ПРИВЕТ! ПРИВЕТ! ВСЯ ГИЛЬ СОБРАЛАСЬ ТУТ! Эй, ЧК! Привет, ЧК! Реджина умерла. Ты знаешь? Все знают. Моя прежняя госпожа-хозяйка была известной особой. Это поминки по ней. Царица мертва. Да здравствует Нелли Вторая Реджина! Zolstu azoy leiben![90] Ента Первая! Кто сказал? Бимбо Отважная говорит своим Молотом Тора. Я решила, что МЫ будем называться
Аааааааааааа! А как Саре понравится схлопотать все пять в пирожную щель? Подарок От Грозной! НАМ не смешно![91] Пожалуйста, не могу ли я быть Пирож Первая? Мамочке бы понравилось, чтобы я называлась Виктория Р[92], — Царица чистой жизни. В костюмерной есть царское тряпье; как насчет Норы Р, Королевы-милашки? Голосуйте за Противозачаточников, Царицу Джаза. Но как же Р может означать царицу? Я думала, что это вместо короля — как в R.F.D.[93] Послушайте, а ведь она сама понимает, что говорит. Это по-латыни, дурочка. Приветствуйте Мери, Царицу Тупиц! Хик! Хак! Хок! КОРОЛЕВА ПОЛУЧИТ ПИРОГ!
— Господи, субадар, все пропало! Я-то думала, что смерть Реджины положит конец всему: улью, Голему, преступлениям в Гили, а теперь поглядите — нет, посмотрите на этих чокнутых! Чем, интересно, эти ненормальные занимаются?
— Это не самое главное, мадам. Мы понимаем, чем они заняты.
— А я нет. Чем они заняты?
— Господин Жгун, — обратился Индъдни к психоманту, — как специалист по соматической речи, поясните госпоже Нунн.
— Они выбирают новую царицу, чтобы объединить рой. Согласны, субадар?
— Согласен, господин Жгун. Однако главный вопрос — что все это время делает Сторукий Голем?
— Но как же, субадар, — возразила Гретхен. — мы ведь порешили, что он не может существовать без породившего его роя дам-пчелок.
— Верно, и все же он еще существует. Слишком велики его мощь и приспособляемость, чтобы он мог взять и п-ф-ф — исчезнуть. А сейчас он, весьма вероятно, ищет другое пристанище, где сможет получить душу и выжить.
— Иисусе! — возопил Шима. — Так, может быть, он прямо здесь, в этой толпе ищет свое место…
— Мало вероятно, доктор, — ответил Индъдни. — Прислушайтесь, что поют роящиеся пчелки…
— Мама, шляться я хочу! Можно?— Можно, детка!Ты хозяйством потрясешь,Лапу в трусики возьмешь,Но пробьет он — мимо сетки!
— Есть ли тут мужская партия? Нет, доктор. Очевидно, что здесь одни женщины, а Голем100 не появляется в облике женщины.
Шима кивнул.
— Угу. Но что же будет делать эта адова жертва кораблекрушения?
— Будет отчаянно плыть к берегу, — взял на себя ответ Жгун. — Согласны, субадар?
— Решительнейшим образом согласен, господин Жгун. Я полагаю, что эта изменчивая, бездушная псевдоличность мотается сейчас по закоулкам людских страхов, представлений, побуждений; ощупывает, цвета, звуки, волны, частицы; отчаянно ищет новый душевный причал, новое содружество, обеспечивающее ему выживание. Будем молиться, чтобы он его не обрел.
— НЕТ! — В голосе Гретхен прорывалась истерика.
— Что такое, мадам? Вы неверующая?
— Ничего подобного. Блэз, с батисферы доктора Лейца не отцепили твои сенсорные датчики?
— Нет, а что? Хочешь нырнуть поглубже и пересидеть жаркое времечко?
— Я хочу ее использовать на суше.
— Гретх! Ну поясни по-человечески!
— Не могу. Я одержима.
— Чем одержима, госпожа Нунн?
— Эманация, — пояснил Жгун. — Горячка этих женщин отражается на госпоже Нунн. Участившиеся пульс и дыхание. Пдергивание мышц.
Гретхен добавила:
— И полная голова диких мыслей.
— Не могли бы вы уточнить, мадам?
— Одна из них — что я не могу разделаться с Големом, сев и помолившись. Я… Мне хочется… необходимо загнать его до смерти.
— Погодите, Индъдни, — вмешался Шима. — Я, кажется, понимаю, к чему она клонит. Ты хочешь отправиться в прометиевый Фазма-мир, а оборудование батисферы поможет тебе держать с нами связь? Так?
— Да, но не я. Кто-то более подходящий. Ты можешь связать наблюдателя с нейтральными датчиками, Блэз, и мы будем получать всю картину в реальном времени.
— Это мысль! — загорелся Шима. — Чертовски дельная мысль, будь я проклят! Так мы все узнаем наверняка.
— Но кто же больше подойдет, чем вы, мадам? — осведомился Индъдни. — Вы необычайно одарены для такой задачи, и вы уже имели с ней дело.
— Могу ли я расшифровать свои ощущения от происходящего в моей уважаемой коллеге? — спросил Жгун.
— Бога ради.
— Она хочет наблюдателя столь утонченного, столь изощренного, обладающего такими мощными эмоциональными ресурсами, что его не одолеть фантомам Фазма-мира, которые лишили ее равновесия. Настолько стойкого, чтобы им противостоять. Настолько владеющего собой, чтобы беспристрастно сообщать о происходящем. Но и достаточно знакомого с мистикой, чтобы понять потустороннее.
Гретхен открыла рот от изумления.
— И все это вы прочли по моей соме?
— Не только. Многое вы открыли мне, когда мы болтали на пути в Оазис.
— Вседержитель! — в отчаянии воззвал Индъдни. — Где же мы найдем такое совершенство? Существует ли этот идеал?
— Да, субадар.
— Но где?
Жгун обратился к Гретхен:
— Скажите ему, прошу вас.
— Хорошо, — ответила она и открытым взглядом посмотрела прямо в лицо Индъдни. — Это вы.
Глава 20
«Драга III» была ошвартована у причала Океанографического Института в гавани Сэнди-Хук. На форпике траулера покоилась батисфера, внутри которой, опутанный нейтральными датчиками, как когда-то Гретхен, сидел Индъдни. Было одно существенное отличие: на его гортани пристроили датчик, чтобы он мог говорить — если ему удастся хоть что-нибудь произнести в Фазма-мире.
Шима сделал Индъдни укол гидрида прометия, дважды хлопнул его по плечу и выбрался из батисферы. Захлопнул люк, закрутил затворы и бегом кинулся в кабину наблюдения, где ждала Гретхен. Нетерпеливо кивнул ей, включил приборы и пробежался глазами по шкалам.
— Все в рабочем положении, — буркнул он. Батисфера была всего метрах в тридцати от кабины, но если мерять по кабелю, соединявшему их с субадаром (да еще пропущенному через лебедку), то получалась добрая миля. Шима взял микрофон связи с батисферой и стал ждать. Салем Жгун мог бы сообщить о нем: «Пульс и дыхание учащенные. Мышцы напряжены».
Об Индъдни этого сказать было никак нельзя.
Через некоторое время в репродукторе кабины управления раздался спокойный голос:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
