нее уголками глаз.
– Да уж… Что ты собираешься делать дальше?
– У меня здесь работа, Нора, поэтому я останусь на острове по крайней мере до октября. Сниму жилье в поселке или номер в маленьком, тихом, не особо роскошном отеле. Это не проблема. А ты? Что ты собираешься делать дальше?
– Вернусь в Москву, конечно. У меня там работа. – Улыбаясь, она протягивает руку и убирает со лба Германа длинную темную прядь волос, которая лезет ему в глаза. – Но, может быть, мы еще встретимся, друид. Если захочешь ты, если захочу я, если захотят боги.
Осталось еще одно.
Большой Заяцкий остров, безлюдный и продуваемый холодными ветрами, кажется погруженным в глубокий волшебный сон. На примятой траве перед входом в лабиринт сидят, скрестив ноги, трое.
Леонид грызет травинку и с беспокойством оглядывается по сторонам, как будто ждет появления призрачного воинства как минимум. Но вокруг только камни, трава, земля да мутные неспокойные воды Белого моря.
Герман хранит молчание и почти не шевелится. Он думал, Нора решила вернуться на остров, чтобы повторно пройти втроем через лабиринт и разбить вдребезги сковывающие их незримые цепи. Она и сама так думала. Но, уже стоя перед входом в лабиринт, вдруг поняла, что на самом деле не хочет разрушать эту связь. Не хочет уничтожать это фантазматическое измерение, являющееся своеобразной опорой ее «нормальной» жизни.
Лабиринт. Что он собой представляет? Лабиринт, выложенный из камней жрецами неизвестного древнего народа на отдаленном острове, где никто никогда не жил, острове, предназначенном для общения с богами… вернее, с той силой, которую люди называли божественной. Точка соприкосновения с тем, что в психоанализе – предмете веры сегодняшнего жреца, сидящего в двух шагах, – именуется ужасным Реальным. Топологическая дыра или спираль, закручивающая пространство обыденной реальности таким образом, что человек получает доступ к добытийному Хаосу, откуда появляется все и где все исчезает.
Наконец Герман выходит из транса, встает, окидывает задумчивым взглядом ближайшие камни, выбрав самый большой, подкапывает со всех сторон лезвием ножа, приподнимает и подсовывает под него сложенный в несколько раз карандашный рисунок. Тщательно утрамбовывает землю вокруг. И выпрямившись, с чувством выполненного долга отряхивает руки.
Леонид и Нора в молчании наблюдают за его манипуляциями. Нора достает из кармана носовой платок.
– У меня в сумке бутылка с водой. Полить тебе на руки?
– Давай, ага… Только отойдем в сторонку.
Он трет под струей воды перепачканные землей пальцы, плещет себе на лицо и говорит, не глядя на Леонида:
– Ты можешь остаться на ферме. Аркадий сказал, хоть до Страшного Суда.
– Да неужели?
– Точно.
Несколько секунд тот молчит, щурясь на горизонт, потом переводит взгляд своих серых, с золотистой короной, глаз на утирающегося платком Германа.
– Говоришь, я могу остаться? Вряд ли… – поднимает правую руку и произносит с безмятежной улыбкой сумасшедшего: –…но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог – моим Богом; и где ты умрешь, там и я умру; смерть одна разлучит меня с тобою.[22]
– О… – Германа пробирает дрожь.
– Что, брат мой?
– Аминь. – Он испытующе смотрит на Леонида. – Только у тебя же вроде роман с Фаиной… то есть, с Надеждой.
– Она говорит, я исцелил ее. – Глубокий вздох. Взгляд, устремленный в центр лабиринта. – Но даже если и так, выстраивать долгосрочные отношения ей следует с другим человеком. С мужчиной, который придет после меня. Я должен погрузиться в пучину забвения, говоря поэтическим языком… вместе со старой травмой.
Пользуясь тем, что на нее никто не смотрит, Нора не спеша направляется в обход лабиринта к маленькой круглой полянке, усыпанной розовыми и голубыми цветочками. Приятно убедиться, что даже в этом наводящем ужас месте есть вот такое чудо – честное и чистое, простое и понятное.
В этом месте. Хм…
Место. Святилище. Лабиринт.
Что, если дело не в них? Или не только в них? Самый запутанный и зловещий лабиринт – это человеческое сердце. Кто там советовал бояться своих желаний? Не бояться, нет, но уметь их распознавать – вот что было бы очень и очень кстати.
Накануне вечером в спальню к ней зашла Лера. Присела на край кровати и заговорила, теребя прядь волос:
«Я хочу поблагодарить тебя, Нора. За все, что ты сделала. За все, что сказала. Даже не знаю, где бы мы сейчас были… – Лицо ее осветила счастливая, чуть отрешенная улыбка мадонны, которой Нора не видела уже давно. – В общем, спасибо, старшая сестра».
«Что я сказала? Кому сказала? Аркадию?»
«Да. В его кабинете».
«Я здорово разозлилась тогда».
«Я тоже».
Они обнялись, рассмеявшись.
«Так у вас все в порядке?»
«Существующая ситуация комфортна для меня, скажем так».
Стоя на палубе катера и подставляя ветру лицо, покрытое мельчайшей водяной пылью, Нора смотрит на постепенно приближающиеся башни и купола Соловецкого кремля и вспоминает тот день, когда на причале они увидели жгучую брюнетку в куртке из лаковой кожи. Стоящие по обе стороны от нее Герман и Леонид смотрят туда же. Вид у них абсолютно непроницаемый: глаза сощурены, губы плотно сжаты, руки крепко сжимают поручни.
Красивая молодая женщина, сильная и независимая, приехала повидаться со старым другом и утонула в озере. Несчастный случай. Никто не застрахован, да. Люди тысячами гибнут в воде, в огне, в воздухе… в авто– и авиакатастрофах… да мало ли где! Разве угадаешь?
Приехала повидаться со старым другом, только и всего.
…явились двое светлых юношей и сказали: сойдите с этого места. Бог устроил его для иноческого жития, для прославления имени Божьего. Бегите отсюда, не то смерть вас постигнет.
Двое.
Ангелов? Стражей?
Двое светлых…
– Должен тебя предупредить, – тихо говорит Герман, накрывая руку Норы своей рукой, – что Соловки так просто не отпускают. Однажды оказавшись здесь…
– …и повстречав такого, как ты…
– …уже никогда не сможешь жить, как раньше.
– Герман.
– Да? – с улыбкой отзывается тезка местного святого.
– У меня здесь еще есть дела?
– Совершенно верно.
Несокрушимая северная твердыня, под знаком которой сложилось разноцветное мозаичное панно событий этого лета, вдруг озаряется пурпурными лучами заходящего солнца, прорвавшегося сквозь густую завесу облаков, и Нора слышит свой голос, произносящий «спасибо, спасибо» – слова благодарности, адресованные неизвестно кому, – и чувствует влагу на своих ресницах.
Сноски
1
Герман, Зосима и Савватий – святые чудотворцы, основатели ставропигиального мужского монастыря Русской православной церкви на Соловецком архипелаге.
2
Джанки – сленговый термин, обозначающий наркомана (от англ. junkie).
