Дела определенно шли на лад. Сообщения налаживались, повсюду возобновлялось производство, в том числе и оружия, теперь, правда, уже почти ненужного — ведь главным оружием стал про-Эвергет. В качестве питательной массы он использовал ртуть и, к удивлению Нэйса, круглый резервуар был полон ею еще почти доверху. Такого количества машине хватило бы на тысячу лет работы на полной мощности.
Энергостанция теперь внушала почти мистический страх — но число любопытных, толкавшихся у ее силового поля, лишь возрастало. Все стремились коснуться его, словно поклоняясь жестокому и непонятному богу. Сам Нэйс теперь почти не бывал в ней, хотя и жил теперь в бывшем штабе охраны Контрольного Центра — не столь удобном, как дворец, но более безопасном, ибо про-Эвергет всегда был под рукой.
Осознав, в чьих руках сила, большинство группировок Акталы, даже недавние враги Нэйса, поспешили присягнуть ему. Такая жизнь оказалась довольно приятной. И когда пришел последний день его власти и власти Организации, он, поначалу, ничем не отличался от других.
* * *
Это был день Белого Солнца — выходной, и дел оказалось на удивление мало. Быстро покончив с ними, Нэйс скинул сандалии и растянулся на диване. Его кабинет на втором этаже штаба недавно занимал убитый командир охраны Центра. Но такие совпадения совершенно не интересовали молодого правителя.
День выдался безоблачный, почти безветренный и жаркий. Через открытое окно в комнату вливались волны теплого воздуха. Над деревьями возвышалась сверкающая громадина энергостанции. Благодаря усилиям Анмая, портал в ее силовом поле открывался теперь с помощью единственного радиоключа. Нэйс сунул руку за ворот и потрогал его — маленькую стальную коробочку с кнопками. Он носил ее на шнурке на шее, не расставаясь с ней ни в душе, ни даже в постели с очередной из поклонниц.
Нэйс потянулся, пошевелил босыми ногами и закинул руки за голову, глядя в потолок. Все шло хорошо. Война окончена, основная масса ару перебита. Исполнилась и мечта его детства — он стал правителем величайшей страны этой Плоскости, но…
Актала потеряла почти треть своего человеческого населения — больше пятисот миллионов человек. Даже Нэйс не ожидал столь громадных потерь. Военным потребуется тридцать дней только на подсчет убитых файа и людей. Тем не менее, перспективы были ясны.
Они добьют ару, восстановят разрушенное войной… а что потом? Раньше Нэйс просто не думал об этом. Но ему все чаще казалось, что никакого «потом» уже не будет. Он чувствовал, что совершил нечто чудовищное, недопустимое ни для кого, и что его неизбежно постигнет кара. Нэйс понимал, что это не просто остатки вбитых в детстве религиозных заповедей — все его естество вопило, словно он сам себе стал отвратителен. Правда, он не знал, каким бует возмездие. Наверняка не восстание — всякая мысль о сопротивлении власти теперь равносильна смерти. Никто просто не посмеет поднять оружие — все знают, каким окажется ответ. Лишь ару еще сопротивлялись, проявляя чудеса храбрости — но у них просто не оставалось выхода. Им еще удавалось порой окружить какой-нибудь зарвавшийся истребительный отряд, вырезав его до последнего бойца, или ворваться в какой-нибудь город, расстреливая и поджигая все вокруг, пока последний погромщик не падал замертво под пулями подоспевших солдат. На большее ару были уже неспособны. Они сами понимали, что их окончательная гибель — только дело времени.
И восстановление страны — тоже лишь дело времени. Он будет руководить им, перестраивая ее по своему вкусу… а потом займется расширением Акталы до границ действия про-Эвергета, где они проходили когда-то. Нэйс надеялся, что вернувшийся Вэру скажет ему, как это сделать. Не то, чтобы он нуждался в его советах, просто всегда приятно знать, что кто-то идет впереди. Сейчас же будущее было темно.
Чем же ему заняться сегодня? Может, устроить парад победы? Нет, лучше парад красоты. Вот десять тысяч лучших девушек столицы идут по исполинской площади возле дворца… в руках у них копья и лишь набедренные повязки из алого шелка прикрывают загорелую кожу их гибких тел… а юноши и подростки, глядя на них, разевают рты от восхищения… — представив эту картину, Нэйс довольно зажмурился. Про девушек приятно даже думать…
Размышления вождя прервал заглянувший в кабинет Инсу Кари. Первый секретарь был в длинной белой, с золотом одежде. Его глаза оживленно блестели.
— Никаких указаний не будет?
