Поэтому, сглотнув, я спросил:
— И кто же вы такой?
— Если хотите, могу назвать имя, но, возможно, и не стоит. Бывает так, что люди зацикливаются на этом и потом проводят ошибочные параллели с окружающими. Вам это абсолютно ни к чему…
— Хорошо, действительно, не имеет значения. Так это вы задумали всё случившееся со мной в последнее время?
— Да, а мой, скажем, ассистент, или помощник, как угодно, достойно справился со своей ролью. Видите ли, в моём положении это было бы весьма затруднительно… — Мне почему-то показалось, что незнакомец сейчас обязательно прибавит «молодой человек», но вместо этого он приподнял стоявшие до этого за колонной костыли-канадки и потряс ими, словно это объясняло всё без слов — Вот-вот. Как вы его прозвали? Хельман? Весьма оригинально, весьма.
— Так вы мне ответите?
— Да, разумеется. Иначе что бы вам здесь делать?
— Я хотел только одного: чтобы всё это безумие поскорее закончилось, и меня оставили в покое!
— А, запросились в отставку! — Хозяин тускло рассмеялся и закашлялся. — Рановато, вы ещё не совсем походите на меня. Будем надеяться, что и не станете, а вас впереди ждёт много лет здоровой и полноценной жизни.
— Благодаря вашим непрошеным усилиям, это как раз чудо, что мы сейчас вообще разговариваем!
Я подтянул к переносице совсем съехавшие очки и прислушался: сзади, где стояли Хельман и Виолетта, царила тишина.
— Нет-нет, Хельман был всегда неподалёку и за всем следил, даже сам сидел ночью за рулём пожарной машины на пожарище. Определённый риск, конечно, был при крушении электрички. Ещё какой риск, уж мне ли не знать, но тот человек, который выручил вас ценой своей жизни, не остался тоже в накладе. Его семья получила весьма приличную сумму, а он, между нами говоря, всё равно не был жильцом на этом свете, с его-то габаритами…
— Так всё и везде было подстроено и подразумевалось, что я не пострадаю?
— Ну, правильнее сказать, принималась вероятность возможного минимального ущерба. Совсем не как у меня, совсем нет… — мужчина крякнул и, опёршись на костыли, судя по раздающемуся стуку, начал спускаться по невидимой мне отсюда лестнице. — Давайте окажемся с вами на одном уровне, и я всё расскажу, не беспокойтесь.
Кажется, старик спускался бесконечно долго, и капающий с моего лба пот заставлял испытывать мучительное желание почесать бровь, однако я не рискнул двигаться, помня про девочку в руках Хельмана. Наконец незнакомец тяжело вышел из-за колонны и присел на что-то, до этого сливающееся для меня со стеной, — видимо, нечто вроде сиденья. Канадки он поставил рядом, положил на колени небольшую кожаную сумку, которую один мой школьный знакомый почему-то всегда называл шофёрской, а поверх — небольшую квадратную коробку с чем-то сыпучим, судя по раздавшемуся приглушённому звуку.
— Вот так. Признаюсь, мне хотелось бы в этот торжественный момент, к которому мы оба так долго шли, стоять, но, извините, для меня это давно уже весьма затруднительно. Так что, не обижайтесь и не думайте о каком-нибудь неуважении… — Мужчина неприятно пожевал губами, от чего стал выглядеть ещё старше и кашлянул. — Да, всё правильно. Вы мой дорогой гость. А начать, пожалуй, стоит именно с этих дурацких очков. Так уж получилось, что я родился с редким дефектом зрения, и мой отец, священник, конечно же, увидел в этом не просто уродство, а некий дар свыше, за который ещё и неустанно благодарил Господа. Надо ли говорить, что мать во всём ему вторила. Но, конечно, как не обманывай сам себя, от нормальных людей правду не скроешь. Конечно, мне повезло бы гораздо меньше, родись я в бедной семье, но и в богатстве с одиночеством получалось мало толку. Откуда взялись деньги? Да очень просто: мой дед тоже был священником и, когда к власти пришли Советы, припрятал всё, что только мог из церковного имущества для себя. И уж будьте покойны, набрался под завязку. Вывернулся, стал работать на коммунистов, в голод менял продовольствие на бесценные картины, драгоценности, уникальные книги, те же самые иконы, которые несли ему изморённые люди, с чекистами какие-то подобные дела имел, бандитами. Много всякого было, но насобирал столько, что, возможно, оказался одним из самых богатых людей в СССР, кроме, конечно, правящей верхушки Советов, в безраздельной власти которой оказались разом все богатства, которые нация копила веками. — Старик посмотрел на меня и, чуть наклонив голову, блеснул стёклами пенсне. — Так-то бывает. И не только ум его здесь, но и везение, конечно. Сколько таких же священников, хоть он далеко и не был рядовым, за мелкие дела поставили к стенке? Не счесть. Но здесь получилось вот так. Можно сказать, подпольный миллионер. Потом дед умер и, понятно, всё это перешло к моим родителям, но в те времена в СССР, конечно, было невозможно особенно-то разгуляться, поэтому добро всё больше лежало и ждало своего часа. Конечно, кое-какие колечки, царские монеты, камешки реализовывались по мелочи, но ничего такого крупного. Да и к священникам было особое отношение — помотало нас по стране, и в каких только передрягах не пришлось побывать. Четыре аварии, два пожара и даже захват вооружёнными бандитами. Так-то… Из-за этого у меня ещё прибавилось проблем со здоровьем, и здесь-то практически неограниченные деньги оказались весьма кстати. А вот перестройка позволила развернуться в полной мере. К той поре мои родители умерли, но при мне осталось несколько верных друзей и куча прихлебателей, которые за деньги готовы были сделать всё, что угодно. Одним из них, но появившимся позже, был и тот, кого вы зовёте Хельманом. Да, пожалуй, он стал так близок ко мне, потому что его натура требовала вседозволенности, и в то же время Хельман никогда ни на что не претендовал и буквально предугадывал мои желания, порой предлагая весьма остроумные и нетрадиционные ходы. Да, стоит отдать ему должное — не будь меня, пропал бы зря такой талант…
Я не прерывал монолога незнакомца, но с неприязнью ощущал, что начинаю даже в чём-то ему сочувствовать.
