Алёна наскоро умылась, запихнула лохмотья в шкаф – в компанию к испорченному платью – и натянула шорты и майку. И направилась в комнату к маме для разговора.
Вошла и изумилась. Посреди комнаты стояла корзина с огромным букетом белых роз. Вот откуда волшебный аромат!
– Ух ты! Раньше ты такие из театра приносила. Это дядя Рома решил тряхнуть стариной? Вот молодец какой! – позавидовала Алёна. Ей-то никто еще никогда не дарил такие букеты.
– Нет, – сказала Жанна, словно через силу. – Это не Рома.
– А он дома? Он знает, что тебе кто-то букет подарил?
– Да… он со мной поговорил сегодня, – Жанна криво улыбнулась. – Знаешь, строго так поговорил… велел сказать тебе правду.
– Мама, какую правду? – испугалась Алёна. – У тебя что, появился… друг? Который за тобой ухаживает?
– Нет. Эти цветы не для меня. Их принесли для тебя.
– Для меня?! Кто?!
– На самом деле это… третий букет. Первый передали с курьером в пятницу вечером, когда ты гуляла. Второй этим утром, когда ты была на занятиях. И этот… его принесли сразу после того, как ты ушла.
– А где первые два букета? – Алёне казалось, что она бредит. Что вообще творится в ее доме?
– Я велела курьеру отнести их обратно. А отправителю букета велела передать от твоего имени, чтобы отстал раз и навсегда. Чтобы… валил ко всем чертям. Вот так я сказала.
– Мама, какому отправителю?! Ты о чем вообще?!
– Не догадалась, что ли? – бросила мама раздраженно. – Твоему этому… байкеру Жеке! Там открытка в букете была. С мотоциклом. Этот Жека у тебя настырный как не знаю кто. Но нежадный, – Жанна усмехнулась уголком рта. – Букеты недешевые.
– Жека мне передавал букеты? И ты мне не сказала? Мама! Да как ты… да почему…
– Да потому! – крикнула Жанна. – Потому что он на тебя дурно влияет! И совершенно не твоего поля ягода! Ну что непонятного?! Потому что я твоя мать и за тебя беспокоюсь! И должна была принять меры!
Алёна схватилась за щеки и застонала. Что наделала ее мама! Жека слал ей букеты, а ему передали от ее имени, чтобы он валил ко всем чертям!
– Но почему он мне не позвонил… ни разу! – простонала Алёна.
– Думаю, звонил, – мрачно сказала мама. – Раз так сто. Или двести. Но ты не приняла его звонки. Это тоже я постаралась.
– Как?!
– Помнишь, я заплетала тебе волосы в пятницу? Греческую косу сделала… Пока ты смотрела в зеркало, я взяла твой телефон со столика, нашла его номер – Джек Вулф, я догадалась! Хорошо, что ты поставила его фотографию на контакт. Я внесла его номер в черный список. Заблокировала. Вот и все. Ты не получала уведомления о его звонках и сообщениях.
– Мама, ты идиотка?! Как ты вообще додумалась?!
– Как ты с матерью разговариваешь! Вот будешь сама матерью, тогда поймешь!
Жанна стала очень красная. Она смотрела на дочь со смесью отчаяния и стыда, но старалась при этом выглядеть величественно.
– Видишь, я признаю, что была неправа! Ромка велел, когда узнал обо всем. Он может быть очень настойчивым. Когда что-то ему втемяшится, продавит кого хочешь, – в голосе мамы мелькнуло восхищение. – Но за другого мужчину я бы не вышла замуж.
– Он больше ничего тебе не рассказал? Про Жеку? – мрачно поинтересовалась Алёна.
– Нет. А что еще? – насторожилась Жанна.
– Ничего, мама… ничего.
– Ладно, я сдаюсь! – Жанна махнула рукой. – Приводи своего байкера к нам в гости. Познакомимся. Посмотрю, что за человек. Вкус у него есть, по крайней мере. Букеты хороши.
Алёна только головой покачала. Она почувствовала себя смертельно усталой. Все, абсолютно все стало казаться неважным и мелким. Слишком много случилось сегодня, слишком много она пережила. Внутри у нее словно отключился какой-то контакт. Она перегорела.
– Я иду спать, – сказала Алёна бесцветным голосом и ушла к себе.
Она рухнула в постель, накрыла голову подушкой и моментально отключилась.
Последняя мысль была о Жеке.
