распространенных в СССР на рубеже 1920–1930-х годов, и был исключен из восьмого класса школы за плохое поведение. Он убегал из дома, кочевал «зайцем» на поездах, промышлял мелким воровством.
Жизнь Абрама круто изменилась, когда он устроился на работу помощником театрального художника. Абрам увлекся театром, затем, в 1932–1936 годах, отлично учился в текстильном техникуме и наконец поступил в Москве в текстильный институт. Тут он и познакомился с однокурсницей Агнией Пухальской.
* * *
В 1938 году Абрам и Бася поженились, в 1939 году у них родился сын Стефан, в 1941-м – дочь Эльга. В момент их женитьбы, на излете Большого террора, по доносу соседа был арестован отец Абрама. Волна репрессий спадала: Павел Яковлевич был осужден «всего» на три года поселения в Казахстане. В мае 1941 года П. Я. Хазанов вернулся в Клинцы. В ноябре 1941 года Фаня Ароновна и Павел Яковлевич погибли в Клинцовском гетто.
В связи с началом Великой Отечественной войны осенью 1941 года Московский текстильный институт был эвакуирован в Ташкент. Семья Баси и Абрама едва успела покинуть Калинин до занятия его немецкими войсками. Собирались в спешке, уехали налегке. Только практичная бабушка Елизавета Васильевна предприняла разумные действия: сложила в дорогу беженцам кое-что из теплых вещей, столового серебра, украшений, которые очень пригодились затем на новом месте. Надо полагать – на местной толкучке, чтобы приобрести продукты питания. Остальное имущество сгорело в пожаре несколькими днями позже. Бася и Абрам утратили довоенные документы, предметы, семейные реликвии – материальные воплощения памяти о родителях.
В Ташкенте они провели 14 лет. Здесь Бася и Абрам окончили институт и начали работать, здесь родился младший сын Павел (1946), здесь в общеобразовательной и музыкальной школах успешно учились дети (см. ил. 32). В 1955 году Бася с мужем, тремя детьми и Гетой переехали в Армению. Карьера Абрама Павловича шла в гору: в Ленинакане он работал главным инженером текстильного комбината, а в 1960 году получил новое назначение – в Ереван, на должность заместителя начальника Управления легкой промышленности Армянской ССР (после ликвидации хрущевских совнархозов оно было преобразовано в министерство, в котором А. П. Хазанов стал заместителем министра). Бася предпочла не делать самостоятельную карьеру, а остаться в тени успешного и по человеческим качествам неординарного мужа.
Ил. 32. А. С. Пухальская с детьми Эльгой, Стефаном, Павлом. Ташкент, 1947
Бытовые неудобства времен военной эвакуации ушли в прошлое. В Ленинакане Хазановы получили огромную трехкомнатную квартиру рядом с проходной комбината. Впрочем, человек привыкает к любым обстоятельствам, даже к отсутствию элементарных удобств. Агния Булгакова, жившая в детстве и молодости в просторных квартирах и гостившая в помещичьих усадьбах, с владельцами которых дружили ее родители, обиделась, когда в Армении, после многолетней ташкентской тесноты, ей вновь досталась отдельная комната с пианино и книжными шкафами.
– Выселили, как чумную, в отдельную комнату! – с горечью констатировала она. В 1973 году – через 32 года после поспешного бегства из Москвы и Калинина – Бася с мужем и матерью вернулись в Москву, обменяв просторную ереванскую квартиру на тесную московскую хрущевку. В их багаже, наряду с пожитками и огромной библиотекой, имелись объекты семейного архива. О некоторых из них сейчас пойдет речь.
«Еленины детки», «Басины детки»
В период с 1945 по 1953 год Агния Ивановна Булгакова фиксировала успехи внуков. Причем в этом самым причудливым образом совмещались российские и иностранные, дореволюционные и советские культурные традиции. С точностью хрониста Гета записывала отдельные действия, реакции, выражения внуков, которых, как и других членов семьи – дочь и зятя, она постепенно привлекла к своему необычному проекту, плоды которого сохранились в архиве Агнии Пухальской. В большой шкатулке, в которой Бася держала наиболее ценные личные документы, сохранились пять самодельных тетрадей форматом А8 под названием «Басины детки» в чистовом и черновом исполнении. К ним примыкают две самодельные «Книжки с картинками» такого же формата, заполненные детскими рисунками (см. ил. 33). Авторами рисунков, как значится на обложках тетрадок, являются старшие внуки А. И. Булгаковой – Стефан и Эльга Хазановы, посвятившие свои произведения «дорогой Яичке», как называли близкие проживавшую в Москве старшую сестру Геты Ларису. «Басины детки» предназначались не только для фиксации детских успехов, но и для коммуникации из Ташкента с московской родней. Тетрадки отправлялись в Москву, а после смерти адресата, вместе с воспоминаниями Геты, вернулись в Басин архив.
