- Я могу делать все, что захочу, Анетт.
- Так как благодаря тебе у меня появился сын, я имею право вмешиваться и требовать нормального отношения к нему!
- Какое нормальное отношение? – засмеялся он. – Ты так печёшься о нем, а он даже не удостаивает тебя добрым словом.
- Это пока! Скоро мальчик привыкнет, и мы станем настоящей семьей.
- Он так не воспитан! Его мать ничему его не научила.
- Ничего, мы сами воспитаем его. Но почему ты так не любишь его? Ты ведь так хотел детей, что случилось с тех пор?
- Я и сейчас хочу много детей. Но наших, общих, понимаешь? Эван – нежеланный, доказательство одного случайного перепиха. Его мать была шлюхой.
- А как ты узнал о нем?
- Она пришла требовать деньги на его содержание. Я отказал ей. А потом мне стало известно, что ее убили. Я не верил, что он мой, когда шёл за ним. Когда увидел его, то почувствовал в нем что-то, что убедило меня в правдивости ее слов.
- И у тебя совсем не дрогнуло сердце?
- Нисколько Анетт. Я лишь знал, что не оставлю его. Эван как крест, взвалившийся на мои плечи. Я должен нести его до конца.
- С таким отцом мальчику лучше отправиться в приют. – недовольно пробормотала я себе под нос, но Амит все расслышал.
- Можешь обижаться, разочаровываться во мне, но любви и привязанности моей – ему не видать. Я обеспечил его кровом, хорошей жизнью, дал ему семью и свое имя. У него не будет тех трудностей, каким мы подверглись в свое время в приюте. – я задумалась, понимая, что не хотела бы, чтобы Эван испытал все тяготы жизни в приюте, жизнь с безразличным к тебе отцом, пожалуй, лучше детской жестокости, травмирующей психику. К тому же он и не тянулся к Амиту, может холодность отца его и вовсе не волновала. Единственная к кому он проявлял свой интерес – это Нарин, остальные, казалось, для него не существовали.
На этом наш разговор был окончен, в тот вечер я больше не заговаривала с Амитом, он тоже не предпринимал попыток поговорить. Так, в полном молчании, мы легли спать. Сон долго не шел ко мне, но спустя несколько часов, я уснула.
Подружившись с Нарин, Эван прекратил думать о побеге. Не знаю, принял ли он смерть своей матери или до сих пор думал, что она вернется за ним, но Эван не выглядел скучающим или грустным. Я видела Эвана хмурым ребенком, манипулятором, который при желании мог подчинить себе кого угодно. Я видела в нем лидера, будущего диктатора и тирана. В играх с Нарин он занимал главенствующую роль, все время что-то придумывал, изобретал новые игры и развлечения. Нарин была от него в восторге и с радостью бросалась выполнять все, чтобы ни придумал Эван. Несмотря на то, что ключ к его сердцу я до сих пор не могла найти, мне казалось, что он мог подружиться с кем угодно, если захочет.
Дружба Нарин и Эвана дала трещину, когда Кайл вернулся домой. Он уезжал погостить к другим своим родственникам и его не было пару месяцев. Нарин обрадовалась приезду своего друга и все время без умолку рассказывала о нем Эвану. Она хотела, чтобы Эван проникся желанием подружиться с Кайлом, чтобы потом всем вместе играть. Нарин рассказывала, как они втроем будут проводить дни, расписывала планы прекрасного будущего, в котором они станут неразлучными друзья. С каждым словом Эван становился все темнее и мрачнее, его лицо превратилось в маску: глаза сердито метали молнии, густые брови сдвинуты на переносице, ноздри чуть расширены, а губы плотно сжаты. Нарин не замечала ничего, что происходило с Эваном, она нетерпеливо ходила по комнате, высматривая в окошко Кайла. Когда он пришел к ней в гости, Эван заперся у себя в комнате и просидел там до тех пор, пока Кайл находился у нас. Нарин не понимала его и целый день, отведенный для игр с Кайлом девочка была задумчива и невнимательна. Радость от прихода друга, сменилась грустью от поведения Эвана. Нарин не была склонна к ревности, она могла отдать последнее, не оставив ничего себе, это касалось и дружбы: своего друга она могла поделить еще с одним другом, а вот Эван не мог этого стерпеть. В нем я узнала этакого тирана-собственника, подчиняющего всех своей воле. Эван хотел, чтобы Нарин была только его и мечтал, ни с кем ее не делить. Яблоко от яблони не далеко падает, все-таки Эван походил на Амита даже больше, чем казалось. Но для Нарин дружеские отношения были ценны и разрывать их из-за собственнических наклонностей брата – она не собиралась.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
В тот день, после того как Кайл ушел от нас, Нарин поднялась в комнату к Эвану. Она постучала в дверь, но он не сразу открыл ее. Когда она вошла, то сразу спросила в чем дело? Почему он так себя повел? На что Эван ответил:
- Мне не интересны твои друзья.
