Да, спас – и себя, и остальных. Только гордиться нечем. «Вертушка» спецназа из братской страны прилетела по моей вине. Не только – но и по моей тоже.
Веревка намылена, колченогий табурет под ногами. Может, еще и наградят – посмертно.
ФАЙЛЫ ИЗ НОУТБУКА
158.
…Вы абсолютно правы, не доверяя спецслужбам Украины. Вместе с тем, Вы должны понимать, что интересы нашей державы, традиционной защитницы славянского мира, полностью совпадают с интересами Крмыского Сопротивления. Можете быть уверены, что мы и впредь будем оказывать Вам и Вашему отряду всю возможную помощь. Еще раз подтверждаем обещание, данное при личной встрече: при любом исходе борьбы всем вам гарантируется убежище на территории РФ.
Уверен, наши условия не покажутся Вам невыполнимыми. Прежде всего речь идет о включении нашего офицера в командный состав отряда. Этот офицер не только обеспечит постоянную связь с Москвой, но и окажет существенную профессиональную помощь.
Василий Николаевич Казаков является исполнительным, трудолюбивым, можно сказать, образцовым сотрудником. Он – настоящий энтузиаст нашего нелегкого и сложного дела. Служил в Карабахе и Чечне, имеет несколько боевых наград. Неоднократно действовал в тылу противника, как в одиночку, так и в составе спецгрупп. В личном общении спокоен и хладнокровен…
159.
В 1960-х годах стала ощутимой необходимость в замене состоящего на вооружении 12,7-мм пулемета ДШКМ более современным образцом. В 1969 году в Советском Союзе конструкторами Г.И. Никитиным, В.И. Волковым и Ю.М. Соколовым была начата разработка нового крупнокалиберного пулемета под шифром «Утес». В 1972 году после всесторонних испытаний он был принят на вооружение под наименованием НСВ-12,7.
НСВ-12,7 «Утес» до сих пор остается одним из наиболее совершенных крупнокалиберных пулеметов. Наличие нескольких станков расширяет его боевые возможности, позволяя выбирать конструкцию, наиболее полно отвечающую поставленной боевой задаче. Он предназначен для вооружения танков, бронетранспортеров и пехотных подразделений в целях борьбы с групповыми живыми целями, легкобронированными транспортными средствами, огневыми точками и маловысотными воздушными целями.
НСВ-12,7 удобен также тем, что производится на заводах Украины, в то время как Россия перешла на более современную систему «Корд»…
АД. 25 августа 2004 г., Крым, окрестности села Баштановка.
– Докладывай, Аргонец. Все в порядке?
– Эт-точно! Базу накрыли, командир второго взвода прилетел, как волшебник в голубом вертолете, чтобы всех замочить, в Россию нам хода нет. В остальном – все порядке.
– Эмоции, эмоции, товарищ старший лейтенант! По крайней мере, теперь незачем бояться лейтенанта Казачка.
Туман наконец-то нас оставил. Сквозь редкие облака выглянуло блеклое, совсем не летнее солнце, но и ему были рады. Можно обсушиться, согреться. Костры зажигать опасно, продрогли же и отсырели мы основательно.
Лолиту на наш военный совет я не пригласил. И так эмоций хватает.
– …Сорок три бойца, оружие и патроны в комплекте, если еще подождать симферопольскую группу…
– Ждать не будем. Всем отбой, полный отбой!
Мне не нужны ребята из Симферополя – девять человек, последний резерв. Не потому, что только двое из них успели повоевать. Просто – не нужны, как не нужен весь отряд. Я смотрел на своих офицеров – хмурых, но уже пришедших в себя, готовых воевать дальше, и удивлялся тому, что они не понимают. Этот военный совет – последний, и день, нежаркий, почти осенний, тоже последний. Мы исчерпали наше Время, выбрали до последней капли. Наша война окончена – сегодня и навсегда.
Наша – не моя.
Они не понимали. И хорошо, что не понимали.
Мы воины, мы трубадуры, увечный и голый отряд;Мы те, кто назад не вернется, за труд не получит наград,Кто ангельских крыл не коснется, кто злою судьбою гоним,Уже никогда не предстанет, Господь, перед ликом Твоим…
* * *
– …Отряд делится на три группы. Основная уходит сегодня, ближе к вечеру. Лучше всего переждать до темноты в лесу за Машино, а потом россыпью – в Бахчисарай. Группу возглавишь ты, Аргонец… Товарищ старший лейтенант, давно начали спорить со старшим по должности и званию? Ты, Суббота, подбери человек шесть, ветеранов, самых толковых. Сержанта Рябину оставишь мне. Взять с собой полный боекомплект и быть готовым выполнить приказ. А приказ, товарищ капитан, поступит в должное время. Ясно? Все ясно? Вопросов, надеюсь, нет? И еще, мне нужен наш Экселенц. Нет, не здесь, просто пусть будет готов – в любую минуту.
