На уничтожение двери и перегрузку контейнеров у нас имелось от силы четыре-пять минут; то, что полиция получила либо вот-вот получит сигнал тревоги, лично я не сомневался. Но работать в жуткой спешке было для меня не впервой. А вот работать под плотным огнем – это уже что-то новенькое. Я даже не расслышал, как по мне ударили первые выстрелы – в ушах у меня все еще стоял звон от взрыва бронированной двери.
Охрану в броневике оглушило основательно – еще бы, пережить внутри многотонного стального ящика два взрыва и падение с моста! – и потому я на миг оторопел, когда рядом со мной заклацали по железу чьи-то пули. Я еще не проник внутрь сейфа, хотя уже видел рассыпанные по нему заветные контейнеры, коих оказалось даже больше, чем ожидалось. Откуда велась стрельба, было совершенно непонятно.
Мчавшийся мне на подмогу прямо по мелкому руслу внедорожник Ллойда резко затормозил, а выскочившие из него напарники начали поливать ответным огнем тех ублюдков, что стреляли по мне. Я плюхнулся в воду, схоронился за вывернутой настежь дверью броневика, отшвырнул ненужный больше взрыватель и, выхватив «вальтер», выглянул из-за укрытия.
Прямо на краю провала, образовавшегося теперь вместо моста, стоял красный «Чероки», следовавший, по всей видимости, на некотором расстоянии позади броневика, а четверо вылезших из джипа мордоворотов стреляли сверху очередями по мне и группе Ллойда из компактных пистолетов-пулеметов с глушителями. Внедорожник Брауна остановился далеко, а спешившие за товаром ребята укрылись в складках местности, поэтому попасть в кого-либо из них экипаж «Чероки» не мог. А вот мне приходилось несладко – я укрылся всего-то в десятке метров от противников, и только вырванная взрывом пуленепробиваемая дверь спасала меня от плотного огня. Но хуже всего, что враги заняли выгодную для стрельбы позицию и контролировали любое наше перемещение. Не устранив эту проблему, нельзя было вести речь о перегрузке добычи.
Я слышал только выстрелы моих приятелей, а также удары пуль о железо и воду – глушители на оружии преследователей гасили грохот их пистолетов-пулеметов. Я высунул ствол из-за укрытия и сделал несколько неприцельных выстрелов. Попасть, разумеется, ни в кого не попал, напугать тоже не напугал, просто выместил немного злости, поскольку уже осознавал, что затея провалилась. Время и возможность были упущены, теперь оставалось лишь улепетывать отсюда во все лопатки и лелеять надежду поквитаться за неудачу с недобросовестным информатором. Одна проблема – как мне добежать до машины Ллойда и не получить в спину автоматную очередь.
Так основательно влипать в неприятности мне пока не доводилось. Даже в последние годы, когда я не слишком привередничал, выбирая работу, и хватался за все подряд, в том числе и за чересчур рискованные авантюры. Сегодня все происходило словно во сне, и даже не верилось, что эти ублюдки наверху на полном серьезе собрались меня пристрелить, хотя их намерения были прозрачнее некуда. Охранники не предлагали сдаваться, просто молча всаживали обойму за обоймой в дверь, за которой я скрывался. И стоило мне только высунуться, как преследователи без колебаний изрешетят меня сию же секунду. С момента появления угрюмых мордоворотов миновало всего минуты полторы, а я уже трижды пожалел, что вместо них не прибыла полиция. Та хоть попыталась бы взять меня живьем, и вряд ли при сложившихся обстоятельствах я бы препятствовал ей в этом. По мне, уж лучше было провести несколько лет в английской тюрьме, чем навечно упокоиться на кладбище.
Визг тормозов раздался прямо над головой, и я сжался в комок, ожидая падающего сверху автомобиля какого-нибудь бедолаги, который не успел вовремя заметить на пути взорванный мост. Однако водитель справился с управлением и остановился буквально в метре от провала. Впрочем, радовался я недолго, поскольку сразу узнал темно-синий «Лендровер», проехавший здесь несколько минут назад. И причина, по которой он так поспешно вернулся, была вовсе не в любопытстве заслышавшего грохот водителя-провинциала. Похожие на тех громил, что подъехали на «Чероки», серьезные парни в «Лендровере» быстро вникли в ситуацию и повыпрыгивали из автомобиля уже с оружием в руках.
Меня охватила дикая паника, какая наверняка охватывает угодившего в охотничью яму зверя. Расширенными от ужаса глазами я следил, как мне в лицо нацеливаются четыре пистолетных ствола. От врагов на том берегу реки меня прикрывала бронированная дверь, от второй группы сопровождения было уже не спрятаться: ни дерева, ни ямы, ни большого камня... Ни времени...
– Эй, да сдаюсь я, сдаюсь, слышите! – выкрикнул я, кое-как протолкнув слова сквозь подкативший к горлу комок, после чего отшвырнул в сторону «вальтер». Тело колотила такая дрожь, что поднятые вверх руки ходили ходуном, как у законченного алкоголика.
Охранники не отреагировали, продолжая молча целиться в меня из пистолетов. Мне хотелось крикнуть им снова, но на горле у меня словно затянулась тугая петля, и я лишь поперхнулся, принявшись жадно хватать ртом воздух. Четыре черных «глазка» пистолетных стволов замерли и не двигались...
Нет, жизнь не проносилась у меня перед глазами, что бы там ни твердили побывавшие на краю смерти и выжившие счастливчики. Я почему-то до самого конца продолжал истово верить, что не могу умереть вот так – стоя на коленях перед группой хладнокровных убийц. Не могу, и все тут! Не здесь, не сейчас и не таким унизительным образом! Так не бывает! Эй, уроды, неужели вы настолько тупы, что не можете осознать всю нелепость ситуации? Или у вас действительно куриные мозги? Эй, я к вам обращаюсь!..
Вряд ли уроды отреагировали бы на мое обращение, даже сумей я произнести его вслух. Я бросил исполненный последней надежды взгляд на Ллойда и его приятелей, суматошно гадая, почему они прекратили стрелять. Все было предельно просто: завидев вторую группу охраны, напарники попрыгали во внедорожник и теперь уносились прочь на бешеной скорости, бросив и меня, и уже вскрытый сейф. Однако злости на них я не испытал: сам на их месте поступил бы так же – слишком неравные были силы, чтобы ради спасения одного подставлять под пули всю компанию.
Лиц своих убийц я не рассмотрел – только четыре пары черных очков, прячущих от меня глаза палачей. Впрочем, что бы я прочел в тех глазах, наверняка таких же пустых, как глазницы обглоданных червями скелетов?
Это было последнее, что я увидел в прежней жизни: четыре нависших надо мной силуэта и пронзительно-яркое солнце, бьющее из-за них ослепительными лучами-стрелами. Почти библейская сцена – ангелы с нимбами в потоках божественного света. Только этим ангелам было наплевать на мою душу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
