и насколько удивился моему появлению. Первым делом я окинул взглядом крохотную подвальную камеру: под низким потолком заметил окошко, забранное снаружи старенькой хлипкой решёткой. Небольшое, но Асмунд пролезет, если бросить ему верёвку. Я облегчённо вздохнул. Осталось лишь припугнуть Грега, чтобы он не только согласился бежать, но и свистал до самого Броадора, не оглядываясь. Это было несложно.
***
За сутки заключения Асмунд заметно осунулся и посерел. Он вскочил со своего матраса как ужаленный, когда увидел Винтерсблада; в тёмных глазах мелькнул отсвет надежды, в которую он и сам, казалось бы, не верил.
— Как тебя пустили? — изумлённо прошептал он.
— Три минуты, — предупредил Блада агент, запирая за ним решётку, и отошёл от камеры.
— Шен! — Асмунд замер, не зная, что сказать, но Блад и не собирался его слушать.
Окинув быстрым взглядом камеру, он сделал знак Грегу молчать.
— Этим пойлом, которое ты собирался сменять у Фоули на наш виски, насмерть отравились несколько солдат в 418-м и 312-м, — зашептал Винтерсблад, и лицо ротного перекосил ужас, — так что тебе светит расстрел, дружище. На рассвете тебя уведут «побеседовать», и беседа эта будет не как предыдущая, а с пристрастием. В чём бы ты им ни сознался, тебе это не поможет — финал один.
— Господи! Господи!!! — Асмунд заметался по маленькой камере, ероша свои короткие чёрные волосы.
Блад знал, что тот боится не столько смерти, сколько позора. И реакции отца.
— Завтра днём об этом будет знать весь Распад. Твоё имя протащат по заголовкам всех газет ещё и в Траолии, и в Бресии! А когда агенты обработают тебя до неузнаваемости, они позволят репортёрам сделать фотоснимки для новостей, — безжалостно продолжал лейтенант. — Таким ты предстанешь перед своим отцом в последний раз. Или в предпоследний, если он придёт на расстрел. Таким в его памяти останется его единственный сын! О чём ты думал, Грег?!
— Господи, — выдохнул ротный, обрушившись обратно на матрас, сжав голову растопыренными пальцами, — как хорошо, что дед умер и не увидит всего этого! — простонал он.
— Уймись, — холодно уронил Винтерсблад, присел напротив заключённого на корточки, — я вытащу тебя. Сегодня в полночь. Готов бежать?
Асмунд непонимающе уставился на друга, его тёмные глаза лихорадочно бегали по лицу Блада, словно пересчитывали вагоны движущегося поезда, но голова уже кивнула: тело согласилось на авантюру раньше, чем разум.
— Что?
— В Броадор. Там не найдут. Даже соваться туда ради тебя не станут.
— Да, да! — шёпотом закричал капитан, вцепившись в предплечье взводного. — Но… как? Как ты это сделаешь?
— Это моя забота, — Винтерсблад поднялся на ноги, достал из кармана сложенный в несколько раз чистый лист, — перед полуночью разверни и прилепи на окно.
Асмунд схватил бумагу так, словно она могла немедленно перенести его в Броадор, даже нечаянно помял.
— Сделаю! Но на что? На что прилепить?
— На слюни, дульный ты тормоз, — зло усмехнулся Блад.
— Три минуты вышли! — прикрикнул агент, неспешно возвращаясь к дверной решётке.
***
Госбезопасность располагалась в стареньком двухэтажном здании в центре города. Снаружи охраны не было даже днём, а ночью и внутри оставалось лишь несколько дежурных, которых было проще простого отвлечь от торца дома, где находилась камера Асмунда.
Ночью центр Реденса был тих и пуст, лишь неярко мерцали вдоль дорог золотые бусы фонарей. Блад приехал на своей трофейной лошади, оставил её поблизости от нужного окна и, избегая лужиц жёлтого света, разлитого по мостовой фонарями, прокрался к противоположной стороне здания. Прицелившись, бросил в тёмное окно второго этажа гранату и отбежал в темноту. Раздался звон стекла, а следом — взрыв.
Пока переполошившиеся дежурные будут бежать с первого этажа в самый дальний кабинет второго, высаживать его запертую дверь, тушить пожар, пытаясь спасти важные бумаги, и разбираться в причинах взрыва, у Винтерсблада будет достаточно времени, чтобы вытащить Асмунда.
Он вернулся к лошади, прицепил трос к решётке окна, помеченного пустым листом, сел верхом и пришпорил кобылу. Та рванула вперёд, с корнем выдернув прутья из ветхой стены.
Блад сапогом выбил стекло, осыпав осколками мельтешащего внизу Асмунда, и скинул ему верёвку, чтобы помочь выбраться. Тот вылез, красный как рак, с перекошенным то ли от натуги, то ли от ужаса лицом; поднявшись на ноги, ухватил друга за локоть.
— Я мразь, Шен! — выдохнул он. — Ты пришёл за мной, а я… мразь!
— Самое время для качественного анализа прожитой жизни! — прошипел Винтерсблад, за шиворот таща расклеившегося ротного к лошади.
Они галопировали через весь город, держась самых тёмных его мест. Асмунд сидел позади лейтенанта, и тот спиной чувствовал, как ротный раскис и обмяк. Блад предполагал, что капитан может струсить, и следовало увезти его подальше за пределы Реденса (и не попасться патрулям), чтобы не спровоцировать в дурьей башке мысль явки с повинной, если вдруг Асмунд решит, что отца (и покойного деда) его казнь расстроит меньше, чем побег.
Лейтенант остановил кобылу в рощице к югу от Реденса, Асмунд сполз с лошади, как мешок с навозом, тяжело плюхнулся наземь, переводя дух.
— Езжай в Броадор. В седельной сумке — деньги, вода, компас и карта. И не кисни! Глядишь, в землях дезертиров и беглых преступников из тебя выйдет толк, которого так ждали твои отец с дедом, пока ты терял время в ОНАР, — то ли подбодрил, то ли принизил товарища лейтенант.
— Ты отдаёшь мне свою лошадь? — удивился тот, игнорируя остальное. — А как сам вернёшься?
— Пешком, — пожал плечами Винтерсблад, — к утру успею.
— Чёрт! — сидящий на земле Асмунд подтянул колени, упёр в них локти и сокрушённо обхватил руками лохматую голову. — Ты меня спас! Ты спасаешь меня не в первый раз, а я…
— На здоровье, — холодно бросил Блад, собираясь уйти, но Асмунд вдруг вскочил на ноги и, схватив его за плечи, повернул к себе.
— Я переспал с ней, понимаешь! Предал тебя! — заорал капитан с красным, мокрым от слёз лицом, тряся Винтерсблада. — А ты меня спасаешь!
Губы лейтенанта побелели и едва заметно скривились, взгляд серых глаз оставался непроницаемо холодным.
— Я ненавидел тебя тогда! Ведь ты так легко получал всё, чего хотел, и даже то, что тебе нахрен не надо, — продолжал Асмунд, — а я… Я неудачник!