Ил. 33. «Басины детки»
В «Басиных детках» чередуются повествования Геты о забавных эпизодах из жизни внуков, выдаваемые ими в младшем возрасте словесные перлы, создававшиеся ими рисунки, стихи трех взрослых членов семьи – Агнии Булгаковой, Агнии Пухальской и Абрама Хазанова, адресованные по праздничным поводам младшему поколению: Стефану, Эльге и Павлу.
Эти – как читатель узнает ниже, унаследованные из семейной педагогики позднего XIX века – формы детского воспитания вмещают, помимо прочего, и вполне советское содержание. На детских рисунках изображены танки, самолеты и битвы Великой Отечественной войны, Московский Кремль и ленинский Мавзолей. Наряду с идеологически нейтральными описаниями новогодних праздников, домашних игр и детских проказ в «Басины детки» включены сочинения, переписанные, видимо, из школьных тетрадок. Так, одна из книжек «Басины детки» за 1951–1952 годы содержит текст школьного сочинения одиннадцатилетней Эльги «Почему я люблю свою Родину». Этот рассказ является образцовым набором идеологических клише, живших собственной жизнью в головах советских детей эпохи позднего сталинизма, – о контрасте счастливой жизни в СССР с мрачным царским прошлым и мучениями детей в капиталистических странах, о мудром Сталине и лучшей в мире «красавице Москве»[291].
* * *
В «Басиных детках» советские интерпретационные и образные стереотипы странным образом переплелись с дореволюционным профессиональным педагогическим опытом Агнии Булгаковой. Об этом я узнал почти случайно, уже давно закончив работу над семейным исследовательским проектом. Агния Стефановна за несколько месяцев до смерти как-то мимоходом сказала мне, когда я, будучи проездом в Москве, навестил ее и уже шнуровал ботинки, собираясь уходить: по словам ее матери, та назвала свои рассказы о детях «Басины детки», потому что в ее молодости была какая-то английская книжка под названием «Еленины детки». От неожиданности я чуть не выпал из обуви. Но, честно говоря, подобающего значения этой информации не придал.
Помимо того что дальше работать над проектом о семейных историях и женских мемуарах я не собирался, моей невнимательности к генеалогии «Басиных деток» содействовали еще два обстоятельства. Во-первых, я бросил поиски в интернете после первой же неудачи: книги «Еленины детки» на русском языке я с ходу найти не смог. Как оказалось позже, книга в России была больше известна под другим названием. Во-вторых, через пару месяцев представив на международной конференции в Перми проекты Геты по поддержанию семейной памяти, я упомянул «какую-то английскую книжку» под названием «Еленины детки», в которой якобы «мать рассказывает о своих детях»[292]. Хотя позже, к моему стыду, выяснилось, что книга в свое время была бестселлером в англоязычном пространстве и заслужила экранизацию, а также похвалы от Редьярда Киплинга и Джорджа Оруэлла, в прениях никто из присутствующих помочь мне с идентификацией переводной публикации не смог.
И я легкомысленно успокоился. Тем более что в монументальной рукописи воспоминаний Баси[293], написанных ею после смерти мужа, в 2000–2006 годах, происхождение собирательного названия детских книжек Геты не упоминалось ни единым словом. Как позже оказалось, ни от Геты, ни от Баси герои «Басиных деток» о генеалогии этого названия никогда не слыхали.
Словом, история о происхождении названия детского проекта канула в прошлое, ушла из жизни вместе с Басей, которая единожды обмолвилась мне, может быть вспомнив о ней внезапной вспышкой. И, возможно, так в прошлом и осталась бы. Если бы не то обстоятельство, что следы индивидуального прошлого иногда совершенно неожиданно отыскиваются на блошином рынке. Если бы он не преподносил нам сказочных сюрпризов, которых всегда ждешь и которые тем не менее всегда ошеломляют, потому что ранним утром, во время сборов на блошиный рынок, невозможно предположить, что случится с тобой сегодня.
* * *
Так вот, через несколько лет книга «Еленины детки» (именно «детки», а не «дети») попалась нам с Наташей в немецком переводе на мюнхенском
