Фрица решили не ждать, чтобы не волновать матушку поздним возвращением; курс взяли на восток и к вечеру благополучно прибыли в бухту Спасения. Матушка радовалась нашему прибытию, но опечалилась отсутствием Фрица. Франц горевал из-за гибели славной Билли. Но свиные окорока и львиные шкуры смягчили боль утраты.
На следующее утро я сам отвез шкуры животных в дубильню на Акульем острове. Там заложил их в кислый раствор на протравливание. Захотелось сохранить на шкурах ворс и изготовить из них мягкую пушнину. Миновало пять дней со дня отъезда Фрица, он не появлялся и не посылал вестей. Мы обеспокоились. Наконец я не выдержал и предложил ехать ему навстречу — во всяком случае до Жемчужного залива, куда Фриц, по всей вероятности, уже прибыл. Мой план одобрили, даже матушка решилась ехать с нами. Она всех поторапливала. Я принялся готовить пинасу к отплытию. Без промедления приступили к делу: мы положили судно на бок, начисто оскоблили и проконопатили днище, кое-что подправили на киле. Двое из братьев были моими подручными, а третий помогал матушке, которой предстояло со многим управиться: привести в порядок паруса, изготовить большие и маленькие мешки, собрать провиант. Через несколько дней все было готово к отплытию, к тому же и погода установилась хорошая. Вот мы и отправились ранним утром в путь под крики «ура!» и радостный лай собак. Свежий ветерок подхватил нас и понес из тихой бухты Скального дома в открытое море. Не успели мы оглянуться, как были уже почти на месте; убрали парус и повернули вправо в сторону суши. Более крупное судно могло пройти здесь с большой осторожностью, мы же вошли в бухту и тихо заскользили по зеркальной глади вод. Скоро нашу лодку окружили игривые дельфины. Вдруг я заметил дикаря в каноэ;[79] он выплыл из-за рифов, понаблюдал за нами, а потом скрылся за прибрежными скалами.
Я испугался, велел зарядить пушки, подготовить к стрельбе ружья и поскорее соорудить из мешков с кукурузными початками заслон, на случай если дикари станут метать стрелы, копья или камни.
Снова появилось каноэ, в нем сидел гребец, он тоже чего-то выжидал. Самым разумным было поднять на судне белый флаг, чтобы дать дикарям знак о наших мирных намерениях. Правда, вскоре появилась еще лодка. Создавалось впечатление, будто сменяющие друг друга разведчики наблюдают за нами и поочередно удаляются для донесения о результатах разведки. Мы подошли ближе к тому месту, где заметили последнего разведчика. Я схватил рупор и прокричал несколько приветствий на малайском языке, позаимствованных из книг о путешествиях. Однако ответа не последовало. Тогда Жак, смеясь, отпустил несколько сочных матросских ругательств. Казалось, они подействовали, так как тотчас появился дикарь с зеленой ветвью в руке. Греб он прямо к нам. Прошло еще несколько минут. И вдруг Жак громко захохотал:
— Ох, да это же Фриц! И чего он дурачится!
И действительно, мы узнали Фрица. Он плыл на своей лодке, украшенной моржовой головой, его лицо и руки были черными, одежда очень странной. Он кланялся, кивал головой, посылал воздушные поцелуи и вел себя, по словам Жака, как сумасшедший.
Скоро мы подняли его и лодку на палубу. Объятиям и приветствиям не было конца. Все даже перепачкались в черную краску, что послужило поводом для новых шуток и прибауток.
— Юноша, как ты выглядишь и что за представление ты устроил! — наконец воскликнул я.
— Все расскажу, — пообещал он, — дайте только срок.
Я отвел его в сторону и быстро спросил:
— Ты достиг цели своей поездки? Говори, не тяни!
— Да, — ответил он, — я очень счастлив, отец.
— Так, а что означает сей маскарад?
Он засмеялся:
— Я принял вас сначала за настоящих малайских морских разбойников и попытался с помощью всяких приемов удержать на расстоянии от того островка, где вы увидели меня в первый раз. А ночью хотел забрать мою подопечную и доставить в Скальный дом.
Разговор наш прервала матушка, которой я рассказал о цели поездки Фрица. Она потребовала от сына прежде всего привести себя в порядок, ей не по нраву было видеть перед собой «мавра». С большим усердием мы чистили и скребли Фрица, пользуясь всеми доступными средствами, пока наконец не увидели перед собой европейского человека, готового удовлетворить наше любопытство.