Что он сейчас думает о ней, после того как его букеты выбросили, на его звонки не отвечали, а потом устроили в его честь музыкальное представление с признанием в любви перед большой аудиторией и перед камерой Милены Мавкиной?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Только одно – что студентка Алёна Сестрицына совершенно неуравновешенная и даже опасная особа, от которой нужно держаться подальше. Завтра она попробует позвонить ему и объяснить, что случилось. Если он захочет разговаривать с ней после всего этого...
Алёна провела беспокойную ночь. А под утро ей приснилось, будто к ее окну прилетела огромная волшебная птица и размеренно тюкает клювом в стекло.
– Тук… тук…
Алёна вздрогнула и вскочила на кровати, отбросив подушку.
– Тук!
Алёна потерла глаза. Сквозь щель в шторах пробивался яркий луч и падал на ковер. Уже утро!
– Тук!
У Алёны похолодело в груди. Что там такое на балконе… тюкает? Какая еще птица залетела к ней?
На цыпочках прокралась к окну, осторожно отодвинула штору и тоненько пискнула. От изумления не хватило сил заорать.
Потому что с балкона на нее смотрел профессор Онежин в образе байкера Жеки.
– Алёна, пусти меня, пожалуйста! – глухо потребовал он сквозь стекло. – У вас тут камеры наверняка натыканы, сейчас охрана прибежит, если заметили, как я карабкался.
Алёна дрожащими руками открыла дверь, впустив холодный воздух. В комнату шагнул Жека… Гриша. В голове Алёны что-то переключилось, и теперь она мысленно называла его только настоящим именем.
Хватит прозвищ. Он Гриша, и это имя ему очень подходит. Оно одновременно и рычащее, и мягкое, и с характером.
Высокий, массивный, он казался ужасно чужеродным в ее светлой комнате с цветочными шторами, зеркалами на стенах и мягкими игрушками на столе. Гриша неторопливо огляделся, потом посмотрел на Алёну, улыбнулся и сказал:
– Привет.
– Ты с ума сошел? – прошептала она.
– А ты? – прошептал он в ответ. – Вчера вон что вытворяла на сцене! И потом сбежала. Я ужасно за тебя беспокоился.
– Я просто растерялась! А когда я теряюсь в стрессовых ситуациях, я всегда что-то выкидываю, ты же знаешь!
Она обхватила себя руками – с открытого балкона задувало, а она стояла перед Гришей в шелковой маечке и шортах, босиком на полу, и совсем замерзла. Но продолжала говорить взахлеб.
– Потому что ты меня отругал тогда в вузе, а потом не звонил, то есть ты звонил, но мама внесла тебя в черный список на телефоне и я не знала! И букеты твои она выкидывала! А потом ты… Веронику консультировал! А она к тебе прижималась! И в баре сидел с друзьями и той губастой, она тебя орехами кормила! Вот я и кинулась выступать!
Алёну словно прорвало. Она все еще не была уверена, что это не сон. И поэтому слова лились легко, как во сне.
Гриша серьезно слушал ее какое-то время, строго сдвинув брови, сунув руки в карманы джинсов, и даже кивал утвердительно, как будто она отвечала ему у доски, а он оценивал ее ответ. А потом вытащил руки из карманов, схватил Алёну в охапку и поцеловал.
Поцелуй получился одновременно нежным и яростным. У Алёны помутилось в голове, а ноги задрожали.
Она всхлипнула и обняла его. Ее байкер был большой и теплый, а его кожаная куртка была чуть влажная и холодная, и его подрезанная борода ужасно щекотала ее подбородок и щеку.
Потом он резко отпустил ее – по коридору кто-то шел.
– Алёна? – спросила мама настороженно. – Ты с кем разговариваешь? Я слышала чужой голос!
Жанна застыла в дверях, как статуя командора. Она посмотрела на открытый балкон, потом очень медленно перевела глаза на Гришу.
– Так, – вымолвила Жанна после бесконечной паузы. – У нас, оказывается, гости?
– Мама, это доктор технических наук профессор Григорий Григорьевич Онежин, – на одном дыхании выпалила Алёна. – Но он еще и байкер Жека. Это его прозвище. А байк – хобби. И я с ним встречаюсь. С профессором. И с байкером!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Приятно познакомиться, – голосом Жанны можно было заморозить воду в пруду. – Это так теперь принято у профессоров – забираться в квартиру к студенткам через балкон? Может, стоит вызвать полицию?
