что пойдет разбираться с работягами, так что я не стал там задерживаться. Заметил только, что Петров целый и невредимый: товарищи помогли ему встать и бережно отряхивают от дорожной пыли.
В следующий раз я подкараулил Петрова у кинотеатра. О том, что журналисты собрались в кино, я узнал от Ганса, который ворчал, что они, кажется, обозрели и переносят встречи из-за какой-то ерунды. В порядке поддержания разговора я спросил, какой такой фильм может быть важнее расследования, получил ответ и узнал расписание в ближайших кинотеатрах (к счастью, их в Москве не так много).
Я подошел к концу фильма и сразу заметил у входа Ильфа. Его приятель стоял чуть поодаль, спиной ко мне. Медлить было нельзя, я натянул на голову мешок, накинул сверху капюшон…и чуть не прибил обрезком водопроводной трубы постороннего мужика! Привык, что к Илье Ильфу непременно прилагается Евгений Петров! А тут он решил изменить своим привычкам и потащил в кино кого-то другого.
Нет, я, конечно, не совсем идиот, я спросил: «Вы Петров?», и этот придурок ответил «да»! И только потом разглядел лицо! Уже во время замаха! Так что ему тоже немного прилетело трубой, но вскользь – я не сумел сдержать руку. Да и, честно говоря, не хотелось, уж очень эта зараза мне подкозлила.
Дело шло к тому, что проще поубивать пол-Москвы, чем добраться до одного-единственного журналиста. Я решил отвлечься на новую цель.
Отвлекся, угу.
Стою сейчас у помойки и мрачно наблюдаю, как человека, который доставил мне столько хлопот, под ручки вытаскивают во двор и осторожно усаживают спиной к стене. Петров явно не в порядке, но на пьяного он не похож. Подробности мне не видно, но подходить ближе я не рискую и вообще делаю вид, что пришел порыться в помойке.
А потом я слышу голос Ильи Ильфа:
– Мы не нашли сахар, антидотов от цианида у нас, естественно, нет, и Учитель тоже куда-то исчез! – взволнованно говорит Ильф, и мое настроение портится еще больше.
Смерть Петрова от цианида это последнее, что нам надо от этой истории!
Яд предназначен для кое-кого другого, а мерзкому журналисту положена черепно-мозговая травма со смертельным исходом. Ну, или авиакатастрофа, но у меня нет таких возможностей.
Осторожно разглядываю товарищей Петрова: кроме Ильфа, вокруг него суетится тот тип, которому прилетело арматурой. Я тут недавно вспомнил, что как-то видел его у Ганса. Еще один любитель псевдонимов: Приблудный или Пребледный. Не очень известный.
Короткий обмен репликами на тему антидотов от цианида и того, кто останется с подыхающим бедняжкой Петровым, и Ильф бежит вызывать врача. Я едва успеваю засунуть голову в мусорный бак и сделать вид, что ищу, чем там поживиться.
Журналист пробегает мимо, его товарищ остается с Петровым. Тот какое-то время корчится, хватая ртом воздух, как при удушье, потом успокаивается.
Товарищ, ушибленный арматурой, наклоняется, трогает ему голову, и, убедившись, что Ильф исчез с горизонта, тоже уходит.
Петров, еще живой, что-то бормочет, тянет руку, чтобы схватить его, но не успевает и валится на бок. Приблудный, или как там его, тоже проскакивает мимо меня, но бежит не за Ильфом, а в противоположную сторону.
Провожаю его взглядом и снова смотрю на Петрова. Тот так и лежит на боку. И что? Неужели он все-таки сдох, и мне нужно ждать выволочку?
Прикидываю, что делать. Задание-то никуда не делось. Живой или мертвый, он должен быть с дыркой в черепе!
Решаю подойти поближе и посмотреть. Для безопасности надеваю на голову мешок из-под картошки и нащупываю кусок водопроводной трубы в кармане ветровки. Не зря захватил.
Подхожу ближе, разглядываю Петрова с расстояния в пять шагов, и пару секунд борюсь с желанием пнуть эту сволочь, которая мало что живая, да еще и в сознании!
Лежит на боку, положив голову на руку, дышит с явным трудом, морда красная, глаза мутные, но ведь, падла, моргает!
Стою и пытаюсь решить, что с ним делать.
Вроде как можно достать арматуру и того… закончить. Дырка в черепе будет, вот только проблема в том, что в газетах все равно напишут про цианид. Уверен, ни одна журналистская падла не пройдет мимо такого пикантного нюанса.
А если я правильно понимаю замысел дорогого начальника, все эти пляски с арматурой нужны для того, чтобы в газетах писали «Петров умер так, как в прошлой жизни»! Но ведь в прошлой жизни его ничем не травили! Прекрасное убийство будет испорчено, и еще неизвестно, как это повлияет на… доступ к следующей цели.
Еще можно спасти его. Снять мешок с головы, подойти к Петрову, сесть рядом, подержать за руку, подождать Ильфа с врачом или позвонить Гансу Гроссу, чтобы тот притащил антидот.
Уверен, Ганс будет в восторге. Мы с ним как-то беседовали про яды, он рассказывал и показывал, что и как нужно давать. Вот только придется объяснять, как я тут оказался. И когда я все-таки доберусь до Петрова, Ганс радостно запишет меня в число подозреваемых.
Еще можно уйти, и пусть будет, что будет. Наверно, это проще. Помрет так помрет, а начальнику я скажу, что за Петровым я не слежу, и я нанимался убивать его, а не спасать от конкурентов, которые решили испробовать на нем цианид. И вообще, скажу, я не знал! Начальник, конечно, будет орать. Но он и так орет постоянно, и с этим ничего не поделать.
В общем, вариант «просто уйти» явно выигрывает. Не нужно мне в это ввязываться. В моей жизни и так слишком много Евгения Петрова, и я не его соавтор, чтобы это терпеть.
Оглядываюсь, намечая путь к отступлению, и пеняю себе за то, что надел мешок. Петрову все равно не до разглядывания моего лица, он выглядит так, как будто вот-вот помрет. Хотя, может, я просто редко вижу отравление цианидом. Возможно, так выглядеть это нормально. Надо как-нибудь выяснить это у Ганса.
Решено. Ухожу.
Петров за спиной хрипит и чем-то шуршит, и слышится это так, как будто…
Оборачиваюсь. Да, точно: ему чего-то приспичило поползти следом. В мутных карих глазах непонимание пополам с ужасом.
И упрек.
Чего он там бормочет? Почему я ухожу? Разве я не могу остаться и побыть с ним немного?..
Кажется, Петров принимает меня за кого-то другого. Возможно, за Ильфа, тот вроде тоже был в коричневых брюках,
