– Можно воды?
Мигель побежал в ванную и принес ей оттуда стакан воды. Он вложил его ей в руку, но она просто держала его, поставив на постель и не предпринимая попытки отпить глоточек.
– Если вы хотите вскрыть себе вены, то резать нужно не поперек, а вдоль руки, по направлению к локтевому сгибу, – сказал я. – Только так вы сможете истечь кровью, а порезами поперек запястья ничего не добьетесь.
– А я еще удивилась, почему так мало крови, – сказала она.
– И почему вы хотели покончить с собой? Потому что у вас муж алкоголик, а какие-то полицейские не слишком любезно с вами обошлись?
Мигель у меня за спиной зашевелился, ему явно не нравилась манера, в какой я завел разговор с мисс Роуз. Но он сам вызвал меня, так что ему предстояло вытерпеть от меня все.
Она медленно покачала головой, не поднимая ее с подушки.
– Вы хотите поехать в больницу? – спросил я. – Вы считаете, там вам удастся избавиться от всего этого?
– Я не хочу в больницу, – проговорила она голосом обиженного ребенка. – Я вообще ничего не хочу! Я жить не хочу!
– Вы можете перестать изображать мадам Бовари, – сказал я. – Никто не считает, что вы как-то связаны с этим убийством. Полиции просто нужны заголовки в газетах.
– Это не из-за полиции. – Голос ее немного набрал силу.
– Быть может, когда вы играете такую сцену на съемочной площадке, вас там считают настоящей звездой, но здесь такие фокусы ни к чему не приведут, – сказал я.
– Вы считаете, это была игра?
– Мистер Фостер! – попытался одернуть меня сзади Мигель.
– Да, я так считаю. Вы, видимо, решили, что старлетка, крутившая роман с вашим мужем, задвинула вас на второй план, и решили напомнить всем о своем присутствии в этом мире. Правда, эта ваша выходка привлекла пока только мексиканца и меня.
– Мистер Фостер! – опять возмутился Мигель, на этот раз беря меня за локоть.
– Нет! – воскликнула слабым голосом Хлоя Роуз и отбросила стакан в сторону. Сил у нее хватило отшвырнуть его от постели всего на полметра, не дальше. Расплескавшаяся вода забрызгала мне брюки. А Хлоя Роуз, мотая головой, повторяла: – Нет, нет, нет!.. У меня больше никого нет!.. Ни матери, ни отца… Теперь вот и мужа нет!.. Никого! Никого у меня нет! Никому я не нужна!..
Мигель вышел из комнаты – возможно, побежал к своей таблеточной заначке.
– Как это нет? А как же поклонники вашего таланта? Вот я, например, черт возьми, вы даже не представляете, с каким нетерпением я жду нового фильма с вашим участием!
Но она только продолжала мотать головой.
Вернулся Мигель с еще одним стаканом воды и горсткой таблеток на ладони, но я жестом запретил ему приближаться.
– Хватит с нее таблеток, – сказал я.
Она откинула одеяло и встала с постели, но ноги не держали ее, и она упала мне в объятья, сказав:
– Держите меня!
Я схватил ее за плечи. Наши лица были в дюймах друг от друга. В глазах ее плескалось отчаяние, это был крик о помощи. Но в чем должна была заключаться эта помощь? Может, она хотела, чтобы я поцеловал ее, пока муж отсутствовал, а обожатель-слуга наблюдал?
Отстранив ее от себя и держа за плечи, я сказал:
– Я знаю одно хорошее место. Частная клиника Энока. Я имел с ними дела около года назад, когда разыскивал одного пропавшего человека и потом оказалось, что он… нездоров. В этой клинике очень хорошие, профессиональные доктора, настоящие доктора.
– Вы считаете, мне нужно лечь в больницу?
– А вы считаете, здесь вам будет хорошо?
Она уронила голову мне на грудь.
– Мне нигде не будет хорошо.
– Я сейчас позвоню им. У них там и днем и ночью есть дежурный на телефоне. Ручаюсь, они будут здесь максимум через час.
Она оторвалась от моей груди и посмотрела на меня – в ее глазах был страх.
– Да все будет хорошо, – успокоил ее я, хотя сам был не очень-то в этом уверен.
– Но… то, что случилось с Мэнди…
– Полиция занимается этим. Эти парни могут иногда удивлять вас своими действиями, но они выполняют свою работу.
– Но вы же сказали, что полиции нужны только заголовки в газетах, а не убийцы.
Подумать только, она бросилась в меня моими же собственными словами! Я был, конечно, полным дураком, продолжая с ней этот разговор. Но она так приятно пахла, когда стояла передо мной, вот так совсем близко. На мужчин это всегда действует.
Она разгладила морщинку на моей рубашке, пристально разглядывая ее.
– Если бы этим занималась не полиция, а вы, я бы чувствовала себя гораздо лучше. Ведь все же заняты исключительно своими делами, а я совсем одна, я так напугана!..
– Меня от этого дела отстранили люди, которых я даже не хочу перечислять.
Хлоя Роуз посмотрела на меня. Глаза ее блестели – точно так же, как они всегда блестели в ее фильмах.
– Пожалуйста!.. – прошептала она, выдохнув это слово мне в самые губы.
