– Давайте пройдем в кабинет наверху, я вызову вам такси. Розель смотрела на Барри как на грязь, неожиданно обнаруженную на красивой обуви.
– Иван шкуру с тебя сдерет за это, мой мальчик.
Она нежно взяла Сьюзен за руку и помогла ей подняться по крутым ступенькам. Казалось, тело Сьюзен было слишком большим для узкого пространства лестницы, кроме того, она по-прежнему нетвердо держалась на ногах. Она чувствовала себя побежденной, униженной и замерзшей.
В кабинете Розель сделала ей чашечку кофе и добавила в нее щедрую порцию бренди.
– Я вам буду каждую неделю присылать часть зарплаты Барри, хорошо? Обязательно поговорю об этом с Иваном, он будет как шелковый, когда я ему все расскажу. Мы со многими нашими парнями так поступаем, дорогая.
Она лгала, и Сьюзен знала это, но все равно была благодарна за обещание помощи.
– Он убьет меня за это. Я не хотела приходить сюда.
Розель предложила сигарету, и Сьюзен с благодарностью взяла ее. Собеседница ей определенно нравилась. Но она не могла понять, что эта умная, красивая женщина нашла в таком куске дерьма, как ее муж.
Розель открыла ящик стола и достала из него сто фунтов. Сьюзен с завистью смотрела, как она их пересчитывает.
– Возьмите сотню как часть его зарплаты. Я скажу ему об этом, не волнуйтесь.
Сьюзен взяла деньги и затолкала их в тот же карман, где уже лежали десять фунтов.
– Он голову мне оторвет за то, что я сюда пришла, но я была вынуждена. У нас в доме ни гроша.
Она погладила рукой живот:
– Этому бедному малышу тоже сегодня досталось.
Неожиданно Розель почувствовала, что ее душат слезы. Она увидела в Сьюзен Далстон свою мать: лицо в постоянных синяках, вечная борьба за то, чтобы дети были накормлены и одеты. Мать отказывала себе во всем. Никогда и ничего для себя лично. Она умерла, когда ей было всего пятьдесят лет. Мать приняла смерть с распростертыми объятиями и ушла с радостью, устав бороться каждый день за существование.
Барри так обращался со своей женой, потому что она ему позволяла. Ей не хватало решимости взять жизнь под свой контроль. Розель знала все о таких Барри, знала, на что они способны, и вдруг подумала, что в лице Барри она фактически спала со своим отцом, который был таким же чудовищем, использовавшим слабых людей как разменную монету, даже тогда, когда речь шла о его жене и детях.
– Вы сможете доехать домой? – спросила она мягко. Лицо Сьюзен побелело от боли. Достав шубку из шкафа, Розель улыбнулась ей.
– Пойдемте, я вас подвезу. Только так я могу быть уверена, что вы в целости и сохранности. Иначе я всю ночь буду беспокоиться о вас.
Сьюзен неистово замотала головой:
– О нет, Барри сойдет с ума от злости.
Розель перебила ее:
– Да ну его к черту, милая. Он работает на меня и Ивана и будет делать то, что ему скажут. Здесь есть туалет. Идите умойтесь и приведите себя в порядок. Мне нужно сделать один звонок, а затем я отвезу вас домой. И я не принимаю никаких возражений, о'кей?
Сьюзен сделала так, как ей было сказано. Она всегда делала так, как ей велели, если чувствовала силу и власть говорящего. Тянущая боль в низу живота усилилась, казалось, все внутренности разом пытаются вывалиться наружу. Боль становилась похожей на родовые схватки, и Сьюзен молила Бога только о том, чтобы он не дал ей в очередной раз потерять ребенка.
На несколько секунд она расслабилась на холодном сиденье унитаза, на лбу ее выступил холодный пот. Боль сконцентрировалась в самой нижней точке живота и постепенно скручивала все тело. Ее обуял страх. Барри будет в ярости. Лучше бы она осталась дома, и все уладилось бы как-нибудь само собой.
Сьюзен помыла руки, плеснула себе в лицо холодной водой и увидела свое отражение в маленьком зеркальце над раковиной. Под глазами темнели круги, а на подбородке проявлялся синяк. Она принюхалась. Ее промокшее под дождем пальто воняло сыростью и старым тряпьем. Ее обкусанные ногти и толстые пальцы казались ей самой грубыми до неприличия, когда она вытирала руки о розовое полотенце, висевшее на гвоздике возле раковины.
Неудивительно, что Барри больше не хотел идти домой, – он предпочитал вместо нее иметь дело с женщинами на работе. Сьюзен хотелось, чтобы Барри остался с той женщиной, которая ждала ее в кабинете, хотя, как она догадывалась, Розель была слишком умна для того, чтобы пустить его в свою жизнь навсегда.
Но Сьюзен требовались его деньги, ей предстояло растить детей. Вернувшись назад в кабинет, она робко улыбнулась. В своей шубке, с профессионально наложенным макияжем, с безупречно уложенной прической Розель выглядела сногсшибательно. Сьюзен завидовала ее самоуверенности и достоинству.
– Ну что ж, пойдемте.
Внизу Барри не находил себе места от ярости. Его взгляд, которым он одарил Сьюзен, выражал только ненависть.
– Куда ты идешь?
– Я отвезу твою беременную жену домой.
Барри покачал головой:
– О нет, ты этого не сделаешь.
Слова были сказаны не допускающим возражений тоном, так хорошо знакомым Сьюзен.
– Я сам отвезу тебя домой, Сьюзен. – В руке Барри уже позвякивали ключи от машины.
Розель с сомнением покачала головой:
– Я уже договорилась с Иваном.
Барри холодно посмотрел на нее:
– Как договорилась, так и передоговоришься.
Он схватил Сьюзен за руку и потащил из клуба, Розель пошла за ними. Не обращая на нее внимания, Барри повел Сьюзен к машине – красивому черному «мерседесу», которого она раньше никогда не видела. Бесцеремонно втолкнув ее в машину, он уехал, не сказав ни слова Розель, которая осталась стоять на дороге и следила за машиной, пока та не скрылась за углом.
Барри и Сьюзен ехали молча до самого Ист-Сайда. Затем Барри остановил машину на автостоянке рядом с кварталом многоэтажных домов. Он повернулся к ней и посмотрел в глаза.
– Ты стерва, Сьюзен, ты это знаешь? Сегодня вечером ты подписала себе смертный приговор. Так опозорить меня! Я не могу поверить, что ты сделала это. Не могу поверить, что ты такая дура, что могла подумать, будто тебе это сойдет с рук.
Она слышала в его голосе ту холодную отстраненность, которая неизменно означала одно: быть беде.
– Я не хотела идти туда, Барри. Мне пришлось, у меня не было выбора.
Она слышала в своем тоне умоляющие нотки, страх, и ненавидела себя за это. Но ей нужно было защищать неродившегося ребенка.
– Мне нужно заботиться о детях, Барри. В отличие от тебя я не могу выбирать, что мне делать, а что нет. Я не могу уходить, когда захочется, не могу забывать о них, ведь мне приходится для них готовить, стирать, водить их каждый день в школу.
Она хотела замолчать, чтобы не настраивать его еще больше против себя, но слова безудержным потоком уже лились из нее.
