деревни…
— Кейн.
Это уже Грызи вышла из нехорошей задумчивости.
— Пытать никого не будем. Я попробую как варг.
— Попробуешь — что?
— Уговорить феникса на воспламенение. Или… заставить его.
Короткое молчание. Я отпихиваю и отпихиваю мягкие лапы сна — хочу крикнуть: Грызи, ты что, так же нельзя, а если не получится — ему только станет больнее, это же…
Голова налита свинцом. Одеяло весит как три альфина. Голоса начинают размываться и пропадать.
— Рискованный план, госпожа Арделл. Животные, знаете ли, склонны вырываться из внутренних клеток с яростью.
Молчание — наверняка эти двое играют в гляделки. Пухлик вопросительно мычит.
— Если иного способа остановить феникса не будет — я попытаюсь поставить в его сознании барьер на воспламенение. Примерно как в Фениа, но барьер будет внутренним.
Голос Грызи чуть различим, но меня продирает холодом до печенок.
— А поскольку фениксы не терпят барьеров — это может вызвать перерождение в пламени, — со смаком заканчивает Мясник. — С эффектом Овхарти, не так ли, госпожа Арделл?
— И потому вы мне понадобитесь, — сухо отзывается Гриз. — Твой Дар закроет от огня двоих? От пламени феникса?
— Определённо. Так уж вышло, что я… проверял.
Сказала бы я ему кое-что, да только может быть, что мне вообще всё это снится. Уплываю в теплом коконе неведомо куда. Печать покалывает всё меньше, и доносится только голос Пухлика:
— А не проще всё-таки через хозяина?
И ответ Грызи.
— Понимаешь, в тех случаях, когда вмешиваются две стороны — например, животное и хозяин… начинать обычно приходится с самого вменяемого.
Потом я сплю, и у меня во сне полно полыхающих от горя фениксов.
* * *
Просыпаюсь от воплей Пухлика. Тот, видать, решил-таки изобразить, что его пытают.
— Эй, давай вставай, у нас проблемы…
— И самая здоровая — прямо тут, — Я продираю глаза и сваливаюсь с кровати. — Чего там?
— В общем, мы облажались, и теперь нам нужен Следопыт, чтобы поймать Латурна, пока его не грохнул собственный феникс.
Тоже мне, удивил. Команда-мечта, где на одну Грызи два идиота.
За окном начинает вечереть, деревня как-то нехорошо притихла. Пухлик трусит рядом и обозначает: феникса нашли не сразу, видно, был в небесах, Грызи попыталась с ним наладить контакт и у неё стало даже получаться…
— А потом он, представь себе, срывается с места и уносится вир знает куда — только хвост мелькнул. Мы, понятное дело, бежим следом…
Ага, лови феникса в небесах.
— А что Хмырь?
— Метко, — ухмыляется Пухлик кличке. — Гриз сказала, что наш друг феникс не просто так изобразил звёздный камень в небе. Призыв хозяина, очень мощный. Такой, что и единение заставил порвать. Само собой, мы вернулись в поместье Латурна…
Только вот в хмырином логове этого идиота не оказалось. И феникса тоже.
До поместья добегаем, еще пока сумерки как следует не сгустились — навстречу летит крик феникса. Пухлик оживляется, но я мотаю головой. Это Грызи пытается искать.
Сама она серая — видно даже в сумерках.
— Он его не бросит, — первое, что говорит. — Не желает воспламеняться, потому что это разлучит его с хозяином. Уникально крепкая связь… Нужно найти Латурна, как бы хуже не было.
— Может, они еще сами договорятся, — сомневается Пухлик, когда я взываю к Дару и «принюхиваюсь» к поместью. Кожей чувствую, как у меня за плечами Грызи качает головой. Ну да, там же Хмырь…
— О другом выходе вы, конечно, не думаете, госпожа Арделл?
Мясник торчит в тени ограды. Вон, лезвие на ладони чуть заметно посверкивает.
— Последнем выходе, — продолжает Нэйш нежно. — В случае смерти хозяина…
Феникс воспламеняется, — бахает меня с размаху по голове продолжением. Перерождается, теряя своего человека. И это очень больно, но потом он опять становится птенцом, получает новую жизнь, новое предназначение…
Получает шанс.
Грызи смотрит в тень ограды и чеканит слово за словом:
— Может, ты забыл, но я не принимаю таких решений. И если ты только вздумаешь…
— Я? — удивляется Мясник. — С чего бы? Знаете, это даже как-то… не в моём характере.
Пухлик фыркает: «Ну да-а-а, конечно». Я кусаю губы и шарю своим Даром. И мысленно стряхиваю прилипчивый смешок из тени.
Потому что это в моем характере, вот почему. Обещала ж разобраться с этой мразью, Латурном. Нэйш там, в тени, молчит, но я прямо-таки слышу: эй, не хочешь попробовать освободить феникса? Простейший вариант. Минимум жертв. А?
Живодер в своем стиле, ну. Встряхиваю головой — а, да пошел ты в вир, работать надо. Печать греется на ладони, ловит подобие следа. След идет на запад, в леса.
— Нэйш, останься возле поместья, — выдает Грызи, — если Латурн вернется домой — силу не применять, ясно?
В тени обозначается ответный оскал: я тебя услышал, но всё равно сделаю, как захочу. Жаль, некогда метнуть в гада нож.
Грызи срывается с места и несется на запад. Мы с Пухликом поспеваем следом.
Дар ведет через пень-колоду, а след — кривой и путаный. Петляет по полям, тропам, тонет в ручьях, спотыкается о камни. Латурн мечется по всей округе как помешанный: забегает в рощу, потом идет по дороге, потом через луг…
Ругаюсь сквозь зубы, надеюсь, что Дар не вырубится в распоследний момент. Грызи время от времени призывает феникса. В небе ни отклика. Пухлик пыхтит и охает.
— С чего это ему вздумалось погулять такими зигзагами?
Потому что у Хмыря тараканы в башке. Как будто еще непонятно.
— Это не он, — досадливо отвечает Грызи. — Не Латурн. Он всего лишь повторял то, как двигался феникс. Пытался за ним угнаться…
А Фиант, значит, метался в небе как безумный.
— Феникс, стало быть, хотел от него удрать?
— Да. Пытался нарушить приказ… нарушить узы.
Грызи больше не говорит ничего, да оно и ясно. Фиант больше не может быть рядом с хозяином. Вот и пытается вырваться и отдалиться. Только вот узы между фениксом и хозяином нерушимы. Так что это бессмысленные попытки. Которые ни к чему хорошему не приведут.
И не приводят.
Мы часа четыре шаримся по уже ночному лесу с фонариками. Кое-где начинает попахивать гарью — верхушки деревьев обожжены. Потом след изгибается и начинает возвращаться к поместью Латурна, тьфу ты, да сколько можно. Только теперь он ровный, ведет по тропе через лес и не сворачивает.
— Сковал феникса приказом и двинулся в сторону поместья, — шепчет Грызи. — Феникс был в небесах, над ним… быстрее.
Вспышку мы видим, когда пробираемся по лесной дороге — где-то на полпути между деревней и хмыриным логовом. Огонь в небесах, на который мы несемся — и на дороге
