6. ЭКСЕДРА ЧЕРНОГО ПОПУГАЯ
В коридорах подземного этажа было светло. Створки двери цирхауза номер пять раздвинулись от обычного нажатия кнопки — код не понадобился. За дверью — порог из нержавеющей стали и четыре ведущие вниз ступени из гранита. Ступени вели в просторное удлиненное помещение с двумя рядами квадратных в сечении колонн, облицованных сочно-розовым родонитом и светоносными люминелями. Кир-Кор спустился с порога на цветную мозаику пола — дверные створки за его спиной задвинулись, и что-то там мелодично щелкнуло. Автоматика запоров работала здесь почему-то наоборот. Он огляделся. Мозаика пола изображала ковер с красно-желтым орнаментом и черными фигурами грифонов. Будто воронья стая на фоне заката. Между рядами колонн в центре этого зала не было ничего, кроме света и воздуха.
А в промежутках между стенами и колоннами слева и справа лоснился полированным металлом чудовищный арсенал. Копья, мечи, щиты, алебарды, кольчуги, боевые топоры, булавы, арбалеты, ножи и кинжалы… Цирхауз номер пять представлял собой обширную музейную экспозицию холодного оружия и средств защиты от него.
Уже догадываясь, что прозвищем Спартак махариши обязан скорее всего лезвию какого-нибудь прозаического древнеримского гладиса, Кир-Кор побрел вперед с чувством легкого разочарования. «А чего, собственно, ожидал ты увидеть? — думал он. — Фотофиксацию махариши в майке форварда самой знаменитой в России футбольной команды?» Кир-Кор даже сквозь плотную пси-защитную «шубу» ощутил, что в зале он не один. Замедлил шаги и вопросил тишину:
— Тут есть кто-нибудь?
От стенда с алебардами донеслось:
— Не кто-нибудь, а лорд Олуэн из рода Гвенуйферов! Если я нужен кому-то — подойдите сюда.
«Кажется, ватагара наполовину можно поздравить», — подумал Кир-Кор. Обогнув колонну, а заодно и фигуру манекена, блистающую испанскими доспехами времен открытия обеих Америк, он столкнулся с магистром ордена артуридов нос к носу. Сказал:
— Имею честь снова приветствовать вас, Олуэн.
Артурид склонил голову в знак приветствия и молча отсалютовал закованной в латы рукой. На атлетическом торсе этого живого воплощения одного из героев давно отшумевших рыцарских войн неплохо смотрелась темно-синяя бархатная безрукавка с плечевыми напусками, схваченная в талии поясом из серебряных блях весьма недурной ювелирной работы. Левую сторону безрукавки украшал герб славного короля Артура — шлем, щит и три золотые короны на лазоревом фоне. Ситуация была глупейшей. По выражению глаз магистра Кир-Кор понял, что тот его совершенно не ожидал. В светло-серых с темными крапинками глазах не было ничего угрожающего. Был только вопрос пополам с досадой и кроткой печалью, что характерно, когда человеку мешают побыть одному. Это явно противоречило предостережениям ватагара.
— Извините, Олуэн, — добавил Кир-Кор, собираясь уйти, — сдается мне, я нарушил ваш тет-а-тет с древним железом.
— Древним, говорите? — Брови магистра поползли кверху.
— Во всяком случае — старым. Если это, конечно, не современные копии…
— А знаете ли, Кирилл, где мы с вами находимся? — осведомился магистр.
— Если доверять глазам — в театре холодного боевого оружия.
— Здесь есть и спортивное, но я не о том. Перед нами — уникальная-коллекция собственноручных изделий Григория Квашнина и его учеников. Вам говорит о чем-нибудь это имя?
— Еще бы! — оживился Кир-Кор, разглядывая алебарды, нагаты и бердыши. — Известный оружейных дел мастер прошлого века. Разве он камчадал?
— Да. Здешний Гефест… В своих изделиях он старался использовать и даже объединить достоинства лучших образцов холодного оружия Западного и Восточного полушарий. Секрет закалки его знаменитой бело-голубой оружейной стали — до сих пор тайна за семью печатями для современных мастеров, которые не камчадалы.
— Относительно закалки судить не берусь, но то, что изготовленная Квашниным рапира очень удобна в руке, могу засвидетельствовать лично.
— Фехтуете?
— Немного.
— Попробуем? — Металлическая рука магистра дернулась кверху, привычно согнулась в локте, в глазах заиграли отблески знаменитой стали. — Тут все для этого есть.
— Простите, Олуэн, я совершенно не в настроении. Как-нибудь в другой раз.
Стальной блеск в глазах артурида угас:
— Жаль… Я теперь тоже редко фехтую. Во всяком случае, реже, чем это подобает потомку славного рода Гвенуйферов. А ведь в недалеком прошлом лорд Олуэн, говоря между нами, был чемпионом Европы по фехтованию… Вы позволите мне задать вам нескромный вопрос?
— Ну… коли есть такая потребность… — Кир-Кор сделал неопределенный жест.