- Но Кайл хороший, он бы понравился тебе.
- Он уже мне не нравится.
- Почему? Ты даже не видел его.
- Тебе он нравится больше, чем я. – Эван хотел казаться безразличным, но в голосе звучала холодная обида.
- Конечно же, нет. Я люблю его, но и тебя тоже. – улыбнулась она. – Ты ведь мой брат.
- Я хочу, чтобы ты любила только меня, понимаешь, Рина? – он схватил ее крепко за запястье.
- Мне больно, Эван, отпусти. – он ослабил хватку, но руки не убрал.
- Разве тебе меня недостаточно? Зачем тебе еще друзья? – закричал он и в его глазах мелькнула злость.
- Я подружилась с Кайлом за долго до твоего появления… - начала отчитываться малышка.
- Мне что проклясть свою мать за то, что она не подохла раньше? Тогда бы я познакомился с тобой первым. – зло заорал он. Мое сердце сжалось в ответ на его слова. Как ребёнок, который ещё не давно хотел сбежать к своей маме, мог сказать подобное? Я не могла этого понять.
- Эван, ты пугаешь меня… - она осела на пол и заплакала.
- Ничего, Рина, поплачь. Я счастлив, что ты плачешь из-за меня. В конце концов, я плакал из-за тебя весь день, пока ты веселилась со своим дружком.
- Я не смогла играть с Кайлом, пока ты находился здесь. – сквозь слезы оправдывалась Нарин.
- Теперь ты знаешь, как я буду расстроен, если ты и дальше будешь продолжать с ним общаться. – Нарин подняла на него заплаканные глаза. – в этом доме мне нужна только ты. Станешь дружить с ним – я убегу отсюда, считая, что больше тебе не нужен.
- Эван, Эван, – умоляюще позвала Нарин. - ты же мой брат, конечно же ты нужен мне… но Кайл… Кайл мой друг… - пролепетала она. – Ты не должен заставлять меня выбирать между вами. – мое сердце сжималось, видя страдания моей дочки, поэтому больше я не смогла быть сторонним наблюдателем и вошла в комнату.
- Дети, что случилось? Вы поссорились? – лицо Эвана вновь стало безучастным и безразличным, но глаза его полыхали таким холодом и недовольством, что меня пробрал озноб в теплой комнате. Мальчик уперто вперил глаза в пол, а Нарин неуверенно посматривала на Эвана, не зная, что и сказать. – Солнышко, почему ты плачешь?
- Эван не хочет, чтобы я дружила с Кайлом. – после некоторого молчания пробормотала Нарин. Взгляд брошенный Эваном в сторону девочки, заставил Нарин содрогнуться всем телом.
- А почему, Эван? – обратилась я к мальчику.
- Потому что Рина – моя подруга, мне не нравится, что у нее есть другие друзья. – негодование и наивность его слов напомнило мне, что передо мной девятилетний ребенок и я не должна быть слишком к нему строга.
- Эван сказал, если я не прекращу дружить с Кайлом – он убежит. – пожаловалась Нарин, едва ни плача.
- Конечно же Эван этого не сделает, он ведь хороший мальчик. Не так ли, Эван? – обычный ребенок с радостью ухватился бы за возможность отнести себя к хорошим, но не Эван.
- Нет. Я плохой мальчик, мама всегда так говорила, а она никогда не врала.
- Она была не права. У нее была тяжелая судьба, поэтому она не смогла внимательнее рассмотреть какой ты хороший. – все-таки ребенок есть ребенок и все они без исключения наивны и верят во все, что ни скажут взрослые. Взгляд Эвана смягчился, и он с надеждой проговорил:
- Правда?
- Конечно, Эван. Мы тебя любим и Нарин очень привязалась к тебе. Твой побег сделает ее очень несчастной.
