или трамвай явно в ней не полезешь. Просто не поместишься. Что уже подразумевало, что возить такую красотку можно только на машине. Красивые глаза закрывали большие тёмные очки. Причём они были импортные и дорогие, потому что не пропускали вообще никакого света. Советские очки смотрелись черепаховыми, огромными, и в тоже время лишь полупозрачными. У Сахарихи очки были совсем чёрными, неширокими, и с краями, поднимающимися вверх, по американской моде 60-х годов. В сочетании с огромной шляпой они смотрелись обалденно.
Волосы у Сахарихи никогда не были блондинистыми, скорее, светло-светло русыми, но как они смотрелись, выбиваясь из-под шляпки! Они имели свои, природные крупные локоны, и как волны падали на спину, и тонкие нежные плечики. А если ещё тонкая белоснежная кожа, пухлые губы, правильные черты лица... А сарафан?
Он был очень короток, и сшит из какой-то цветастой бело-розовой ткани, очень тонкой и очень лёгкой, почти воздушной. Солнечные лучи пробивали его насквозь. И только широкие лямки едва-едва прикрывали упругие белые груди. На маленьких ступнях — босоножки из каких-то золотистых верёвочек. Такое ощущение, что она выписывала себе одежду по каким-то заграничным каталогам, а не покупала на народной барахолке, потому что в городе ничего подобного Жека и близко не видел.
Сахариха вышла из подъезда, держа через плечо большую вязанную сумку из дорогущего ротанга. Увидев Жеку, захихикала, подняла тонкие руки, и крутанулась на длинных ногах, потом замерев в эффектной позе, отставив в сторону стройную красивую ляжку.
— Ну как? Хихихи, — захихикала Сахариха, радуясь произведённому впечатлению.
— Н... нормально! — нашёлся что сказать Жека, глядя на подружку. А на неё куда ни глянешь, сразу офигеваешь. То взгляд падает на стройные голые ноги, то на почти обнажённые груди, то на нежную шейку, то на алый пухлый ротик.
— Чё уставился? — хихикнула опять Сахарика, и картинно протянула ему правую руку. — Пошли, тачло поймаем. Или ты как собираешься ехать? Я на электричке и автобусе не поееедуууу!
— Конечно на тачке, Свет... Сейчас поймаем. До вокзала. В кооперативный, еды купить надо.
— Нууу... — разочарованно протянула Сахариха. — А чё сразу не сказал? Я бы с дома взяла.
— Да мы быстро! Там затаримся, а потом сразу на такси или на бомбилу.
— Пффф! — презрительно фыркнула Сахариха, и пошла впереди, красиво размахивая руками, и виляя изящной задницей.
Пока шли до остановки, казалось, на неё смотрит весь город. Хоть район и спальный, а всё равно, погожим летним утром народу на улице порядком, и все встречные поперечные чуть не открывали рот при виде такой красотки. Мужики отвешивал рты и долго смотрела вслед, женщины завистливо хыкали, показывая вид, что им это безразлично, пенсионеры что то бормотали про себя, боясь сказать открыто, в первую очередь из-за Жека.
На остановке пока Жека договаривался с бомбилой, её кажется, осмотрели все, от школьников и их родителей на остановке, поехавших в парк, до водил, проезжавших мимо.
Жека тормознул семёрку, усадил Сахариху на заднее сиденье, сам сел на переднее, посмотрел назад, и первое, что увидел — крупные розовые соски подружки, дерзко смотрящие так, что даже пожилой водила, случайно бросивший взгляд в зеркало, покраснел от смущения. Сахариха без стеснения поправила лямки сарафана и уставилась в окно, даже не покраснев.
На вокзале вообще труба. Это место всегда было сборищем чёрт пойми кого, а в наступающие лихие годы — тем более. Толпы дачников, работяги, каталы , шашлычники, торговцы водкой, сигаретами, фарцовщики, спекулянты, гопники — все смотрели на Сахариху раскрыв рот. А ей хоть бы хны. Идёт вышагивая длинными ногами, и надменно смотрит туда - сюда. Конечно, если бы не Жека, давно бы её попробовали взять в оборот ушлые ухари. Только вот получилось ли бы это у них. Постоять за себя Сахариха умела, имея такого-то брата.
Купили в кооперативном всякой дряни. Тушёнку, сгущёнку, завтрак туриста, шоколад, кофе, конфет. Сигарет, бутылку коньяка. Сахариха одобрительно кивнула головой. Хоть она почти не пила, и в целом спиртное не уважала, но повеселиться любила.
У вокзала на площади стояли таксисты, и всё это были самые уважаемые люди в этой профессии. Элита. У таксиста на вокзале можно купить водку, сигареты, и презервативы. Магазинов круглосуточных не было, и только таксисты выручали страждущих. Таксисты знали, где заказать, и откуда привезти проститутку. Или драп. Таксистам сбывали ворованное, а особенно золото. Это был их всем известный заработок.
Естественно, что пятак на вокзале был местом хлебным, и работали здесь таксистами сплошь судимые раз да через раз. Цены были самые высокие, а счётчик не включался никогда — цены устанавливали сами шефы.
Люд прибывал в город разный — командировочные, вахтовики с севера, и прочие. И всех их опытный таксист мог разложить по масти, кто есть кто, чтобы содрать побольше. Однако Жека с Сахарихой не поддавались никакому анализу — такие люди, судя по прикиду и поведению, должны ездить на своей машине, а они садятся на такси. Впрочем, Жека цену знал. За четвертак любой бы согласился поехать в пригород.
Для Сахарихи почти никогда не выбиравшийся из дома, поездка на дачу, конечно же, была делом интересным и захватывающим. Поэтому она и вырядилась так. Что она ожидала увидеть в деревне? Уж явно не старый дом, сложенный из шпал. Однако виду не подала. Приняла всё как надо
А хозяюшка она была отменная... Пока Жека принес воды, она приготовила завтрак, вытерла стол, подтерла полы, прибралась в доме. И переоделась в купальник. Не загорать. Просто она так решила ходить. Сахариха загорать не любила — кожа у ней была белая, и очень нежная. Загар на неё не прилипал никак. Она сразу сгорала до красноты, поэтому даже не ездила с братом в Сочи, оставаясь на время у тетки.
Что делать молодому человеку, если рядом полуголая подружка? Целовать да миловать. Но нет. Жека крепился. Ведь для Сахарихи это была просто одежда. Да и Жека приехал не просто так. Батя надавал заданий по хозяйству. Понемногу начали разбирать дедовы городушки. Дед с бабкой по деревенской привычки, себе во всем отказывали, зато накопили целую кладовку одежды, одеял, простыней, покрывал.
Жека таскал из кладовки порченые молью дорогие пальто с караулевым воротником, новые, но погрызаные мышами покрывала, одеяла, постельное бельё. Всё,что копили всю жизнь, пошло прахом. Ради чего недоедали и недопивали?.
Сахариха вальяжно развалилась на старом кресле в теньке дома, попивала лимонад из гранёного стакана, и с умилением смотрела на работающего в
