Один из ее друзей предусмотрительно подготовил для Гейл и Пола место в клинике в Париоли, и мать с сыном провели там последующие три дня, после чего отправились в Австрию в один из альпийских высокогорных курортов.
Римские врачи, обследовав юношу, сообщили, что результаты обнадеживают. Пол был молод и достаточно вынослив. Медики также сказали, что его физическое состояние скоро придет в норму, а с помощью пластической хирургии можно будет сделать новое ухо.
— А как насчет психических последствий, — с тревогой спросила Гейл.
— Об этом можно будет судить лишь спустя некоторое время, — ответил один их врачей.
Был полдень 15 декабря, и Гейл вдруг вспомнила, что это день рождения Большого Пола. Ему исполнился восемьдесят один год. Она предложила Полу позвонить деду, чтобы поблагодарить за то, что он спас ему жизнь, и пожелать счастья и крепкого здоровья.
Трубку сняла очередная любовница старика, устроившаяся в гостиной. Узнав, кто звонит, она приоткрыла дверь кабинета и сказала:
— Это ваш внук, Пол. Будете с ним говорить?
— Нет, — мрачно буркнул Гетти.
Глава шестнадцатая
Династия
В течение пяти месяцев, столь трагичных для Пола и его матери, Большой Пол выглядел как всегда невозмутимым и уверенным в себе. Однако тревоги и разочарования не обошли стороной и его. Проблемы, волновавшие старого миллиардера, были связаны вовсе не с бизнесом: его компании процветали как никогда. В период арабо-израильского военного конфликта, вспыхнувшего в октябре 1973 года, объемы добычи нефти в арабских странах резко сократились, и цена «черного золота» на мировом рынке подскочила с трех до двенадцати долларов за баррель.
В течение 1975 года дивиденды «Гетти Ойл» возросли с одного и трех десятых до двух с половиной долларов, и прибыль компании за этот год побила все рекорды и составила 25 миллионов 800 тысяч долларов. К этому моменту личное состояние самого Гетти вместе с капиталом трастового фонда Сары приблизилось к двум с половиной миллиардам долларов.
Однако, несмотря на стремительный рост богатства, на душе у старика было неспокойно, и подобное он ощущал впервые в жизни. На восемьдесят первом году жизни ему вдруг начало казаться, что удача ему изменила.
Это началось в 1972 году, вскоре после его восьмидесятого дня рождения. По этому случаю герцогиня Аргильская организовала в отеле «Дорчестер» торжественный прием. Прошел он замечательно. Герцог Бедфордский предложил тост за виновника торжества и пожелал, чтобы остроумные и очаровательные леди, окружавшие Гетти, становились день ото дня еще более остроумными и очаровательными и дарили ему радость и наслаждение. Это пожелание вызвало бурные овации гостей. На приеме присутствовала дочь президента США Никсона Патриция, которая была уполномочена представлять своего отца. В полночь из Вашингтона позвонил и сам президент. Он сердечно поздравил своего верного сторонника и друга — Пола Гетти, который в свое время щедро профинансировал мероприятия по поддержке Никсона во время избирательной кампании.
Однако спустя несколько месяцев случилось непредвиденное. Верная подруга Гетти Пенелопа Китсон решила его оставить. Она заявила, что намерена снова выйти замуж — за бизнесмена Патрика де Ласло. Гетти сделал все возможное, чтобы ее отговорить, но она была непреклонна. Тогда он прибег к крайней мере — объявил, что вычеркнет ее имя из своего завещания. Пенелопа ответила, что ее это не волнует, и, вежливо простившись, покинула Саттон-Плейс. Старик был очень раздосадован ее предательством, но его переживания продлились недолго. Брак Пенелопы оказался неудачным, и она буквально через несколько месяцев снова вошла в кабинет бывшего любовника, и тот, увидев ее, сразу же сменил гнев на милость.
— Говорить, что я этого не ждал, было бы глупо, — произнес обрадованный Гетти и незамедлительно восстановил Пенелопу в ее правах. Тем не менее случившееся оставило в его душе неприятный осадок, к которому вскоре добавилась горечь из-за реакции американского истэблишмента на то, что было для него весьма значимым и ценным. Речь шла об открытии в 1974 году его знаменитого музея в Малибу.
Для его возведения Гетти решил воспользоваться услугами известного английского архитектора Стивена Гарретта. Всегда приветливый и откровенный, Гарретт, узнав о замысле Гетти построить на берегу Тихого океана точную копию дворца времен Древнего Рима, отнесся к этой идее с сомнением и пытался отговорить Гетти от этой затеи. Но тот к его мнению не прислушался и продолжал настаивать на своем. Архитектор смирился, и через несколько лет в шести тысячах миль от Саттон-Плейс мечта Гетти воплотилась в жизнь.
Однако сразу же после открытия музея этот архитектурный шедевр был осмеян прагматичной американской прессой. Его назвали «вульгарным», «лишенным художественного вкуса» и похожим на карикатурные дворцы Диснейленда. Особенно измывался над творением Гетти журнал «Экономист», в котором утверждалось, что историкам искусства будет трудно решить, является ли безумный проект Пола Гетти «просто несуразным или совершенно нелепым».
Прочитав все эти эпитеты, Гетти, как обычно, когда ему что-либо не нравилось, поджал свои тонкие губы и промолчал. Вместе с широким осуждением в прессе его поведения во время похищения внука такое отношение к его музею казалось ему несправедливым и задело до глубины души. Позже в одном из своих интервью журналистам он попытается себя как-то реабилитировать и заявит, что освобождение Пола было «самым прекрасным подарком ко дню рождения за всю его жизнь». Однако поверят ему немногие.
Если бы подобное случилось с внуком менее богатого, но более сострадательного человека, то он продал бы всю недвижимость, влез бы по уши в долги и даже не испугался бы банкротства, но нашел бы деньги для выкупа и уплатил бы его как можно скорее. Гетти же отказывался спасать внука в течение пяти месяцев, оправдывая свою жестокость какими-то принципами. Однако ни для кого не было секретом, что, когда они его чем-то не устраивали, он их с легкостью игнорировал. Нельзя не отметить и другое. Медля с предоставлением Гейл денег для выкупа, он вынудил похитителей понизить требуемую сумму с 17 до 3 миллионов долларов и благодаря этому сэкономил четырнадцать миллионов.
Стремление к экономии Гетти-бизнесмена было вполне естественным. Однако то, что ради этого он обрек на духовные и физические муки своего когда-то любимого внука, для нормальных людей было непостижимым и диким. Из этого вполне можно было заключить, что жизнь своего наследника он оценивал лишь в три миллиона долларов. Но теперь у него, похоже, появились сомнения в своей правоте.
