Он красив. Он любезен. Может иметь какую захочет служанку, любую рабыню — ты это сама говоришь. Да ещё дочек и жён колонистов. Потому что они все в него влюблены! Зачем ему насиловать такую дурнушку, как Эльвира? Девчонку, у которой нет ни обаяния, ни красоты, ни ума, ни богатства? Благородную барышню, которую семья мне вверила, чтобы я её выдала замуж? Мой брат обесчестил Эльвиру? Чепуха!
— Ваш брат, мамита, привык ни в чём себе не отказывать. Он поступил с ней так же, как со всеми нами. То есть как поступают с индианками.
— Пусть только донья Эльвира посмеет повторить эту басню при мне! Да она хочет за него выскочить замуж!
— Боюсь, вам и вправду придётся как можно скорей выдать её.
— Ступай за ней. И проси дона Лоренсо прийти сюда ко мне.
* * *
— Это правда! правда! правда! — рыдала девушка, припав к ногам аделантады.
Исабель сидела в единственном в каюте кресле. Она попыталась поднять компаньонку:
— Успокойтесь, донья Эльвира, успокойтесь, я вам верю.
Лоренсо, стоявший тут же, звонко расхохотался от всего сердца:
— Вот тут, дорогая сестра, ты не права. Твоя чтица принимает желаемое за действительное. Я её не трогал.
Исабель уже пришла в себя. Она посмотрела на брата. Легкомысленный. Прелестный. Великолепный...
— Тебя видела Инес! — сказала она ему в обвинение.
— Индианка?
— Я ей во всём доверяю.
— Ты с ума сошла, сеньора аделантада. Позволяешь себе сомневаться в моём слове? Против слова индианки?
— И слова доньи Эльвиры Лосано, дочери алькальда дона Санчо де Айялы и доньи Марии Лосано, внучки...
— Против слова женщины! Их присяга ничего не стоит.
Исабель испепелила брата взглядом.
— Короче, Лоренсо, ты не собираешься покрыть бесчестье доньи Эльвиры и жениться на ней?
— Говорю же тебе, что я её не трогал! Принимая во внимание, что я не люблю эту барышню, а барышня не любит меня, зачем мне на ней жениться? Я не Лопе де Вега, чтобы мне подсовывали первую же порченную девицу!
Намёк на бесчестье Марианны и её брак с человеком, которого Альваро в уплату за снисхождение пришлось назначить адмиралом, довершила безобразие этой сцены. И довершила унижение Исабель.
Будь на месте Лоренсо кто угодно другой, она бы разъярилась.
Но с ним сдержалась.
— Я тебя поняла, — насилу выговорила она. — Ты свободен.
— Вы чрезвычайно любезны, сеньора аделантада. Оставляю тебя в обществе шпионок и дурочек.
И он насмешливо низко поклонился, махнув шляпой.
Исабель старалась успокоиться.
Ничего не получалось.
Негодование. Разочарование. Грустно. Страшно...
Значит, и Лоренсо такой же, как все: как Мерино-Манрике, как...
Дальше она не могла рассуждать. До того противно ей было увидеть Лоренсо таким, каким она его прежде не знала.
Слышны были только вздохи доньи Эльвиры: та продолжала рыдать, уткнувшись лицом в пол.
Исабель склонила голову на грудь и задумалась.
— Донья Эльвира, — спросила она потом, — вы ведь хотели бы выйти замуж за лейтенанта Хуана Буитраго, верно?
— Всей душой, ваше сиятельство.
— А он?
— И он, ваше сиятельство.
— Слушайте же меня хорошенько: что бы теперь ни случилось, не признавайтесь в том, что было у вас с доном Лоренсо. Поняли меня, дитя моё? Никогда не говорите Хуану Буитраго про то, что знаем мы с вами. Особенно когда он будет вашим мужем.
— Как же...
— Вот так. У вас с доном Лоренсо Баррето ничего никогда не было. Никто не познал вас до человека, с которым я хочу соединить вас. Поклянитесь, что будете молчать. Инес знает кое-какие секреты, способные избавить вас от вопросов. Поклянитесь же.
— Клянусь, ваше сиятельство.
— Сходите за лейтенантом Буитраго и приведите его вместе с падре Серпой...
В субботу 5 августа 1595 года губернатор Альваро де Менданья совершил две церемонии. Одна состоялась на борту: первая фрейлина его супруги сочеталась браком с его шурином, доном Лоренсо де Баррето, помощником капитана. Другая на берегу: в трёх местах острова Санта-Кристина были воздвигнуты три креста. Это вдобавок к тому кресту, что был вырезан на коре дерева с обозначением дня — 28 июля — и года — 1595 — когда он вступил во владение архипелагом маркиза де Мендосы.
Когда эти церемонии совершились и все заняли свои места, губернатор приказал главному навигатору поднять паруса и якоря всех четырёх кораблей.
Армада прошла в направлении вест-зюйд-вест около трёхсот лиг.
Шла неделю.
13 августа губернатор уведомил главного навигатора, что на другой день они увидят Соломоновы острова.
Кирос передал эти сведения другим штурманам. Новость исполнила моряков радостью. Все: колонисты, солдаты, матросы — праздновали прибытие, не жалея запасов воды и провизии. Командиры тоже пировали, обильно и с достоинством, у аделантады.
Четырнадцатого числа островов не увидели. Но все расчёты сходились: увидят пятнадцатого.
Как ни смотрели вахтенные во все стороны, 15 августа, в день праздника Мадонны, никакой земли тоже не увидели. Богоматерь была покровительницей экспедиции, так что никто не сомневался, что острова появятся к вечеру. И празднование повсюду продолжалось — только не у аделантады.
Шестнадцатого продолжали искать землю. Её высматривали с марсов на всех трёх мачтах. Высматривали бака, высматривали со шканцев. Высматривали с переходных мостиков и юта. Но как ни глядели — в тот день ничего не увидели.
И на следующий.
И ещё на следующий.
И ещё много дней,