— Особой потребности нет — заурядное любопытство.
Экс-чемпион ловко высвободил алебарду из-под стендовых пружинных держателей, взвесил ее в бронированной руке, пробормотал: «В самый раз!» — и, склонив голову набок (не то к чему-то прислушиваясь, не то любуясь страшной секирой), ощупал пальцами левой руки острый край лезвия. В цирхаузе номер пять стояла гнетущая тишина. Тишину вдруг нарушил смех артурида.
— Прошу прощения, — извинился этот странный человек. — Я обратил внимание, Кирилл… вы подчеркнуто избегаете предварять мое имя обращением «милорд». Мне любопытно выяснить — почему?
— Я не являюсь вашим вассалом. Мой лен, знаете ли, находится в иной звездной ассоциации.
Магистр бросил на собеседника странный взгляд и, рассеянно оглаживая ладонью удлиненную «бородку» лезвия, пробормотал: «Западное и Восточное…» Одновременно он словно бы продолжал к чему-то прислушиваться. Было видно, как напряжены мускулы его шеи. «Одно неверное слово с моей стороны — и артурид развалит мне череп на два полушария — западное и восточное», — подумал Кир-Кор. Ему уже начинало казаться, что Олуэн слегка не в себе.
Чтобы не затягивать молчание, Кир-Кор сказал первое, что пришло в голову:
— Великолепное изделие. Работа Григория Квашнина?
— Судя по специальному клейму на «бородке», это работа его наиболее талантливого ученика — Виталия Шаркуна, — определил артурид. — Видите, соболь держит в лапе стрелу? А вот еще!.. — Водрузив алебарду на место, знаток острозаточенных раритетов взялся за древко соседнего бердыша.
«Пора уходить, — сделал вывод Кир-Кор. — Не могу позволить себе в завершение отпуска выслушивать лекции о боевых топорах».
— Случайно не знаете, Олуэн, связано ли как-то общеизвестное прозвище махариши Спартак с театром оружия?
Сверкающая рука артурида оставила бердыш в покое.
— Если вы так спросили, Кирилл, значит, вы не видели главной достопримечательности цирхауза! Буду рад первым показать вам ее, а заодно удовлетворю и свое тщеславие гида. Скорее следуйте, будьте любезны, за мной!
Излучая оживленную заинтересованность, магистр увлек жертву своего тщеславия к стенду с мечами.
Это был, пожалуй, самый протяженный стенд. Подходы к нему со стороны колоннады охраняли фигуры бронированных воинов в полном боевом вооружении: русский витязь, китайский латник, генуэзский и тевтонский рыцари. «Веселенькое местечко, — подумал Кир-Кор. — И компашка подобралась весьма добродушная. Сесиль кампанья — спаси маманя…» Однако гениальный (без преувеличения) дизайн смертоносных изделий, целесообразность, заложенная в каждой линий, в каждом изгибе доспехов, тщательность и красота художественной отделки надолго овладели его вниманием. Такого великолепия он не видел ни в Лувре, ни в Оружейной палате, ни тем более — в разворованном Эрмитаже. Отсветы бело-голубой зеркальной стали, жаркий блеск позолоты и кристаллически-радужный — драгоценных камней, изящество плюмажей, настоящий шелк разноцветных плащей — от чистого пурпура до сребротканого, а местами златотканого перелива; чеканка, роспись эмалями, кованые украшения на шлемах, нагрудных пластинах и пряжках, фибулы, талисманы, цепочки, сверкание кольчужных колечек, светлое серебро на ремнях поясов, портупей, бандельеров. Особенно импозантно выглядел генуэзский доспех, франтовато и грозно. «Красота — страшная сила», — подумал Кир-Кор и попытался представить себе это воинское роскошество на грязных улочках европейского городка раннего средневековья. Воображение отказывало. Да за один-единственный комплект такого вооружения какой-нибудь задрипанный монарх, не колеблясь, отдал бы половину своего нищего королевства! С надеждой, разумеется, вернуть ее потом обратно.
Перед стендом с мечами Кир-Кор застыл в немом восхищении. Мечи — от прямых калибуров до изогнутых, как скорпионьи жала, гиард, сочетали в себе хорошо продуманный дизайн с элементами художественной отделки Необычайно высокого, можно сказать, ювелирного качества. Глаза разбегались: любой из выставленных здесь мечей был достоин войти в каталог раритетов как оружие-драгоценность — каждый меч хотелось осмотреть, потрогать, подержать в руках. Но для этого их было слишком много. Классические мечи всех времен и народов — эспады, калибуры, гриды, бретты, шамширы; двуручные — эспадоны и биденхандеры; с укороченными клинками — скрамасаксы, акинаки, гладиусы, паразониумы; грозные палаши востока и севера — шиавоны, клэймы, кхопеши… По сравнению с роскошным этим оружием неплохой, в сущности, арсенал новастринского гладиатория выглядел просто складом грубо обработанного железа…
