю, – тихо сказал он. – Но… если я должен стать тем, кем мне предназначено быть, это значит, что я несу ответственность за эту Империю и ее народ. И если я буду бездействовать, это обернется настоящим кошмаром.