Я наклонился и прижался губами к ее губам. Делать этого было нельзя, но я все равно сделал, и не могу сказать, что жалею об этом. Когда губы наши разомкнулись, я сказал:
– А зачем Дэниел Мертон хочет купить вашу лошадь?
Лобик ее наморщился, и она отступила на шаг, все еще держа руки на моей груди.
– А какое отношение это имеет?..
– Я не знаю, поэтому и спрашиваю.
Она покачала головой, явно смутившись, и я увидел, как к ней вернулось прежнее истеричное состояние.
Тут подал голос Мигель:
– Мистер Фостер, мне кажется, вы должны уйти.
Мы с Хлоей Роуз словно не слышали этого.
– Когда он подарил вам эту лошадь?
– Четыре месяца назад. Ну, может быть, пять…
– И часто он делает вам такие дорогие подарки?
– Иногда. Например, когда картина прошла успешно. Но он не только мне такие подарки делает, а всем актрисам, так что это ничего не значит.
– А раньше он когда-нибудь просил вас вернуть подарок?
Поджав губы, она покачала головой. На этот раз это могло означать – «нет».
– Я просто не понимаю, почему вы задаете мне такие вопросы?
– Мисс Роуз! – позвал Мигель.
– Да ладно, забудьте, – сказал я, наклонился к ней, и она снова приблизила ко мне губы. Я поцеловал ее, вдыхая исходивший от нее запах цветов и какой-то еще аромат, принадлежавший ей лично.
На этот раз, когда наши губы разомкнулись, заговорила она:
– Обещайте мне, что поможете Мэнди!
– Я постараюсь, – сказал я как последний дурак.
Она обмякла в моих объятиях, и я теперь с трудом удерживал ее. Осторожно усадив ее на постель, я повернулся к Мигелю и сделал ему знак подойти и принять участие. Мигель не заставил себя ждать. Он поддержал ее за руку, потом заботливо помог ей лечь. На тумбочке рядом с постелью стоял телефонный аппарат, и я, сняв трубку, начал звонить в клинику, где лечили не только алкоголиков и наркоманов, но и всевозможные психические расстройства. Я не знал, какие проблемы с психикой имеет Хлоя Роуз помимо артистических выкрутасов, но если она предприняла попытку самоубийства, то ей, на мой взгляд, нужен был не просто мексиканец с пузырьком таблеток и пачкой носовых платков для промокания ее крови. Дежурная сестра в трубке уверила меня, что помощь скоро прибудет.
Мигель, уже успев уложить Хлою Роуз в постель, снова подносил к ее губам очередной стакан с водой. Давал ли он ей опять таблетки, я не видел. Я вышел в прихожую, зная то, что я мог знать, и то, чего мне вроде бы знать совсем не полагалось, и, гадая, как меня угораздило опять вляпаться в эту историю, когда я вроде бы уже не должен был в нее вляпаться. Мигель вскоре догнал меня.
– Ты на меня не злись! – сказал я. – Я если что и говорил, то к тебе это не относится.
– Мы все делаем свою работу, – покорно произнес он.
Я к тому времени слишком утомился, чтобы спорить с ним.
– А вот эти доктора, которым вы звонили?.. Они обратятся в полицию?
– Нет. Они сделают все, чтобы оградить ее от полиции… и вообще оградить ото всех.
Он кивнул, явно удовлетворившись этим ответом. Мы спустились вниз и выкурили по сигаретке – просто молчали и ждали. Потом приехали люди в белых халатах – здравые, шустрые и профессиональные. И мы наблюдали, как Хлоя Роуз была препровождена в белый медицинский фургон с красной надписью «Частная клиника Энока». Фургон уехал и увез с собой мисс Роуз.
– Если Розенкранц вернется, скажи ему, куда ее отправили, – сказал я. – Если надо будет, пусть позвонит мне.
Мигель ничего не ответил, но я не обиделся. Быстро добежал до своей машины, забрался в нее, доехал до своего дома и рухнул в постель прямо в ботинках.
Глава 24
Я пропустил восход и то, что у людей принято называть «утром». Чтобы одеться, мне пришлось сначала раздеться, и ощущения, скажу я вам, были довольно болезненные. Примерно такие, как после того, как вас забодает бык. Я решил, что мне просто необходим полноценный завтрак. Достав почти все, что имелось у меня в холодильнике, я зажарил на масле, пока варился кофе, и сожрал всю эту «солянку» даже за более короткое время, чем то, что ушло на ее приготовление. Было одиннадцать часов утра. В голове моей смутно маячило воспоминание о том, что прошлой ночью я обещал Хлое Роуз обязательно найти убийцу Мэнди Эрхардт. Я также смутно помнил, что от участия в этом деле меня предостерегли, с разной степенью убедительности, по меньшей мере, трое. И я пока еще не знал, какое отношение ко всему этому имеет смерть Грега Тэйлора. Зато знал, что Хлоя Роуз и Старк снимались в одной картине, и душевного облегчения этот факт ну никак не прибавлял. Все эти соображения и воспоминания, вместе взятые, не навевали мне никаких других мыслей, кроме одной – пойти и посмотреть, не облезло ли еще сколько-нибудь краски со стен в моем офисе.