Но сначала нужно было найти подходящее место и поставить пинасу на якорь — начинался прилив. Фриц настоятельно рекомендовал именно тот маленький островок, на котором он высадил свою спутницу. Я с радостью одобрил это предложение, сердце забилось сильнее, как только представилось, что скоро поздороваюсь с другим существом, попавшим, как и мы, в беду. После стольких лет одиночества! И вдруг… человек! Я взглядом дал понять Фрицу, что согласен. И Фриц сразу развил бурную деятельность: подскочил к мачте, развернул парус, там — подтянул тали, а здесь — что-то ослабил, кричал мне, куда править, и, наконец, соскочил с палубы в каяк, уже снова спущенный на воду.
Он шел впереди, определяя нужное направление, и привел нас к маленькому, романтическому островку в большом Жемчужном заливе, где две узкие полоски земли окаймляли с двух сторон глубокую бухточку, так что судно можно было с помощью каната надежно привязать к ближайшему дереву.
Фриц проворно выпрыгнул из своей лодки и, не оборачиваясь и не сказав ни слова, ринулся в ближний лесок, где под сенью высоких пальм стоял шалаш, построенный почти по готтентотскому[80] способу. Мы, конечно, шагали следом и вскоре увидели перед шалашом очаг из крупного кругляка, посередине которого вместо сковородки или кастрюли лежали красивейшие створки моллюска.
Фриц не заметил, что мы пришли с ним почти одновременно. Он шел по лесу и кричал: «О-го-го-го» и «Ау-ау». Когда наконец он обернулся и увидел нас, то сильно покраснел.
Почти сразу же послышался шорох в листве ближайшего дерева — по стволу спускался на землю стройный молодой подросток в матросском одеянии. Увидав нас, он испугался.
А мы? Мы стояли, словно пригвожденные, не смея дышать, не смея верить собственным глазам. Человек! После десяти лет одиночества, и вот — человек! После десяти лет — посланец из далекого большого мира! Ощущение небывалого счастья охватило нас, мы и слова были не в силах вымолвить. Незнакомец в смущении тоже застыл на месте. Фриц горделиво смотрел то на нас, то на своего подопечного, а потом сорвал с головы шляпу, подбросил ее вверх и с ликованием возвестил:
— Да здравствует молодой лорд Монтроз с Дымящейся горы; мы приветствуем его как друга и брата в нашем семейном кругу!
Когда первое напряжение спало, мы окружили незнакомца. Я как мог сдерживал бурные проявления чувств своих ребят, так как понял, что Фриц не хотел пока раскрывать правду, не хотел говорить, что это — девушка. Я обменялся понимающим взглядом с женой, потом взял юного лорда за обе руки и подвел к матушке, которая встретила его с распростертыми объятиями, улыбкой и всхлипываниями.
Растроганный до слез, я сказал:
— Добро пожаловать, дорогое дитя.
— Иди сюда, — воскликнула матушка, притянула его к себе и поцеловала в губы.
Юный лорд тоже не удержался от слез и спрятал лицо на груди матушки. Фриц старался не смотреть на нас, он волновался, радовался, беспокоился. Тогда я обратился к ошалевшим от радости ребятам и сказал, что расспрашивать спасенного еще не наступило время, прежде нужно позаботиться о еде, помочь незнакомцу освоиться с новой средой, отдохнуть. Таков долг хозяина.
— Трудно, конечно, сдерживаться, — высказался Жак. — Я страшно счастлив, не знаю что и делать. Такое небывалое событие, попробуй вести себя прилично!
— Пошли, — сказал Эрнст, — принесем еду и питье из лодки. А после сытного праздничного обеда послушаем рассказ Фрица.
Ребята побежали к пинасе. Достали походный стол, стулья, посуду и столовые приборы. Был настоящий праздник! Матушка принялась колдовать над стряпней, не скупясь, расходовала фисташки, изюм, миндаль, сахар и выпечку кассавы. Получился, по словам Жака, «пир богов». При этом молодой лорд Эдуард так умело и ловко помогал матушке в приготовлении праздничного стола, что чуть не выдал себя. Ведь у мальчиков, как они ни старались, все равно получалось иначе, слишком по-мужски. После выпитого шампанского из кубков местного производства ребята не в меру развеселились, стали шутить и поддразнивать молчаливого, скромного незнакомца. Одним словом, вели себя так, как принято у молодых людей в компании, когда они хотят кому-то понравиться. Фриц забеспокоился, но старался скрыть свою озабоченность под маской наигранной веселости.
Я понял, что требуется мое вмешательство, и строго скомандовал: «Пора спать!» Сэр Эдуард хотел было снова устроиться на дереве, но матушка запротестовала: согласно правилам гостеприимства гостю предоставили ночлег на нашем корабле. Там было удобно, тепло и уютно.