* * *
Уже когда Суббота доложил, что личный состав построен, я вдруг понял: сказать мне нечего. Лгать не хотелось, а говорить правду… Где она, правда? Сегодня последнее построение отряда, для большинства борьба закончена, войну мы проиграли, за десять лет погибло несколько составов отряда…
…Полного списка убитых нет даже в моем ноутбуке. Учет велся в Киеве, но я даже не знаю, живы ли друзья, помогавшие нам все последние годы. Не знал – и пока не старался узнать. Потом, все потом…
Признавать поражения нельзя – но и всей правды я сказать не могу. Даже намекнуть: война кончилась не для всех, я сдержу слово и войду в Севастополь. Нельзя, не только моя голова на кону. После они, уцелевшие, узнают, поймут.
Потом, все потом…
Оставалось молчать, медленно идти вдоль строя, улыбаться. Почему бы и нет? Все в порядке, мы уцелели, Смерть опять промахнулась.
Строй оказался неожиданно коротким. Два неполных взвода да еще десяток ребят в Симферополе, и еще пятеро в карауле. Всё! Вот если бы выстроить всех – и живых, и мертвых, тогда… Вместились бы мы на этой поляне? Едва ли.
Пора было начинать. «Равняйсь! Смир-р-рно! Слушай боевой приказ! Первый взвод под командованием капитана Субботы… Второй взвод под командованием старшего лейтенанта Аргонца…»
Нельзя даже проститься – ни с живыми, ни с мертвыми. Можно лишь в последний раз пройти вдоль строя, последний раз улыбнуться… С большинством из них мы уже не увидимся – никогда, ни в одном из миров…
Почему так трудно подобрать слова? Какой же из меня педагог?
– Командуй, Суббота! И… скажи им что-нибудь. О чем хочешь – но скажи!
* * *
– Товарищи офицеры. Прежде, чем вы приступите к выполнению приказа…
– Арлекин, блин! Нормально разговаривать разучился?
– Повторяю специально для вас, капитан Суббота. Прежде чем вы со старшим лейтенантом Аргонцем приступите к выполнению приказа, прошу выслушать следующее предложение. Учтите, я не шучу.
– Ну ты и вправду того, Арлекин. Этого…
– Погоди, Аргонец, дай сказать. Сейчас вы оба имеете полное право покинуть отряд. Оба, слышите! Война – та, что мы начали десять лет назад, закончена. Я еще не знаю, выиграли мы или проиграли, но – закончена. Все! Хотите – уезжайте с остальными. Ты, Аргонец, можешь вернуться в Харьков, тебя не тронут. Тебе, Суббота, я дам адрес в Киеве…
– Погоди, погоди… Мы уедем, а ты? Ты на что намекаешь?
* * *
– А если бы они согласились?
Солнце горело совсем рядом – за сомкнутыми веками. Горящий огненный океан. Открой глаза, шагни в пламя…
Лолита пристроилась рядом. К полудню трава высохла, и целлофан уже не требовался. Теплая земля внизу, моря огня наверху…
– Если бы согласились, – вздохнул я, – уехали бы домой. И всё.
– Всё?!
Кажется, она вскочила, но открывать глаза я не стал. Огненный океан не отпускал, завораживал. Совсем рядом, совсем близко…
– Хитрости твои, Арлекин, блин…
– «Блин» – не надо, – поморщился. – Что за сленг?
Сопение послышалось совсем рядом.
– Честный, да? Справедливый? Знал, что ни Суббота, ни Аргонец не оставят тебя одного, но все-таки предложил. А теперь? Какую ты гадость придумал?
– Боец Лолита! – не выдержал я. – Заткнись!
Кажется, все сделано – и сделано верно. Правило боя на ножах – дерись до конца, что бы ни случилось. Show must gone. Нас уже взвесили, оценили и поделили, скоро три самоуверенных болвана съедутся, дабы разрезать пирог и приступить к трапезе. Милости просим, гости дорогие! Численность войск, горы оружия, военная промышленность – еще не все. Война – жертвоприношение, схватка глаза в глаза, воля против воли. Не спешите праздновать, господа!
– Спишь?
Как видно, мною опять недовольны.
– Ты стал какой-то деревянный, Арлекин! Тебя ничего не интересует.
– А что меня должно интересовать? – откликнулся я без всякой охоты. – Труп лейтенанта Казачка? Торжественные похороны мадам Выдры? Мне уже пропели всеевропейскую анафему?
