тебя любят, не критикуют, они преданны своим хозяевам, особенно собачки, принимают тебя таким, каков ты есть, всегда тебе рады. Вот и всё… Поэтому для некоторых они действительно лучше людей, которые рядом живут. Но здесь таится большая опасность. Чувствуя себя объектом такого безусловного обожания любимой собачки, человек перестает задумываться над тем, а как же он на самом деле живет. Он перестает думать над своим собственным поведением, не задается вопросом, а любит ли он сам кого-нибудь, перестает работать над собой — а зачем? Ведь меня и так любят! Пусть собачка, пусть кошечка, неважно. А на ближних мне плевать, им ведь всё равно не угодишь! И тут ещё надо помнить, что такой любви к себе больше всего требует именно наше эго. Я уже говорил тебе, что душе, по большому счету, достаточно осознания, что она любима Богом. И то же самое эго, кстати, не дает нам по-настоящему любить других. Оно в каждом видит соперника, конкурента, оценивает всех постоянно, за небольшим исключением, кто ему нужен для общения. Впрочем, и тут люди зачастую ограничиваются лишь кошечками да собачками.
— Слушай, а как быть с любовью к самому себе? Ведь в Библии сказано не просто — люби ближнего, а люби ближнего как самого себя. Значит и самому себя любить можно? А я по телевизору как-то видел, один поп выступал, так говорит, что себялюбие это грех. Как же так? Вроде противоречие выходит. И как быть тогда с эгоизмом? Он ведь вроде как тоже — любовь к себе.
— Молодец, хорошо подметил. Но тут желательно сначала разобраться, что церковь понимает под себялюбием. Это, кстати, опять к вопросу об образах, скрывающихся за конкретным словом, вопрос терминологии, так сказать. Если буквально рассмотреть это слово, то так и получается, себялюбие — себя любить, но я ничего за них говорить не буду, потому как не знаю просто. А что касается любви к себе как таковой, то, конечно, — надо себя любить. Обязательно надо! Но любить так же, как и других — душу свою, частичку Бога в себе. А эгоизм это как раз не любовь к себе, эгоизм — это когда человек лишь свои интересы, свои проблемы превыше всего остального ставит. Согласись, это совсем другое. На самом деле можно и себя любить, и в то же время жертвовать собою во благо других, своими интересами поступаться в каких-то моментах. Но тут довольно тонкая грань, чтобы эта настоящая, истинная любовь к себе, как к Божьему творению, к своей душе, как к частичке Бога, не переросла в это самое грешное себялюбие. Я всё-таки думаю, что под этим словом церковь именно эгоизм понимает, как я его тебе сейчас объяснил. Хотя, как ты сам и подметил, очередная путаница и противоречие получается.
Дядя Гена встал.
— Ты завтра чего делать собираешься? Дома будем сидеть? Баню топить, наверное, надо, суббота… Или у тебя какие-то планы есть?
— Знаешь, я, наверное, погуляю схожу. В лес куда‑нибудь, на природу. Охота по родным местам пройтись, вспомнить, как пацаном тут бегал.
— Ну что ж, дело хорошее, я только «за». Иди, гуляй с утра, а я часам к четырем баню истоплю. Вернешься, так с улицы хорошо будет попариться.
— Дядь Ген, ещё вот, чуть не забыл… Тебе бумага придет из полиции, так ты в печке сожги её.
— Какая бумага? — не понял дядька.
— Ну… по моему делу этому. Уведомление, что уголовного дела возбуждать не стали. Я попросил дознавателя, чтоб на твой адрес выслали. Не домой же мне её туда, и не к матери…
— А, понял. Хорошо, сожгу. — Он надел свою рабочую куртку. — Я на улицу.
Артем прошел в горницу и сел на стул у окна. На улице было уже совсем темно, но на западе солнце, прятавшееся за голый березник, ещё окрашивало небо и синие холодные тучи в ярко-малиновый оттенок. Зазвонил мобильник.
— Привет, Артем! — это был Павленко. — Не отвлекаю?
— Здравствуй, Сергей Петрович! Не отвлекаешь, говори…
— В общем, смотри… Тут такая тема нарисовалась… Я сегодня с генеральным разговаривал, обсудили всю эту бодягу с отпуском твоим да с Кутейко этим. Он сам не понял, чего тот такую пургу поднял на ровном месте. При мне его вызвал, ну и говорит, дескать, тебе что — заняться больше нечем? Дело яйца выеденного не стоит, а ты нервы людям треплешь. Павленко согласовал, и ладно. Но это так, к слову… Чтоб ты не переживал сильно…
— Да я не переживаю, Петрович…
— Ну вот и молодец. А теперь самое главное. Ты же в курсе, что у нас фирма в последнее время на юге области помаленьку разворачиваться начинает? Мы там несколько тендеров выиграли, стройплощадки сейчас готовят, ну и в целом плано́в громадьё. Там большой филиал в ближайшей перспективе планируется.
— Ну да, слышал, конечно. Мы уже занимались там подбором кадров. — Артем действительно был в теме, но не слишком. Филиал планировали открывать во втором крупнейшем городе области, который располагался как раз на юге.
— Ну так вот… Там хотят полноценный офис делать, почти как и в центре тут у нас. Будет там и свое подразделение безопасности в статусе отдела. В общем, я твою кандидатуру предложил на начальника. Генеральный не возражает. Сейчас главное — это твое мнение. Но, прежде чем ты скажешь что-то, я тебе подробнее обрисую что к чему. По размеру и объему работы — будет почти как в центре. Формально должность начальника отдела безопасности там будет приравнена к должности моего зама. Иными словами, будет звучать так — «начальник отдела тире заместитель начальника службы безопасности», так что в статусе ты тут ничего не теряешь, но поскольку всё-таки работы и ответственности предполагается больше, то и зарплата будет выше, чем ты имеешь сейчас. Думаю, процентов на двадцать точно. И второе — контора обещает решить жилищный вопрос, то есть предоставляется двухкомнатная квартира на условиях, что фирма оплачивает половину, а вторую половину платишь ты в беспроцентную рассрочку на десять лет. Ну и контракт минимум на всё это время. Мне кажется, в сложившихся условиях для тебя это неплохой вариант. У тебя выходные впереди, думай, а в понедельник приходи. Не потому, что этот Кутейко бучу поднял, а вот из-за этого вопроса. Надо решать, не откладывая в долгий ящик. Понял?
— Понял, шеф, только как-то это всё неожиданно.
— Ну а как ещё тебе надо? За полгода предупредить? Такие вещи быстро делаются.
— Хорошо, в понедельник буду. — Артем выключил телефон и задумался.
Когда дядька вернулся