— Да, всё было. И чем же, по-вашему, я занимался? Всё ещё не догадались? Пытался очень осторожно, но противостоять этой религиозности, уж слишком хорошо зная её изнутри и посчитав это своим действительно большим делом всей жизни. Признаться, кое-каких успехов мне удалось достигнуть, но воспитание и память о родителях не давали простора для действительно решительных действий. И к тому же не забывайте про мой возраст и состояние здоровья — в любой момент я мог рассыпаться и сгинуть, а мои богатства канули бы в небытие или послужили бы какому-то другому делу. Я стал думать, искать и вот нашёл вас.
— Как это?
— Очень просто. Может, в это сложно поверить, но мы с вами очень во многом похожи. Да-да, поверьте, я досконально изучил ваше дело, а вывел на вас именно Валера, с которым у нас были кое-какие свои дела. Вам это не понравится, думаю, вы о нём были лучшего мнения, поэтому не буду углубляться в тему, тем более сейчас она вообще не существенна. Так вот, испугавшись в какой-то момент, он дал задний ход и даже хотел зачем-то предостеречь вас. Наивный. Хельман здесь настоящий дока. Когда-то он увлекался разными штуками, типа нейролингвистического программирования и даже делал фокусы: как при разговоре, путём специфичного использования фраз и жестов, настроить человека на нужный ответ или восприятие. Вот Валера и увидел кое-что такое, из-за чего в ужасе вскочил и умер, хотя на самом деле изначальный сценарий был несколько другим. Но неважно, всё получилось намного проще и быстрее. Но, как вы уже поняли, он оставил вам подсказки, с чего, собственно, и началась вся эта захватывающая история. Ваши видения. Кто предстаёт перед вами?
Я задумался, поколебался и наконец ответил:
— Ужасное лицо…
— Так-так, занятно. Думаю, это всё-таки нечто большее, чем в состоянии вызвать Хельман… Наверное, он просто приоткрыл дорогу к вашему сознанию, но туда вошли другие.
— То есть?
— Их можно назвать демонами, ангелами или как-то ещё. На самом же деле они просто с той стороны. Я тоже их иногда вижу, но большинство людей способны разглядеть только собственные приземлённые страхи. Вы не такой, и это лишний раз говорит о том, что я не ошибся. Конечно, пришлось кое-что усилить. Хельман вколол вам один препарат, когда вы потеряли сознание при первой встрече, и потом ещё в больнице. Но вы не думайте, здесь целиком ваша заслуга, вы победили. Я знаю, мне тоже пришлось побывать в подобных учреждениях, но давненько. Сожалею, но пришлось и вам через это пройти. Везде должна быть справедливость. Но ведь, согласитесь, было интересно? Хельман, дурачась, даже показал вам простенький фокус с исчезновением пальца, чтобы, так сказать, сгустить краски. И насколько я понял, вы очень даже клюнули. Но не переживайте, это простительно, простительно. Зато теперь вас вряд ли чем-то особенно поразишь. — Старик закашлялся и на несколько минут опустил голову, потом опять посмотрел на меня и вздохнул: — Да, добро пожаловать в дурдом. Но, как известно, тяжело в учении, но легко в бою. Ведь я тоже боюсь высоты, поэтому и без этого невозможно было обойтись, а Хельман придумал интересный сценарий с этой женщиной, которая, правда, второй раз решила выступить вне своей роли, за что и поплатилась жизнью. То же самое можно сказать и о ваших цилиндрических видениях, воде в холодильнике — всё это должно было навести на мысли, создать цепочки образов. Пусть вы их и не смогли до какого-то момента сами для себя осознать и озвучить, но нужные шевеления в голове, несомненно, они вызвали. Такие вот дела. Смерть дорогих людей — вот это настоящее испытание. Видеть, как Андрей сходит с ума, взрывается мама с сыном, падает с проводов человек, погибает под колёсами машины Аня, искорёженные люди в метро и электричке, их судьбы, будущее и настоящее… Даже ваша вера в выстрелы Хельмана в грудь, которые на самом деле были просто ампулами с каким-то веществом. И вот теперь осталась ещё маленькая несчастная девочка, которая стоит шокированная под дулом пистолета и ждёт своей участи. Чьё сердце сможет пережить такое, а разум выйти светлым, тот непобедим, а значит снова можно говорить о моей правоте. Возможно, я много ошибался в жизни, даже слишком, но не сейчас.