— Я думаю, Инсу. Не мешай, — в душе Нэйс глубоко презирал своего помощника. Не то, чтобы Инсу был глуп для этой должности. Его преданность идеям Организации не вызывала сомнений, но властолюбие явно оказалось чрезмерным. Айэт по сравнению с ним был наивен — а еще дерзок и слишком одержим моралью — но теперь Нэйс жалел, что отпустил мальчишку. Айэт всегда был искренен и потому неопасен. А вот Инсу… — Нэйс заметил, что секретарь все еще ждет, замерев в нетерпеливой позе. — Пока можешь отдыхать — ты это заслужил, верно?
Инсу широко улыбнулся и исчез. Им остались уже считанные минуты бездумного и безмятежного спокойствия. Но пока ничто не предвещало конца.
* * *
Это началось недалеко от Центра, в тихом и мирном пригороде. Двери одного из небольших, ничем не примечательных домов открылись и на улицу вышла целая рота ару — все экипированы для боя, в пятнисто-зеленой одежде, с автоматами и базуками в руках. Построившись в колонну, они неторопливо двинулись к Центру. Случайные прохожие разбежались в ужасе, но ару не обращали внимания на жалких людишек.
Через несколько минут впереди показалась стена Центра. Странным образом никто в нем не знал о приближении ару, хотя телефоны городской полиции разрывались от звонков испуганных обывателей.
Наконец, их увидел караул на привратной башне Центра. Солдаты застыли, просто не в силах поверить своим глазам. Ару маршировали, как на параде, словно уже давно одержали победу. В сотне метров от ворот они остановились. Испуганные стрелки было подняли оружие, потом, по зрелом размышлении, решили поднять тревогу.
В Центре завыли сирены, началась суета, больше похожая на панику. Полуодетые солдаты толпой бросились в арсенал, часовые на башнях изготовились к бою, но ару не двигались.
Наконец, командирам удалось прекратить беготню и из распахнувшихся настежь ворот хлынула масса машин и солдат. Они торопливо рассыпались перед стеной, щелкая затворами и готовясь открыть огонь. Ару по-прежнему стояли совершенно спокойно. Растерявшись, солдаты опустили оружие. Затем, подчиняясь окрикам командиров, они построились, преграждая дорогу к воротам, не доходя до ару метров тридцати. Те вели себя странно, но никакой враждебности не проявляли и, подумав, офицеры приказали не открывать огня.
Через минуту к воротам выбежал спешно вызванный Инсу Кари. Он решил не беспокоить сонного правителя, а лично разобраться со столь странным делом.
Кари не знал, что, оберегая ничтожный покой Нэйса, он совершил смертельную ошибку.
* * *
Когда Инсу показался на надвратной галерее, в толпе ару произошли странные изменения. Они построились длинным прямоугольником прямо напротив его — их разделяло примерно метров сто. Солдаты вновь вскинули автоматы, но ару по-прежнему не реагировали. Подумав, Инсу решил, что они явились к резиденции победителя, чтобы сложить оружие и тем символически окончить войну. Такой ее конец показался ему необычайно возвышенным и благородным. Тем не менее, вооружившись мегафоном, он спросил, что им нужно здесь.
Откуда-то из-за строя появился очень старый ару, в нелепом балахоне до пят и шляпе, которая, казалось, окончательно прибивает его щуплое тело к земле. Но его голос оказался неожиданно сильным.
— Мы пришли, чтобы потребовать от Нэйса Анкуса ответа за все его злодеяния. Пусть он и все его приспешники сложат оружие — и мы поступим с ними по справедливости. Если же вы окажете сопротивление — никто из вас, ни здесь, ни на самых отдаленных пределах мира не останется в живых. Пусть сам тиран выйдет сюда и отдастся в наши руки!
Инсу настолько ошалел, что смог лишь открыть рот и застыл с самым глупым видом. Ару здесь собралось больше сотни, все отлично вооруженные — но любой выстрел с их стороны стал бы для них самоубийством. Солдаты — их тут было тысячи полторы — построились у ворот в пять рядов, держа автоматы наизготовку. Перед ними встали наземные боевые машины — небольшие, с гранеными броневыми корпусами, плоские, невысокие — едва по пояс человеку, а вместе с башней — по грудь. Башни со спаренными пулеметами блестели линзами камер и перископов, над ними торчали антенны. За башней, в двух бронированных коробах, помещалось восемь управляемых ракет. Эти машины использовали свое оружие с эффективностью, недоступной для человека или файа, и их здесь было больше двадцати. Их моторы работали, приземистые корпуса на шести толстых колесах могли в один миг ринуться вперед. На броне густо блестели клинки режущих шипов.
