клетке царствовала тишина. Ни одного звука, никаких очертаний – лишь сплошная тишина и мгла, какие бывают только в одном месте – закопанном под землёй гробу.
– Можешь гордиться собой, красотка.
Она в ужасе замерла, поняв, кому принадлежит голос. Всё тело сжалось подобно пружине, пока из темноты продолжали доноситься слова: – Я, всё-таки, настоящий джентльмен, поэтому сдержу своё слово. Оставлю вас в живых и никуда не заберу.
Чья-то подошва скользнула по полу. Подошва тяжёлого армейского ботинка.
– Умничка. Хорошая, однако, задница. Мне понравилось. А знаешь, что мне ещё больше нравится? Знаешь, что, моя дорогая? – Повисла долгая пауза, длившаяся целую вечность. – Больше всего мне нравится наш ребёнок. Ты ведь заботишься о нём?
Из темноты выглянули зелёные глаза, полные дикой похоть. Но прежде чем они появились, мужская ладонь легла Кате на живот, как бы проверяя, есть там кто или нет. Как только рука зелёных глаз – рука Лжеца – коснулась женской кожи, она мигом запылала и начала сгорать, будто к животу прижали включённый паяльник.
Катя закричала и начала отползать назад, надеясь потерять от этой боли сознание. Ещё один отпечаток мужчины на её теле, ещё один след. Очертания мужских ладоней остались и на её груди, и на животе, подтверждая общепринятый факт.
На полу валялась и рыдала грязная маленькая шлюха.
– Я…Я… – Она проглотила сопли и кое-как смогла выдавить одно-единственное предложение: – Я выпила противозачаточные.
За спиной раздался хохот толпы – ненавистный, полный злорадства.
– Они тебе не помогут, милая. Хоть подавись ими, факта ты не скроешь – в тебя кончили, трахнув как суку. Как думаешь, быстро Женя обрадуется, когда узнает это? Думаю, в первую же секунду. О да, он наконец поймёт, что спутал муку с кокаином. Обычная, дешёвая мука, пытающаяся быть чем-то большим. Разве не так, Кать?
– Нет, – она поползла к кровати, которую не видела, но чувствовала, как иногда жертвы чувствуют безопасное от хищников место. – Это неправда. Он меня любит.
– Пока, дорогая, пока. Думаешь, ему всерьёз всю жизнь будет интересна женщина, которая на шестнадцать лет старше его? Господи, да ты тогда сама мало чем отличаешься от подростка. Тобой просто воспользуются, как пользовались всегда, и вытраханную бросят где-то на улице. Вот только сейчас никакой суд тебе не поможет, никакие алименты на карту приходить не будут. Только стерва и её ребёнок. Как мило, не находишь? Ах да! – Лжец рассмеялся. – Теперь у нас только стерва.
Катя добралась до кровати и тут вцепилась в одеяло, уткнувшись в него лицом. У неё не было сил забраться или хотя бы стянуть матрас; всё, что она могла делать, так это рыдать. Она хотела не слушать этот голос – не слышать его! – но он проникал в самую голову, как бы сильно Катя ни старалась его выгнать.
Она стояла на коленях и рыдала, боясь обернуться и увидеть эти зелёные, всезнающие глаза.
– Наша Катя громко плачет…
В темноте запели дети, общим хором разгоняя тишину.
– Уронила в речку мячик…
Лжец пел вместе с ними.
– Тише… Катенька, не плачь.
У самого уха Миша шепнул:
– За тобой придёт палач.
Она закричала, слыша за собой детское пение.
Глава 12
Возрождение нового Петербурга
Петербург пережил ещё один день. Совсем скоро над крышами домов засияет полоска утреннего восхода, извещающего всех о том, что 27 мая уже наступило.
С той ночи, в которой большинство людей пало жертвой светлячков, прошло около четырёх суток. Многие улицы, переулки и подворотни до сих пор были завалены трупами. Пустые глазницы взирали на ясное небо, прохладный ветерок трепал забрызганные кровью тряпки, что когда-то были одеждой людей. По дорогам, всё ещё забитыми автомобилями, рыскали бродячие псы, время от времени забегающие в дома и вытаскивающие из парадных кости, на которых осталось хоть немного мяса. Животные, высвободившиеся из зоопарка, чуяли прячущихся людей и охотились на них совсем как в дикой природе. Лев пролежал за столкнувшимися машинами несколько часов, прежде чем дождался, пока человек выйдет из дома, явно за едой. Но судьба сложилась так, что именно он и стал трапезой льва.
Но даже он – сильный зверь, ассоциирующийся у всех с королём мира животных – не осмеливался выглянуть из-за угла, когда на улицы выходила армия теней. Повисшую на них тишину разбавляли топот тяжёлых армейских ботинок по асфальту, низкие мужские голоса и редко раздававшиеся выстрелы, когда приходилось успокаивать некоторых жителей. Святцы выполняли свою работу: Очищали город от мусора (мёртвых мешков с костями), восстанавливали подачу электричества, чинили прорванные водой трубы и опять очищали город от мусора. Занятие в основном скучное и утомительное, но бродячие псы спасали эту ситуацию – выискивать их и отстреливать было очень интересно! Особенно захватывал дух тот момент, когда пуля попадала куда-нибудь в лапу, и жалкая псина начинала убегать прочь. Точнее, пытаться убежать. Как правило, она падала без сил метров через двести, и вот тогда можно было развлечься на славу! Как смешно они скулят перед смертью! Как хочется смеяться, когда на тебя снизу вверх смотрят эти полные надежды глаза, пока сам ты водишь перед ними автоматом! Господи, какие же животные жалкие! Над ними можно издеваться вечно, ведь кто из этих божьих тварей способен дать сдачи человеку – высшему существу на всей чёртовой планете?! Да никто! Потому что люди – поистине звери, но даже таким зверям нужен хозяин.
И теперь поводок был у Святцев. Поводок в одной руке, намордник – в другой. И хлыст за поясом – чтоб людишки не наглели.
Один из Святцев вставил ствол автомата раненому псу в пасть и, улыбнувшись сквозь маску, снёс ему голову.
Некоторые жители Петербурга видели проходящих мимо домов солдат и затаивали дыхание, прячась под окнами, в шкафах, в тех местах, где их вряд ли смогут найти. Так поступило семейство Крулиных, как только дверь их парадной с шумом открылась, а снизу послышались мужские голоса, перекрывающие один другой. Отец тут же схватился за револьвер спрятался с женой в ванной, заперев дверь на замок. Может быть, они успели бы захватить с собой девочек – семилетнюю Линду (воспитательницы в детском саду восхищались её редким именем) и четырнадцатилетнюю Марго, – но спросонья каждый из них забыл о дочках и побежал в ванную, спеша скорее укрыться. И только когда в их квартире раздались шаги (как они открыли дверь? Чёрт возьми, как они открыли дверь?), отец семейства вспомнил о детях. Но они, услышав, как открылась входная дверь, спрятались в шкафу, уместившись вдвоём на одной полке.
Святцы нашли их и пристрелили прежде, чем кто-то из девочек успел бы закричать.
Отец пережил своих дочерей на семь с половиной секунд, которых хватило для того, чтобы открыть дверь ванной и с револьвером вывалиться в
