капитан застал лейтенанта спящим на посту и влепил ему внеочередное вечернее дежурство на следующий вторник.
— Опять в ночь?! — возмутился Винтерсблад. — Давай в день отдежурю!
— Ты ещё торговаться со мной будешь, наглец? — вскипел Асмунд и высоко задрал подбородок, будто это могло придать ему в Бладовых глазах хоть какого-то веса. — Нынешнее ночное продрых, так что изволь в следующем вечернем отработать! Справедливости ради.
— При чём тут справедливость?! Ты думаешь, я совсем идиот? Да тебе лишь бы найти повод убрать меня из «Мерзкой детки» хоть на вечер, чтобы самому там сидеть, слюни по стойке размазывать! Думаешь, я не знаю ничего? Как ты по четвергам туда таскаешься уже который месяц, как гляделами своими чужую девушку ощупываешь да себя жалеешь, как старый бессильник!
И тут Асмунд не выдержал: врезал Винтерсбладу в челюсть с такой силой, что тот едва устоял на ногах.
— Что ж, — усмехнулся в мгновение остывший лейтенант, стирая с разбитой губы кровь, — правда-то всегда раздражает, верно, господин капитан?
Асмунд, не привыкший распускать руки, угрюмо потирал свой кулак, словно жалея о несдержанности.
— Что, полегчало? — продолжал Блад. — Только вот Инеш тебе не видать, как собственного затылка. Не про твою честь детка, не по твоим зубам!
— За своими зубами последи, — выдавил капитан, — пока они все на месте, — он развернулся и пошёл прочь, в темноте налетел на Вальдеса и слишком сурово его за это отчитал.
— Сам носится, как лось по лесу, а я крайний! — пробурчал солдат, когда Асмунд широким шагом скрылся в ночи. — Ой, господин лейтенант! — спохватился Вальдес, сообразив, что Винтерсблад всё слышал и сейчас наверняка не упустит повода, чтобы сорвать на рядовом и свою злость тоже.
Но тот и слова ему не сказал. Ещё не хватало, чтобы солдат растрепал поутру всё, чему стал здесь свидетелем.
Однако за завтраком все обсуждали совсем другие новости. Во-первых, газеты трубили о неслыханно дерзкой и удачной атаке 590-го полка воздушной пехоты ОНАР под командованием подполковника Тен. Во-вторых, солдаты шушукались, что в соседних 418-м и 312-м полках большинство слегло с какой-то кишечной инфлюэнцией, но не исключалась и вероятность отравления. «До нас бы не дошло, а то совсем же рядом!» — переговаривались рядовые, недоверчиво косясь на содержимое своих тарелок.
«Н-да, а ведь двое из братьев Инеш, кажется, как раз в этих полках служат. Здоровы ли? — подумал Винтерсблад, отодвигая свою порцию. — И нам тут только свистухи ещё не хватало!» Сегодня вечером у него был очередной бой без правил (но с заданным финалом), а завтра — дежурство. «Чёртов Асмунд!»
***
Внеочередное дежурство Винтерсблада закончилось в середине ночи, и он не захотел оставаться в казармах, предпочёл вернуться домой и поспать пару часов. На лестнице, этажом выше его квартиры, плакал младенец. «Странно, — подумал офицер, — откуда там ребёнок?» Над ним жил Асмунд, детей ни у кого из прочих соседей тоже не было. Лейтенант прошёл в свою квартиру, но младенец не замолкал, и его жалобное мяуканье эхом разлеталось по лестнице. Блад решил посмотреть, в чём дело.
Стоило ему подняться этажом выше, он застыл на месте, вытаращив глаза: перед дверью Асмунда сидел Кукуцаполь. Время остановилось, по позвоночнику разлилась холодная тяжесть. Хотелось зажмуриться и уйти обратно к себе, забыть то, что увидел, не поверить своим глазам. Но мышцы занемели, и лейтенант не мог сделать шага. «Не может быть! Не может быть, чтобы она была там, с ним! С жалким, слабохарактерным хлюпиком Грегом!» — стучало в висках Винтерсблада.
Цап заметил его присутствие, подошёл и настойчиво подёргал когтем за штанину, указывая взглядом на запертую дверь: требовал впустить его. Значит, Инеш была действительно там. Но как?! Как такое возможно?
Захотелось выбить дверь, ворваться внутрь и выкинуть Асмунда на улицу, разбив его телом окно… Но силы как-то разом оставили лейтенанта, и даже дышать удавалось с трудом. Он покачнулся, спустился на пару ступенек и сел посреди лестницы, уперев локти в колени, обхватил ладонями голову. Кот пошёл следом, стал напористо тереться о плечо офицера. Что-то защемило внутри, протянувшись от горла до желудка, мешая дышать. «Этому должно быть объяснение! Наверняка она всё растолкует, нужно лишь подождать. Лишь подождать, и всё вновь займёт свои места!»
Не шевелясь, почти не дыша, он прождал пару часов. Кукуцаполь перестал орать и уселся рядом, полуприкрыв жёлтые глаза, неодобрительно прижав уши. Дверь отворилась лишь на рассвете, выпустив на лестницу лохматую, невыспавшуюся Инеш. Девушка едва не вскрикнула, заметив Винтерсблада. Замерла, теребя в руках лёгкую куртку. Её рубашка была надета на голое тело, как в первую их ночь.
— И давно, — начал Блад, но пришлось прокашляться: голос не слушался, — и давно у вас это?
— Первый раз, — тихо ответила рыжая.
«Первый раз! Она сказала: первый раз! Не единственный, — первый. Значит…» — Он сцепил пальцы в замок, по-прежнему упираясь локтями в колени. Тело затекло так, что пошевелиться было невозможно.
— Я говорила, что всё когда-то кончается… — пролепетала Инеш, — вот и у нас с тобой — отгорело. Я сказала бы сегодня вечером, не стала бы тебе врать. Я никогда тебе не врала…
«Не врала, — подумал лейтенант, — и оставила от меня только пепел, как обещала. Но с этим! Чёрт возьми, с этим!!!»
Сцепленные пальцы мелко задрожали от напряжения — оставшиеся силы уходили на то, чтобы не ворваться в квартиру Асмунда и не убить его. Капитан наверняка пошёл на какую-то хитрость, чтобы отомстить ему, а Инеш стала лишь орудием этой мести. Инеш сваляла дуру, и скоро поймёт, что ею воспользовались!
Не дождавшись ответа, девушка пошла вниз по лестнице, позвав с собой Цапа. Кот поглядел на Винтерсблада, словно раздумывая: а не остаться ли ему с лейтенантом? Но тот пихнул его локтем: «Иди отсюда!», — и Кукуцаполь, обиженно дёрнув хвостом, удалился вслед за хозяйкой.
Блад, не заходя домой, отправился обратно в часть.
Солдаты за завтраком гудели пуще вчерашнего: двое из соседней части умерли, и врач признал в «кишечной инфлюэнции» отравление. Винтерсблад не стал вслушиваться в их громкие пересуды, ему было плевать, кто там от чего умер. Он чувствовал себя так, будто и сам насмерть отравился этой ночью, но ему, в отличие от тех покойников, пришлось соскоблить себя с лестницы и идти работать. Впереди
